Дуракам везёт

Первая декада каждого месяца - время выдачи получки на всех предприятиях Советского Союза, рабочие общаги оживают и два-три дня гудят, как пчелиный рой во время жаркого июльского полдня.
Это время осуществления давно намеченных планов: кто-то наконец-то покупает нужную себе вещь, кто-то водит девочку в кино и угощает её мороженым, кто-то ходит по комнатам, возвращая долги, взятые до получки, другие наоборот, ходят по комнатам, вылавливая должников, пока те не пропились «до основания, а затем…» не пришли вновь занимать, теперь уже до аванса.
То с одной комнаты, то с другой уходили гонцы за «пузырями», то там, то тут вспыхивали конфликты локального значения на почве «личных неприязненных отношений», возникших во время совместного распития спиртных напитков.
Были и такие, кто не упускал возможности побыть «халифом на час» и отправлялся в ресторан, чтобы оставить там половину получки.
В комнате № 333 тоже царило оживление, это был известный катран*, где всегда можно было выпить на халяву, поиграть в карты «на интерес». В других комнатах тоже играли, но между собой, втихаря, не допуская чужаков, а в эту комнату мог зайти любой. Сюда часто заходили и местные картёжники с посёлка «Технический», чтобы пощипать советского труженика, строящего «светлое будущее всего человечества», порой заезжали шулера из города, чтобы скрестить шпаги с местными шпилевыми**. И всем здесь были рады.
Жили в этой комнате Витька Шкентель и Васька Борбуда, демобилизованный старший матрос Краснознамённого, ордена Ушакова Северного флота. Шкентеля давно уволили за прогулы, но он не спешил покинуть благоустроенное общежитие, ставшее родным домом. Когда бухали, ему, как хозяину, наливали, а к выпивке всегда полагалась закуска, когда играли в карты, то он опять же на правах хозяина катрана с каждой игры имел доход, которую порой пускал в игру, и ему иногда везло. Так он и паразитировал на шее трудового народа.
Борбуда работал кочегаром в котельной утилизации коры, хотя гордо назывался машинистом парового котла, подкармливал
*притон для игры в азартные игры
**от немецкого das Spiel - игра
соседа, хорошо играл на гитаре, но в карты играть не умел и не пытался научиться.
И вот уже несколько часов здесь играли в «азо», из постоянного состава игроков, для которых игра была не хобби, а средством к существованию были Мишка Урядник со второго этажа, Сашка Жигалёв, водила с транспортного цеха, которого все кликали Иностранцем, а за глаза послом Хакасии в Советском Союзе за явно хакасскую физиономию, что очень его сердило, местный катала Жульман, всегда кормившийся в окрестных общагах в дни выдачи зарплаты.
Из города приехал Генка-шашлычник, фамилию его никто не знал, работал он официантом в ресторане «Арктика», а летом торговал шашлыками рядом с рестораном, поэтому его между собой иначе, как Шашлычником никто не называл. Привёз он литр водки в надежде напоить кого-нибудь и обыграть. И каждый из этих четверых был непримиримым соперником всем остальным и желал «шлёпнуть» своих противников.
Из переменного состава были всякие общагские «караси», заплывавшие в этот омут, глотали наживку и, попавшись на крючок, оставляли десятку-другую, потом их место занимали другие «караси», таким образом в игре принимало участие шесть-семь человек, на большее не хватало карт в колоде.
Некоторым «карасям» улыбалась Фортуна, и уходили они с небольшим выигрышем, потому что каждый из постоянного состава зорко следил за противником, чтобы выиграть самому, а не дать выиграть другим.
По силе игровые были примерно равны, и ни один из них не имел явного преимущества перед другими. Следует отметить, что любой из них мог бы, не напрягаясь, «постирать» всех «карасей» и удалиться с хорошим кушем, которых хватило бы на пару месяцев безбедного существования.
Таким образом складывалась ситуация, что одни «караси» проигрывали, другие выигрывали, а профессионалы оставались при своих, что их выводило из себя, но внешне это никак не проявлялось, они умели скрывать свои эмоции.
