Со слезами на глазах

НА ФОТО: МОИ РОДИТЕЛИ ПЁТР И ЛЮБОВЬ ТАРАСЕВИЧ

Обычно, в День Победы, мама с утра плакала. Отец был по-особому молчалив. В доме повисала какая-то необыкновенная тишина, мы с сестрой  старались её не нарушать.  Красиво одевшись, всей семьёй, притихшие, шли к памятнику героям войны. Там уже гремела из динамиков музыка, звучали торжественно слова: "Этот День Победы, порохом пропах. Этот  праздник, со слезами на глазах!".
У памятника собиралось все село, от мала до велика. Это был самый большой ДЕНЬ в нашей жизни. Таким он остался для меня и сегодня... 

              С ДНЕМ  ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ! ПУСТЬ БУДЕТ МИР НА ВСЕЙ ЗЕМЛЕ!

 
                ОТЕЦ. В КОНЦЛАГЕРЕ БУХЕНВАЛЬД

Мои родители попали в Германию во время войны. Отца взяли в плен в боях под Киевом в 1941 году и отправили в концлагерь Бухенвальд.

В уголках его плотно сжатых губ, казалось, навсегда засела обида. Война оставила в жизни моего отца неизгладимый след. Талантливый от природы, закончивший школу с золотой медалью, после возвращения из концлагеря он был отчислен с 1курса строительного института как изменник родины. Я помню его высокий профиль над обыденностью жизни. О чём он молчал? Что унёс с собой в мир иной?

Всего несколько эпизодов, тяжелых воспоминаний отца, рассказанных нам, детям, дались ему с трудом. Вот один из них.
Бухенвальд, пленные, словно стадо животных, томятся за колючей проволокой, ожидая своей участи. Небо заволокло тучами, непрекращающийся дождь полощет промокшую насквозь одежду. Люди пытаются безуспешно согреться, растирая озябшие ладони, выдыхая остатки человеческого тепла.

– Тебя как зовут, откуда ты? – обращается к моему отцу такой же, как и он сам, дрожащий от холода юноша.
– Петр, из Украины.

– Я Иван, из Белоруссии. Вот что, Петя, давай держаться вместе. Так легче выжить… Поменялся ветер, к утру может быть мороз. У меня спрятана пустая консервная банка, давай рыть яму – в земле теплее.

Жажда жить даёт силу, а работа и надежда согревают. Окружающие их узники, в обреченности похожие на сомнамбул, не понимают, как им кажется, этих бесплодных действий.

Немецкая земля принимает их в свое логово, даруя сон смирен. Утром окрик на непонятном языке заставляет с трудом открыть тяжелые веки. Белым инеем покрыты тут и там неподвижно лежащие тела. В ту ночь выжили единицы пленных, в том числе мой отец.

Воспоминания причиняли муку, он надолго замыкался в себе. Мама всегда жалела отца, брала на себя большую часть тяжелой работы по хозяйству. Говорила с горечью в голосе несколько слов, но таких ёмких, словно они вмещали в себе всю боль нечеловеческих страданий:
– Мой был в концлагере… 

Мой отец не любил о войне говорить,
видно, слово «концлагерь» старался забыть.
Радость детских сердец этим он уберег.
Мой любимый отец сделал всё, что он мог.

                МАМА. В ХОЛОДНЫХ БАРАКАХ
             
Я вижу свою маму  молодой 16-летней девушкой, которую забирают в Германию. Единственный мужчина в селе, комиссованный из-за ранения, предлагает маме заключить брак (семейных не забирали).

– Я не могу без любви, – отвечает гордая девушка. – Что будет, то пусть и будет…

Плач матерей, прижимающих к сердцу ненаглядных дочерей, поднимается до небес и бьётся оземь. Украинское село с поэтическим названием Тарасогригоровка все дальше и дальше.

