Зловещая долина

Зловещая долина

 - Здравствуйте. Уф. Наконец-то.
 На мой стук так долго не отзывались, что я уже начал терять надежду, а с ней и уверенность, что смогу дожить до завтрашнего утра здоровым и бодрым. А ведь мне предстояла ещё долгая дорога. При том, с крайне ограниченными финансами, поэтому я не мог позволить себе болеть, не имея страхового полиса ни в одном из европейских государств. Однако, как только я заметил кнопку звонка, мне отворили столь быстро, словно ожидали у порога.
 - Добро пожаловать в наш отель. Мы рады, что вы выбрали нас.
 “Как будто у меня был выбор” – подумал я, однако поспешно сказал вслух вежливое:
 - Да, спасибо. Я на самом деле очень рад, что нашёл вас. На улице такой ливень, будто Господь решил устроить второй всемирный потоп.
 - Господь? – Открывшая мне дверь девушка удивлённо приподняла правую бровь. Или сделала вид, что удивлённо, потому как тон её голоса оставался бесстрастным.
 - Господь или Дьявол, уж не знаю. Так вот. Я шёл вдоль дороги, и пытался ловить попутки, но их просто не было. Точнее, нет. Один грузовик проехал мимо, и я не знаю, не заметив меня или решив не тормозить в такую погоду. И я свернул с шоссе, чтобы укрыться под деревьями и попытаться найти дорогу по навигатору, но телефон намок, как бы я не пытался укрыть его от капель. В общем, он отключился, и я едва успел нагуглить ближайший отель. Пока я дошёл сюда, я уже было решил, что сбился с пути или что вообще никакого отеля нет, что это какая-то ошибка. Сбой, глюк, фата-моргана, в конце концов!
 - Мы рады, что вы нашли нас. Вы можете отдохнуть и зарядить ваш мобильный телефон.
 Оставшийся столь же бесстрастным тон голоса девушки заставил меня заткнуть фонтан своего радостного красноречия, поскольку явно указывал на то, что ей плевать на мою болтовню, равно как и на мои злоключения.
 - Да, конечно. – Сухо, хотя и по возможности дружелюбно ответил я. – Не буду более вас задерживать в этот поздний час. В каком номере я могу переночевать?
 - Вы к нам только на одну ночь? – Встав за стойкой, девушка, очевидно, пробивала на компьютере свободные комнаты.
 - Да-да. – Начав раздражаться её апатичной медлительностью и непониманием моей ситуации, вновь нетерпеливо заговорил я. - Мне ещё далеко ехать. Точнее идти. На самом деле, я путешествую автостопом и ночую, где придётся: у меня есть палатка в рюкзаке. Я только начал свой путь, и почти сразу попал в такой дождь, да в глуши, где до ближайшего населённого пункта неизвестно сколько километров!..
 - В Карпатском регионе горные гряды не способствуют построению больших городов, а посёлки расположены выше. Вероятность, что вы встретите людей, которые вас примут, небольшая. С таким же успехом вы можете ехать по краю пропасти.
 Не зная, как воспринимать её последнюю реплику, я улыбнулся краем губ, и вновь принялся за пространные и ненужные объяснения.
 - Да, в Восточной Европе нет таких крупных городов как в Западной или Центральной. Я как раз туда направляюсь. Сначала через Венгрию и Чехию в Германию. Потом Нидерланды, Бельгия, Франция, Испания, Италия, страны бывшей Югославии, снова ваша прекрасная Румыния, откуда я вернусь в родную Украину. Как видите, я всё продумал. Всё, кроме того, что, попав под такой ливень, могу заболеть и умереть в дороге.
 - Такое случается. Всему своё время. – Девушка даже не смотрела на меня. - Это зависит не от самого пути, а от того, что случится с вами по пути. Здешние ритуалы настолько сильны, что многие легенды – так называемая Пшеница Душ, боги Гроза и Тень, - уже давно объединены в единое верование. В чём оно заключается никому точно не известно, но все местные легенды сходятся в одном: здесь и только здесь обретаются души всех умерших.