На улице совсем стемнело, шёл, как говорится, «мокрый дождь», в углу на тумбочке стоял старый магнитофон «Лира МГ-206» из динамиков которого негромко доносились мелодии популярного «Бони М», по ходу игры игроки скидывались по рублю и отправляли какого-нибудь «карася» за бутылкой, которая приобреталась у какого-нибудь таксиста за червонец, а другой «карась» уходил в поисках какой-нибудь закуски.
Игра шла с переменным успехом, Фортуна посылала редкие улыбки то одному, то другому любителю, совершенно не замечая профессионалов. Вот в коридоре загромыхали шаги, и в дверном проёме показался квадратная фигура Валерки Лобанова, такелажника с сырьевой биржи. Был он прилично одет, находился в состоянии средней степени опьянения и держал в руке бутылку коньяка «Арарат» и коробку шоколадных конфет «Ассорти». Судя по сухому костюму Лобзика было понятно, что приехал он на такси.
Такому гостю рады в любой комнате общежития, а здесь ему были рады вдвойне, выпивший лох – подарок игровому и обречён уйти пустым, лишившись нажитого непосильным трудом.
- Заходи, Лобзик, - пригласил его Шкентель на правах хозяина, обрадовавшись выпивке и конфетам, - откуда ты такой хороший и щедрый?
- Отпуск обмывал в «Арктике». - ответил Лобзик, ставя на стол выпивку и конфеты, он оглядел присутствующих, лица все были знакомы. – Вот взял, понимаешь, хотел «тёлку» укатать. С такой дамой познакомился, закачаешься. Взяла чирик на шампанское, я подождал её на улице, зашёл, а её уже нет, слиняла как-то.
Стакан вновь занял своё почётное место на столе, а любителей халявского коньяка искать никогда не приходилось, Шкентель принялся откупоривать бутылку. Лобзик был в приподнятом настроении даже несмотря на то, что дама, которую он «ужинал» и «танцевал» в кабаке в последний момент сорвалась с крючка.
- Как зовут её, не спрашивал? – поинтересовался Шашлычник.
- Людкой назвалась.
- Такая блондинка с длинными волосами, ещё часто произносит фразу: «стоп, сам себе говорю, а не дурак ли я?»
- Да, - удивился Лобзик, - а ты её знаешь?
- Так он там работает официантом, - пояснил Жульман, - всех знает.
- Это Людка Макаревка, тебе повезло ещё, что кинула тебя.
- А кто она такая?
- Прощелыга, подруга Макара, - дал справку Шашлычник, - она там часто пасётся, заклеит какого-нибудь лошару вроде тебя, сядет ему на хвост и крутит его на выпивку, закуску и сваливает через кухню. Если чувак упакованный, то уводит его на блатхату, а потом туда заявляется Макар, типа муж её, сцена ревности и прочие неприятности.
- А потом?
- Потом откупаешься от них, а если денег мало, то заберут что-нибудь ценное. Так и работают они. Кого-нибудь и ограбить могут, её работа – это составить компанию и узнать у фраера, сколько он стоит. Так что тебе повезло, парень, остался бы без денег и отпуск твой накрылся бы.
Лобзик уже получил удовольствие от хорошо проведённого вечера в кабаке, общения с красивой дамой, хорошей выпивки, закуски и ему не хватало лишь пощекотать свои нервы в азартной игре, проиграв «этим козлам» пару червонцев.
Больше проигрывать он был не намерен, а на выигрыш даже не надеялся. Главное, твёрдо вбил он себе в программу, не зарываться и, проиграв четвертной, оставить игру. Освободилось место за столом, и он присел сбоку на край кровати, потеснив лежачего Борбуду.
- Давай, сдавай и на меня, подарю вам полтишок с отпускных.
- Каждому! – категорически вставил Иностранец.
- На всех, - возмутился Лобзик, уточняя, - делите, как хотите.
Игра в самом деле оживилась, Лобзик активно включился в игру, он даже не питал каких-либо иллюзий относительно выигрыша, им двигало желание получить удовольствие от игры не зависимо от результата и уйти спать. Но народная мудрость не зря говорит: «везёт дуракам и пьяницам», Лобзик же был и тем и другим.