А девичьи руки с белыми платками, как крылья горлиц, машут и машут... Под стук колёс товарного вагона, под эхо взрывов, сидя в полной темноте на полу, девчата безутешно плачут. Моя мама, сильная духом, как может, их утешает. А потом затягивает украинскую песню:

Нiч яка мiсячна, зоряна ясная,
видно, хоч голки збирай…

Как жаль, что, слушая рассказы мамы, мы, дети, не спросили, в какое место Германии их привезли. Что это был за город, где они прожили долгих четыре года в холодных бараках, питаясь, практически, одной брюквой? Непосильный труд в Германии у многих из них отнимет здоровье, радость жизни, а то и саму жизнь.

– Мама, а какая она, Германия? – спрашиваю я.
Надо отдать должное справедливости – мама рассказывала не только о страданиях на чужбине. Она говорила о красоте той, пусть и чужой, природы. Ей нравилась немецкая культура.

– Они держали вас за рабов, а ты ими восхищаешься, – недоумевала моя старшая сестра.

– Это правители виноваты, нацисты, что затеяли войну. Гитлер виноват. А простой немецкий народ – он так же пострадал, сколько людей погибло, – вразумительно, с жалостью в голосе говорила мама. – Нацизм – вот что страшно.

В бараках находились девушки из разных стран. Выделялась грамотностью и духовностью одна полячка. Она читала Библию, часто вслух, собирая тёмными вечерами вокруг себя любознательных девушек. Однажды она позволила себе заговорить с немцами, которые приходили с проверками. О том, что немецкая нация перед Богом будет нести на себе клеймо грехов за мучения и убийства невинных людей.

А ночью пришли несколько человек в нацистской форме и увели эту девушку с собой. Больше её не видели.

Однажды мамина подруга, выглянув из убежища, радостно закричала:
– Ой, смотрите, наши самолеты!!! На крыльях звезды…
Она первой выскочила на улицу, подняв лицо к небу, размахивая белым платком. Неожиданно неподалеку разорвалась бомба.

Как скошенный колос, девушка упала навзничь, не выпуская из рук платка. На её лице  застыла улыбка. Война – жестокая штука. Но это был её конец…

Мои родители встретились через год после войны. Отмечали день Победы. Отец взял из тарелки большое красное яблоко и передал его через стол моей маме. Это было объяснение в любви. Люди, пережившие глубокие потрясения и страдания, умеют понимать друг друга без слов.

                ЭПИЛОГ

Падают, сворачиваясь в колечки, золотистые невесомые стружки из-под рубанка. Мой отец строит дом. Любимым занятием его становится разведение пчёл.

Из медогонки стекает душистая янтарная струйка мёда, мама разливает его по баночкам. Первый мёд идёт на угощение соседям. Я, девочка, весело бегу к ним с очередной порцией.

За окном проливной дождь. Как отец доберётся с работы? Стукнула дверь, знакомое покашливание. Отец отряхивает мокрый плащ, протягивает руку с верёвочной сеткой. В ней ещё теплая буханка хлеба, видно, её несли под плащом. 

Из письма отца маме: «Любушка, выздоравливай. То, что случилось с тобой – не случайность. Война закончилась, а проблемы со здоровьем от неё остались. Сегодня днём прилёг и уснул. Приснилась ты, молодая, весёлая. Проснулся от того, что курочка кричала – застряла в заборе. Помнишь, та, рябэнька, несучка? Еле освободил. Без тебя есть не хочется, жить не хочется…  Обнимаю. Жду. Твой Петя».

Могилы родителей рядом у села, где они родились. И откуда война увела их в далёкую Германию, круто изменив судьбы, безвозвратно отняв лучшие годы жизни. 

Больница номер два,
первая у двери кровать.
Мама ещё жива.
«Только бы не лежать».

Последние слова
дороже всего на свете:
«Умираю сама,
живы мои дети…».

Отрывки из повести "Замок Доктора Липпа".  http://proza.ru/2020/03/02/584