 - Извините, что? – Переспросил я, как можно мягче. – О чём это вы?
 - Ваш номер сто четырнадцать. Он на втором этаже. Лестница находится справа от вас. Спокойной ночи.
 С этими словами девушка вручила мне ключ-карточку, и, повторно выдавив из себя улыбку, я отправился по ступенькам узкой лестницы на второй этаж. Однако моё настроение вновь омрачилось. Никогда прежде я не встречал столь эмоционально холодной девушки, которая бы на все мои излияния отвечала односложными и формальными репликами. Даже не меняя выражение безучастного благодушия на лице. К слову, я только сейчас понял, что старательно избегал смотреть ей в глаза. Как будто боялся её взгляда. С чего бы? А её крайние слова про какую-то пшеницу душ: это что за бред? Похоже, она имела в виду, что в здешних краях всё ещё сильны древние суеверия и языческие обряды. Но к чему она говорила об этом мне? Пыталась предупредить меня? Или просто издевалась?
 Обдумывая всё это, я поднялся на второй этаж, где, при моём появлении, автоматически включился неяркий свет. Коридор был короток, однако моя дверь оказалась в самом его конце. Шагая по ковровой дорожке, я слышал только мягкий звук своих шагов и глухой шум дождя за стенами здания. Из-за дверей запертых номеров до меня не донеслось ни бормотания работающего телевизора, ни храпа спящего человека, ни даже лучика света, указывающего на то, что в этом отеле есть кто-то живой помимо меня. И той странной девушки на ресепшне.
 Поймав себя на том, что моё сердце забилось чаще, я отворил дверь сточетырнадцатого номера. Темнота комнаты ещё более взволновала меня, и я поспешно вставил карточку, после чего, к моей радости, зажёгся неяркий свет. В то же время в коридоре свет погас, как только я запер дверь номера. Оглядевшись, я оценил обстановку скромной комнаты с одноместной кроватью. Всё в ней было простым, неброским, словно приглушённым, как и этот свет.
 Я скинул рюкзак и снял куртку. Мне необходимо было переодеться и высушить вещи. Но в первую очередь я попытался включить телефон. Попытка не удалась. Видимо, в него угодило слишком много влаги. Я оставил его на столе, и, отодвинув занавеску, выглянул в окно: дождь не собирался прекращаться, и я боялся, что он будет лить и весь завтрашний день. Осень в Карпатах.
 Нет. Оставаться в этом месте до завтра я не был намерен. Сама мысль об этом почему-то вызывала у меня неприязненную дрожь. Хотя, наверное, я просто промок и замёрз. Надо принять тёплый душ и насухо обтереть тело полотенцем. После чего забраться под покрывало и хорошо выспаться. Хуже всего будет подхватить простуду, толком не начав своё путешествие. На которое я, чёрт подери, с таким трудом решился. Начитавшись в блогах о путешественниках, которые одни или вдвоём, своим ходом на велосипедах или автостопом, объезжают весь мир, я составил план своего маршрута, накопил денег и – уволился с унылой работы, на которой уже отсидел десять лет своей жизни. Я решил, что тридцать три – это тот возраст, когда ты должен изменить свою жизнь, если она тебя не устраивает, или умереть. Лучше уж умереть, чем жить такой убогой жизнью дальше. Умереть в тридцать три, прям как Иисус. И хотя семьи я к этому возрасту, в отличие от всех своих друзей и однокашников, так и не создал, в силу, быть может, некоторой инфантильности, зато это не удерживало меня прикованным к одному месту. Но вместе с тем в тридцать три я уже не был и тем радикально настроенным подростком, который мог шутить о том, что вышибет себе мозги в двадцать семь, чтобы войти в «клуб». Короче говоря, не могу сказать, что, увольняясь, я не испытывал страха за своё будущее, и не раздумывал бессонными ночами о перспективе закончить жизнь бомжом на ближайшей к моему дому мусорке, однако решил, что лучше закончить жизнь так, предварительно увидев своими глазами Берлин, Париж и Барселону. Пока я выбрал в качестве маршрута только континентальную Европу, потому как это направление являлось для меня не только более привлекательным, но и казалось априори более безопасным, нежели дикий-дикий Восток. К тому же моё знание английского позволяло относительно свободно изъясняться на нём, тогда как многие азиаты английского либо не понимают вовсе, либо на уровне hello и good bye. Впрочем, в странах Восточной Европы проблема языкового барьера также имеется, однако несколько компенсируется родственностью славянских языков. А служащие отелей, как правило, неплохо владеют английским. Кстати, девушка на ресепшне изъяснялась на нём с непонятным акцентом. Как будто слегка заикаясь... хотя, возможно, так оно и было.