- В отпуск, значит, ушёл? – поинтересовался Урядник, для поддержания беседы.
- Ага. Завтра домой еду, родителей повидаю, а потом на море съезжу, поваляюсь на песочке, в море побултыхаюсь.
Поддатый лох – подарок игровому, сей постулат известен каждому картёжнику. И каждый хотел его «скушать» не делясь ни с кем.
 Даже если он оставит здесь половину своего состояния, ему вполне хватит отдохнуть, а каждый из основного состава игроков сможет похвастаться неплохим выигрышем.
- А ты сам откуда? – поинтересовался Борбуда, принимая стакан из рук Шкентеля.
- Из Кадиевки. Слышали про такой город?
- Нет. А где это? – поинтересовался Шашлычник, ему не было никакого дела до никому не известной Кадиевки, но разговор надо поддерживать на любую тему, это отвлекает игроков, расслабляет и даёт возможность смухлевать.
Если игроки молча играют, сосредоточенно, то большинство глаз следят за сдающим, за его руками, взглядом, а если игра идёт непринуждённо, и игроки отвлекаются на разговоры, выпивку, то можно изловчиться и, подтасовав себе сильную карту, обеспечить выигрыш.
- В Ворошиловградской области, правда раньше она Луганской называлась, да и Кадиевка теперь называется Стахановым.
- И семья у тебя там? – решил уточнить Урядник, тасуя карты.
- Ну, в общем-то да. Только вот батя родился в Кадиевке, но Луганской области, а мать там же родилась, но в городе Серко*, только уже в Ворошиловградской области, сам я родился в Кадиевке Ворошиловградской области, а младшая сестра там же, но уже в Луганской области.
- Ни фига не пойму, где вы все родились? – Жульман косил глазами на руки Урядника, видя, что тот «заряжает» колоду. - В разных городах что ли?
- Да нет, все в одном и том же городе, но он всегда звался по- разному. Батя родился в 1934г., когда он ещё назывался Кадиевкой Луганской области, так в паспорте написано, потом Луганск переименовали в Ворошиловград и мать родилась в 1938г. там же, но область называлась тогда Ворошиловградской, а город назывался уже Серко.
- Серко, Серко…Что-то имя знакомое, - пробурчал Иностранец, - кто это?
- А пёс их всех знает, - пожал плечами Лобзик, - какой-то красный комиссар, наверное.
- Как это вы не знаете? – Жульман решил по-своему внести ясность в обсуждаемую тему, а вернее, запутать её до предела. – Так звали коня легендарного маршала Ворошилова. Когда Луганск назвали в его честь, тот потребовал, чтобы какой-нибудь город назвали в честь его боевого скакуна. Неужто не знали?
Он серьёзно и внимательно оглядел лица слушателей, изучая произведённый эффект.
- Во, мощно! – вырвалось у Лобзика. – Сколько лет там прожил, а не знал.
- Это как надо было башкой треснуться, - подал свой голос Борбуда, -  чтобы города называть в честь какого-то мерина. *город в 1937 - 1943гг. носил название Серго в честь Орджоникидзе.
Урядник дал соседу снять колоду, но Жульман, не доверяя никому, взял карты и сам их перетасовал. В это время Иностранец поймал взгляд Урядника и слегка повёл глазами в сторону Лобзика,
Урядник в ответ лишь скривил физиономию, что означало «я всё понимаю, но как это сделать?». Это не осталось без внимания со
стороны Шашлычника, который понял эти перемигивания по-своему, заподозрив сговор против него.
- Потом Ворошилов что-то вякнул против Хрущёва, - продолжал лекцию политинформатор, изучая карты, - и тот ему в отместку переименовал город обратно в Луганск, а заодно и коня его обидел, переименовав Серко в Кадиевку.
- Ну, я два заткнул и три дальше, - Иностранец кинул на стол пятирублёвку, - а конь-то в чём провинился? Небось тоже против Хрущёва вякал?
- Да нет, он к тому времени сдох уже, наверное. Есть мои пять. А я родился, когда он ещё назывался Ворошиловградом.
