Митька

    В Митькино померкшее было сознание,как мука крупного помола сквозь Дарьино сито,начали просеиваться кое-какие звуки.
    Сначала Митька услышал,как заорал петух. Через некоторое время,заполненное томящей тишиной,мыкнула корова. Потом настойчиво замяукал кот.
    Минут через десять,а,может,через час,а то и вовсе через день,редкое Дарьино сито поменяли. Теперь сыпалась мука-обильно,неостановимо:пищали и грызлись в углу мыши,возился и похрюкивал в закутке сеней поросенок,мирно,певуче,переговаривались на  деревьях воронье,погуживал на станции тепловоз,чуть потрескивали заколевшие от времени обои,царапалась в окно колеблемая не очень сильным ветром яблоневая ветка. Звуки, большие и малые,громкие и тихие,не нарушали тишину. Они,узнанные и принятые радостно сердцем,плотно обняли Митькину избу. И громкий крик петуха,и мычание коровы,и даже писк мышей втянулись в мягкую,как мох тишину,не наслаиваясь друг на друга,не дробя повседневный покой. Текли как мука сквозь сито,мягко ударяли по ушам и исчезали.
    Митька радовался тому,что звуки оказались ему знакомыми. Когда корова промычала второй раз,он оскалил в улыбке рот с желтыми зубами,и где-то в глубине
его изболевшегося тела безмолвно проговорилось:
   -Погодь маленько,встану,тады...
  Корова замычала громко,требовательно,Митька удивился:
   -Чего это она? Поди,ночь на дворе.
  С трудом раскрыл глаза. Полумрак избы показался ему ослепительным,словно колючим. От него заболела голова.
   Митька попытался приподняться на локтях -и снова не стало звуков,ни света,ни его самого. Лишь тягучая тошнотворная бездна,в которую он падал очень долго. Не упал. Его подхватили и понесли на себе все те же звуки:крик петуха,истовый от души,вой кота.
   -Пошто орут,-обессилено думал Митька.-Делать нечего. Ужо встану...
   Однако безотказное ранее тело сейчас ему не подчинялось. Оно стало ему недругом,лежало на полу колодой и противилось выполнению его желаний. Не поена и не кормлена корова,голоден поросенок.
   Митька попытался осмыслить,что с ним случилось. Он вспомнил,как встал с постели,как прошелся босиком по полу,приятному,прохладному,как напился воды,ковшом черпнув ее из ведра в сенях,как вернулся в кухню,намериваясь взять подойник,приготовленный для утренней дойки,дошел до середины кухни просторного дома-пятистенки,срубленном еще его отцом в далекие времена,и почувствовал боль,заполнившую его всего,с ног до головы. Ускользающие из поля зрения стены,потолок,стол-это последнее,что он увидел,погружаясь в тонкую звенящую черноту.
   -Ить заболел я,-догадался он теперь лежа на полу.
  Попытался выпрямить подвернутую неудобно ногу. Лежать стало удобнее. Ободренный удачей,он передохнул,он передохнул и расправил свободно все тело,до этого словно скованное чем-то. На минуту пришло успокоение,почти блаженство. Снова открыл глаза. Увидел необычно высокий потолок,догадался: "Дак ить я на полу". Потолок прогнулся. Заметив это,подумал: "Матицу поменять надоть",
   Постепенно прошла тошнота,исчезли звон в ушах,боль и одышка.
  тело словно само себя восстанавливало. Митька почувствовал,как по лицу его ползет муха,легко поднял руку,сгоняя ее.
   -Ничего,оклемаюсь.
  Ему стало холодно. Он осторожно подтянул к себе лежащий на полу ватник. Помнится,он успел раздеться,прежде чем упал. Постепенно звуки сделались глуше,точно отошли куда-то. Митьку потянуло в сон.
   Дурнотная тягостная дрема сменилась ясностью в голове и тихой надеждой на жизнь. Теперь у Митьки ничего не болело. Он прислушался к себе,умиротворенно улыбнулся высокому щербатому потолку,подмигнул неведомо кому:
  -Ничего,жизни бы зацепочку,завсегда победит.
 Поискал глазами ее,эту зацепочку,ухватившись за которую,смог бы встать на ноги. Не нашел. Потолок,как потолок,вечно из него сыпалась какая-то труха с чердака,потихоньку сыпалась,из разных мест и даже ночью,когда все тихо и никто не бухал по потолку тяжелыми кирзовыми сапожищами,не стучал,не обрушивал у печки охапки дров. Не найдя на потолке ничего интересного,Ммтька вздохнул. Вздох отозвался болью в груди.
   Корова мычала все требовательнее. Ее надо было подоить,напоить,дать ей сена.
