Рассказ, в котором не случилось ничего плохого

- Я готова! - зашнуровав кроссовки, она выпрямилась, поправила козырёк бейсболки, проверила, застёгнут ли рюкзак, и в ожидании уставилась на меня, уперев руки в бока и радостно улыбаясь.

Я устало привалился к стене, пытаясь разлепить глаза и подавить желание широко зевнуть. Она увидела, что я ещё даже не умывался, и улыбка медленно сползла с её лица, а тонкие брови поползли вверх. Заметив, что она уже набирает в грудь побольше воздуха, готовясь разразиться гневной тирадой, я поспешил ретироваться в ванную. Через пару минут я вышел и встретил её возмущённый взгляд.

- Две секунды, - сообщил я, одной рукой держа зубную щётку, а другой пытаясь запихнуть в рюкзак куртку.

- Ну хорошо, - сменив гнев на милость, произнесла она. - Только поскорее. Рассвет вот-вот начнётся.

Пришлось действовать быстро. Открыв шкаф и проигнорировав вывалившиеся оттуда горы мятой одежды, я достал с верхней полки шорты и старую и изношенную, но любимую футболку. Где только она со мной ни была. Я купил её на концерте любимой рок-группы года четыре назад, и уже это одно делало её бесценной.

- Ну сколько можно возиться? - послышался из прихожей недовольный голос.

- Иду!

Вообще-то мне и самому не терпелось посмотреть на рассвет. Именно поэтому, а вовсе не потому, что мне лень, я не стал запихивать горы мятой одежды обратно в шкаф и, на ходу пытаясь причесать торчащие во все стороны волосы, поспешил в прихожую.

С давних пор мы отмечали первый день лета именно так — вставали в три часа утра, брали с собой рюкзаки, садились на велики и ехали прочь из города встречать рассвет. Это уже давно стало нашей традицией. Но в этот раз я почему-то проспал будильник, и меня разбудил её телефонный звонок. Ожидая меня в тесной прихожей, где было свалено всё подряд, она успела подмести, протереть пыль, пересобрать рюкзак и перезавязать ярко-зелёные шнурки на новеньких кроссовках. А я всё это время пытался встать с кровати.

- Ну что, идём? - она взяла меня за руку и потянула к выходу. Кажется, ей не терпелось отправиться в путешествие по городским дорогам — она не могла даже спокойно стоять на месте. Пока мы ждали лифт, она то раскачивалась на носочках из стороны в сторону, то мерила шагами помещение, то кружилась по полу, выложенному белыми плитами.

Вскоре мы уже ехали на великах по дворам, улицам и перекрёсткам, направляясь к выезду из города. Она, как обычно, ехала впереди, смеясь от счастья, что-то крича, приветственно махая рукой вовсе не знакомым ей водителям изредка проезжавших мимо машин, постоянно оборачиваясь и проверяя, так же ли мне весело, как ей.

Это было волшебно… Свежий ветер летнего утра приятно обвевал лицо и трепал волосы, оранжево-розовый свет первых солнечных лучей падал на серый асфальт, на стены домов и супермаркетов, на чёрные провода, прорезавшие небо, на таблички с указанием расстояния до ближайших городов… Асфальт под колёсами был новым, идеально ровным, и порывы ветра неслись нам навстречу. Когда мы выехали из города и поехали мимо полей, я увидел, что ветер колышет сонные травы, что кое-где ещё виднеются жёлтые головки одуванчиков, что оранжевый свет стал малиновым и заполнил собой всё вокруг. На траве блестела роса, над самым горизонтом плыли окрашенные коралловым светом кудрявые облака, ветер преследовал нас, дул со всех сторон, свистел в ушах, шумел листвой деревьев. Я смеялся и чувствовал, как трепещут за спиной огромный крылья. Ещё чуть-чуть, ещё секундочку, ещё немного разогнаться, и я оторвусь от земли и полечу, растворюсь в хрустальном рассветном небе…

- Ты тоже! Это! Чувствуешь?! - сквозь ветер прокричала она, поравнявшись со мной. Я улыбнулся и кивнул, хоть и не знал наверняка, что она имеет в виду. Но я был уверен в том, что в этот момент невозможно было не ощутить эту внезапно нахлынувшую невесомость.

Вскоре по краям дороги начали мелькать розовые и фиолетовые пятна — поля люпинов и Иван-чая. Рубиновые лучи рассвета делали их ещё ярче и красочнее, и цветы словно вскипали, плавились под этим красным огнём. Мы будто оказались в каком-то волшебном фиолетовом мире…

Впереди виднелась большая гора. Это был наш любимый момент на всей дороге к излюбленному месту, где мы обычно устраивали пикник и фотографировали всё вокруг — наша общая страсть. Конечно, на обратном пути в эту гору придётся долго и тяжело подниматься, но на пути туда обратный путь кажется каким-то несуществующим, призрачным, туманным, ненужным, не принадлежащим этому хрупкому, невесомому, счастливому фиолетовому миру… Нет! Как вообще можно отсюда уйти, в какое такое обратно?

Впереди меня она уже издала что-то похожее на победный клич и первая поехала с огромной горы вниз. Я приготовился, пригнулся, почувствовал, как сердце страшно забилось в груди, как ветер растрепал волосы и задул в лицо с такой силой, что стало невозможно дышать, как внутри меня поднимается что-то лёгкое, радостное, праздничное, словно я действительно научился летать, и поехал вслед за ней, тоже не сумев сдержать восторженного крика.

Да! Вот он! Тот самый момент. Переход. Переход из одного мира в другой, переход с земли на седьмое небо, переход из обычной жизни во всепоглощающую июньскую синеву, в неудержимую, свободолюбивую, птицей бьющуюся в груди юность.

Птицей бьющуюся в груди юность…