Разыграли кон, трое взяли по взятке.
- Шкентель, аза!
Жульман решил вкупиться и в поисках союзника обратился к Иностранцу:
- Делим азу? – но утвердительного ответа не получил.
Шашлычник собрал карты со стола, быстренько их пересчитал, все ли на месте и стал сдавать.
- С вашего позволения рубчик хапну, - Шкентель потянулся к столу и его состояние увеличилось на один рубль. Когда таких рубчиков набиралось достаточно, он пускал их в оборот в надежде приумножить свои богатства: входил в долю на чьей-нибудь карте или вкупался пополам в азо с кем-нибудь, спускал их и вновь принимал копить рубчики.
- А Ворошилов тогда ещё не вякал, да? Или вякал, но не сильно, - добавил Шашлычник и обратился к рассказчику, - ну ты даёшь или нет?
- Даю, - он кинул на стол купюру и продолжил, - а сестрёнка родилась уже в Кадиевке, но область уже была обратно переименована, понятно?
- Ни хрена не понятно, - Шашлычник не скрывая досады скинул карты, - а теперь как называется твой город?
- В прошлом году его переименовали в Стаханов, понятно?
- Всё равно ничего не пойму, на фига его десять раз туда-сюда переименовывали? Да и Стаханов ведь давно уже помер.
- Как на фига? – поднял глаза Жульман и сделал заход с червей. - Чтобы фашиста сбить с толку. Вот получает, например, Гудериан приказ Гитлера идти на Луганскую область и брать Кадиевку, а оттуда на Мариуполь. А он стоит возле Харькова и репу чешет, где такая область? Ворошиловградская есть, а Луганской нет, а вместо Мариуполя Жданов. Ждёт удара Рокоссовского из Серко, а тут на него внезапное наступление из Стаханова. Пока он разберётся…Вот так мы и победили, запутав врага. Они ведь не додумались до такого идиотизма, чтобы города переименовывать в честь Гитлера, Мюллера, Бормана, Штирлица.
- Ага. Или посылают диверсанта взорвать объект в Твери, - Урядник взял взятку и зашёл с козыря, - пока он туда доберётся, нет Твери, а есть Калинин. Если взорвёт в Калинине, то в ЦРУ по башке схлопочет, мол какой это тебе арматурный, это слесарный.
Всем понравилась шутка, даже угрюмый Борбуда загоготал.
- По многочисленным пожеланиям трудящихся, - пояснил Лобзик, - как в газетах писали. Любит наше старичьё что-нибудь переименовывать туда-сюда, корабли, города.
- Острова, горы, моря, - добавил Жульман, взяв взятку, и со словами «туз-отказ» показал всем козырного туза.
Он забрал кон, взял карты, пересчитал и стал тасовать, искоса глядя на Шашлычника, который внимательно следил за его руками. - А какие острова? Когда? – бывшему моряку стало любопытно.
- А вот остров Большевик, Пионер, Комсомолец, - Жульман эрудицией превосходил всех окружающих и знал много больше всех остальных, - думаешь, они всегда так назывались? А остров Октябрьской революции? Он, вроде, раньше назывался остров Врангеля, а когда Врангеля разбили, то его переименовали, а врангелями стали джинсы называть. Вот как у тебя.
- Что, и горы тоже? – не поверил Урядник.
- А то…- продолжал Жульман, - вот пик Коммунизма где-то есть, он же раньше иначе назывался.
- Пиком Капитализма?
- А какое море переименовали? – не унимался Борбуда.
- Белое, - перешёл Жульман уже на откровенную туфту, стараясь оживить обстановку и посеять сумбур в головах противников, - когда красные победили, то всех белых утопили в море и назвали его Красным. У нас же всё красное.
- Правда, что ли? – удивился Лобзик, он знал ещё со школы, что были Красное море и Белое море, но не имел понятия, это один и тот же географический объект или два, где они расположены и какое они имеют отношение к Гражданской войне.
- А то как…- Шкентель утвердительно кивнул, Жульмана он давно выучил и знал, как тот умеет «гнать пургу».