 Кроме Митьки,никто этого сделать не мог по той простой причине,что от деревни,когда-то очень большой,остался один дом.
  Митька никуда из отцовского гнезда не подался:все надеялся на перемены к лучшему.
   -Не могет быть,чтобы вовсе ничего. Возвернутся. Родные могилки к себе потянут.
   -Пока крепок ногами,здесь поживу,а постарею -к сыну в город налажусь. Зовет меня. Скучает.
    "Крепок ногами" он был долго. Несчитанные годы снабжал сына и его семью свежими фруктами-овощами.
   -Слава богу,сила есть,а они,городские,дюже худые да бледные.
   Он с удовольствием вспоминал,как приезжал сын с семьей. -НО прозвучал первый звоночек прошлым летом. Сын бодро похлопал отца по плечу.
   -Ничего,батя,пройдет. Ты у меня вон какой крепкий.
   Сын уехал. Пощемило Митькино сердце тоской. Унялось. Да и дела не отпускали.
  И все таки мучила Митьку мысль.
  -А ведь Васька-то не зовет меня к себе теперя. Я ему здесь больше нужен. Отвык он от меня.
   Митька пошевелил руками-ногами,попробовал приподняться.
  -Помру,наверное,-сказал он себе.
  -Вот те раз,-посетовал он в пространство.-Помру,а капуста под снег ляжет. Не годящее это дело.
   Затем он зацепился тем же внутренним взглядом за хлев,в котором недоенная,бушевала Майка.
   -Умру,кто сенца кинет.
   -Погодь,сейчас я,-слабо проговорил Митька,но с места не сдвинулся,-не хватило сил.
   Корова замычала жалобно,протяжно,заскреблась в дверь собака.
   -Погодь,окаянные!_рассердился Митька.-Угомону на вас нет. Открою хлев,и выходите тады на все четыре стороны. Небось прибьетесь к людям.
   Митька напряг тело и начал осторожно передвигаться по полу,лежа по-прежнему на спине. Переваливаясь через порог в сени,долго отдыхал.- Сейчас.
  Дверь открыл,надавив на нее всем телом-она была не заперта.
  Собака закрутилась около Митки,радостно повизгивая. Он нащупал на ее шее ошейник,расстегнул его непослушными от слабости пальцами. Псу бы обрадоваться,очутившись на воле,но он остановился в двух шагах от хозяина и завыл.
   -Чует,холера,смерть мою чует,-подумал Митька и заплакал.
  -Не вой! Жив я покедава...
  Ползти по двору было трудно. Под локти то и дело попадались острые камни.
  Но,чем больнее было Митьке,тем больше он спешил.
  -Ослабоню их,тады...
   Но еще труднее оказалось снять щеколду с двери,ведущей в хлев. Для этого надо было встать. Обмирающее,млявое,как стебель плюща,тело долго не подчинялось Митьке. Наконец,превозмогая боль в груди и звон в ушах,он поднял руку,пошарил по воротам хлева в надежде найти выступ,за который можно было бы ухватиться,нашел этот корявый выступ-сам недавно набил короткую доску,как нашлепку,чтобы меньше дуло сквозь щели в хлев; бросил,как когда-то в атаку,тело вперед и вверх,отдвинуд привычно щеколду и потянул на себя створку ворот. Тут же свалился наземь. Отлежавшись,Митька открыл глаза. Над ним маячила расплывчатая,как столб в тумане,человеческая фигура. Больной часто заморгал,стараясь согнать то ли слезу,то ли пелену  с глаз,и вскоре увидел человека,пристально смотрящего на него. Даже узнал его,прошлогоднего гостя. Туриста из города. Отступила боль,тело расслабилось,квашней расползлось  по тропе.
  Человек отошел от Митьки,пробормотав:
  -Кончается.
  -Это я -то кончаюсь?-хотел крикнуть Митька,но не смог.-Родимый ты мой,не кончаюсь я. Потише только в машину заносите. В дороге в самый раз помереть.
  Между тем над ним склонилось женское лицо.
  -Феденька! Живой он! На меня смотрит!
  Над больным склонился Федор-гость,рослый,широкий.
  -Ну,что,батя? Мы к тебе в гости,а ты...
  Митька пытался что-сказать,но не сумел .
  -Э,да ты,батя, и впрямь,помираешь. Дина,постой-ка около него,а я пошукаю в избе,может где саванные заначил.
   Митьку словно об стену ударило. Лицо его стало синюшным. Из глаз потекли крупные слезы.
   Тем временем Федор вынес из избы завернутые в белую тряпицу деньги.
  Совсем теперь тихо взлаивала собака,точно прислушиваясь к биению Митькиного сердца. Мычала недоенная корова.
   -Не меня взял. Деньги. Пошто так?