Интересная складывалась ситуация: все присутствующие были нацелены не просто на выигрыш, а на максимально возможный, с минимальными затратами и ради этого готовы были биться насмерть хоть до утра. Лишь один имел иную цель: проиграть поскорее «этим козлам» и уйти спать, потому что рано вставать и ехать в аэропорт. И это был Лобзик.
На его месте любой другой с максимально возможной эффективностью использовал бы имеющиеся карты, не жалея своих соперников и выиграл бы втрое-вчетверо больше. Лобзику же были не ведомы подобные премудрости, было похоже, что он, как и Великий комбинатор, играл в азо второй раз в жизни и выигрыш его совершенно не интересовал.
Имея мощную карту, он не поднимал ставку, как это сделали бы другие, он просто «замерял» и открывал свои карты со словами «я заберу кон, ребята, тут у меня небитуха». Он смело давал на карте, которая назло его соперникам оказывалась сильнее, когда противник скидывал карту, он охотно открывал свою сильную карту, хваля противника, что тот правильно сделал, спасовав, чего бы никто из присутствующих никогда не сделал.
Однажды ему раздали туза и даму на козырях, даже новичок знает, что следует зайти с масти, обеспечив себе тем самым безусловный выигрыш, но Лобзик в тактике был совершенным профаном и сделал заход с дамы козырной, Иностранец побил её королём и, забрав ещё взятку на масти, захохотал, сгрёбая с кона весь выигрыш.
- О, беса ме мучо! Ля факес трафелякес, - пробормотал Урядник, хватившись руками за голову и устремив взгляд в потолок, - отдать кон на туз-даме. Это же надо уметь!
- Нееее, Лобзик, - промолвил с улыбкой Жульман, - при такой игре ты не имеешь никакого права уйти отсюда с деньгами, - и он обвёл взглядом игроков, которые были с ним солидарны в этом вопросе.
Проигрыш совсем не огорчил Лобзика, он продолжал играть, дразня окружающих и выводя из душевного равновесия своими нелепыми ходами.
Имея на руках козырный «тройник»*, он заходил не со среднего козыря, как положено, а с младшей, при сильной трёхмастке он не шкурял козырем, как сделали бы другие, а ходил
с масти, и обычно ему везло, что просто бесило соперников. 
Шашлычник как-то не удержался и завопил: «Господи! Ну почему ты даёшь карту этому лошаре, а не мне?!», и подобного содержания фраза сидела в каждой голове.
На «азе» ему регулярно приходила сильная карта, и он загребал кон, хватая со стола смятые купюры и засовывая то в один, то в другой карман, которые оттопырились от содержимого, что тоже сильно нервировало других. Но больше всего их злило, что и сжульничать не получалось, за каждым игроком следило несколько пар внимательных глаз.
Увидь кто совершенно посторонний, что здесь происходит, то он решил бы, что некий профессиональный шулер, прикинувшись
пьяным, нагло обдирает честных тружеников, лишая их потом и кровью заработанных денег. Хотя всё было с точностью до наоборот.
На этажах и в коридоре давно всё стихло, Лобзик уже время от времени поглядывал на часы, что не осталось без внимания Жульмана, высказавшегося открытым текстом: «Нет, Лобзик, тебя нельзя отсюда выпускать, ты же все наши деньги унесёшь» и, многозначительно оглядев всех игроков, понял, что с ним согласны Иностранец и Урядник, а со Шкентелем можно было не считаться.
Он поднялся со словами «Пойду-ка поссу…ду помою» и двинулся к выходу, где обернулся и кивком пригласил Шашлычника в коридор, который охотно последовал за ним.
Когда они оказались в коридоре, Жульман прошипел ему:
- Ты видишь, что творится? Этот лох упакован по полной: получка, отпускные, его глушить надо на все. Он ведь сейчас свалит с нашими бабками.
- А я чё? Я не против, я уже попадаю на стольник.
- Так ты же мешаешь всем, замесы сбиваешь, оттасовываешься. Видишь, кому проигрываем? Я бы уже давно ему заряд пустил, если бы ты не мешал.
- Ну, давай. – Шашлычник не мог отказаться от столь заманчивого предложения. - А те нам не помешают?
- Они давно согласны, - успокоил его Жульман. - Потом всё поделим, на всех хватит. Ведь все в пролёте.
- Ну всё, действуй, тебе проще, он у тебя по правую руку
сидит, а я подкручу, если надо, только дай «маяк».
 *три карты одной масти

На этом окончательно сложилась и укрепилась «антилобзиковская» коалиция. Лобзик был в пяти минутах от полного разорения. Заговорщики вошли в комнату, двинулись к столу, остальные члены заговора всё поняли, но их ждало горькое разочарование, а Лобзику в очередной раз повезло.
Жульман с Шашлычником сели за стол, в то время как Лобзик, Шкентель и Урядник разыгрывали кон, который вновь достался Лобзику. Он собрал купюры с кона, распихал по карманам, потом вновь глянул на часы.
- Оооо…- пробормотал он, - задержался я, пора идти спать, а то просплю.
Он вынул из кармана первую попавшуюся купюру, которая оказалась «четвертной», и кинул её на стол со словами:
- Спасибо за игру, это вам с выигрыша.
Игроки опешили, срывается с крючка не мелкий карась, а здоровенный таймень, когда уже запланирован его проигрыш.
- Не, - возмутился Урядник, - выиграл и сваливаешь, это не по-товарищески.
- Дай отыграться, - вторил ему Иностранец, - я на полтинник лечу.
- Не, мужики, - не соглашался Лобзик, - я и так сильно задержался. Хотел, подарить тридцатничек хорошим людям, а вы...
Игра шла «от вольного» и задерживать кого-либо силой было не по понятиям. Любой был вправе прекратить игру и покинуть помещение. Да и насильно удержать Лобзика им было бы слабо.
- Ну давай хоть до первой азы, - робко предложил Жульман, воспользовавшись заминкой, он перекладывал карты в колоде, готовя Лобзика к катастрофе, - и расходимся.
- Нет, играйте без меня. У меня уже башка не соображает, спать охота.
- Ну давай последний раз, - с угодливостью в голосе стал заискивать Шашлычник, видя, что колода уже заряжена под Лобзика, - тебе должно опять повезти. Мне ведь тоже пора.
- На, снимай, - Жульман протянул Лобзику колоду для снятия, - сварим хорошую азу и разбегаемся.
По разработанному Жульманом и всеми молча утверждённому плану лох был просто обязан, как это было всегда, хотя бы взглянуть на сданную карту, увидеть лёгкий выигрыш, ринуться в свой «последний и решительный бой» и в результате скоротечного, но кровопролитного сражения проиграться до ноля, но…
Лобзик снял колоду, дав последнюю робкую надежду проигравшим «откусаться» хотя бы за «свои», и, пожелав всем удачи, пошатывающейся походкой, будто и вправду смертельно устал в результате напряжённой трудовой вахты, двинулся к выходу, отворил дверь и вышел в коридор.
За столом нависло молчаливое уныние, все одинаково переживали сие фиаско: Урядник с досады кусал губу, Иностранец пересчитывал свои деньги, пытаясь определиться с проигрышем, Шкентель из солидарности хмурил рожу, хотя лишь он мог похвастаться копеечным выигрышем, повода для радости больше не было ни у кого.
- Ну что, граждане шулера, игровые, шпилевые каталы, - наконец нарушил тишину Жульман, даже не начав сдавать карты, - как он нас?! Всем лохам лошара и всех постирал, пока вы тут друг с дружкой грызлись за каждый рябчик. 
Никто не возразил против подобной оценки ситуации, все осознали свою совместную вину в произошедшем. Поздно они пришли к единому мнению.
- Будет завтра лежать на жёлтом песочке под пальмой на берегу лазурного моря, запивать шашлык грузинским вином, купленного на ваши бабки и вас вспоминать добрым словом.
Жульман с не скрываемой досадой бросил карты на стол и поднялся, дальнейшая игра уже теряла для него смысл, день был не его, день был Лобзика, который на практике подтвердил верность поговорки, что везёт лишь дуракам и пьяницам.