 Воспоминание об этой странной девушке вновь заставило меня глубоко задуматься. Я не мог понять, почему она показалась мне, собственно говоря, столь странной. Скорее всего, она просто устала или задремала у стойки, когда была разбужена моим настойчивым звонком. Этим объяснялась и бедность эмоций и общая отчуждённость по отношению к гостю. И даже её невразумительные слова...
 Рассматривая разводы дождя на стекле, я вдруг понял, что всё это чушь. Я просто пытаюсь найти рациональные причины там, где их нет. Даже сквозь мутное стекло я видел, что на первом этаже горит свет. Девушка сидит в холле гостиницы за компьютером. Наверное, она смотрит фильм или переписывается с друзьями. Она просто странная. Возможно, у неё имеются какие-то психологические отклонения. Типа аутизма какого-нибудь, когда человек вполне адекватно может справляться со своими обязанностями, но говорит заученными формальными фразами, лишёнными какой-либо личностной эмоции. Мало ли кого могут взять на работу в маленькую гостиницу, куда не столь часто захаживают посетители.
 И всё же... Всё же что-то здесь было не так. И это что-то не давало мне покоя. Я понимал, что не смогу раздеться, принять душ и спокойно уснуть, пока не найду объяснений мучившим меня вопросам.
 Решительно я вышел из номера. В голове у меня сочинился вполне обоснованный повод спуститься вниз, чтобы заговорить с этой девушкой. И на этот раз я решил твёрдо смотреть ей в глаза.
 - Здравствуйте. – Она стояла у стойки так, словно и не садилась. Очевидно, встала, услышав мои шаги. – Вам нужна помощь?
 - Нет. – Подойдя к стойке, я твёрдо посмотрел ей в глаза, и… тут же отвёл свои. Я не мог выдержать этот прямой, и при том, будто смотрящий сквозь тебя, взгляд. И забормотал что-то невнятное:
 - То есть, да. Дело в том, что мой телефон не включается, и я не могу поставить будильник. Завтра у меня длинная дорога. Не могли бы вы разбудить меня? Не позднее одиннадцати.
 - Да, конечно. В одиннадцать часов мы позвоним в ваш номер. Доброй ночи.
 Я не уходил, силой заставляя себя смотреть ей в лицо. Оно могло бы показаться вполне привлекательным, если бы не чрезмерная бледность и холодная бесстрастность.
 - Что-нибудь ещё?
 - Да… Касательно оплаты. Надеюсь, это не обойдётся слишком дорого? Одна ночь. Что-то около десяти часов. Сколько я должен буду заплатить? Вы понимаете, я очень ограничен в средствах.
 - Вопрос оплаты вы сможете решить с хозяином, когда он вернётся.
 - Вернётся? А разве он не здесь?
 - Хозяин уехал в город. – Её глаза по-прежнему смотрели словно сквозь меня.
 - И… когда же он вернётся?
 - Он должен был вернуться вчера. Но остался в городе из-за непогоды. Он вернётся, как только дорога перестанет быть опасной.
 - А если… завтра весь день будет так же лить?
 - Вероятно. Прогноз погоды обещает завтра дождливый день.
 - Господи, что же мне делать?
 - Господи? – Вновь удивилась девушка, после чего бесстрастным тоном добавила:
 - Вы можете отправиться спать. Спокойной ночи.
 Это бы прозвучало издевательством, однако совершенно безучастный тон голоса подтвердил мою догадку во вполне определённой её неадекватности.
 - Подождите. Неужели в отеле нет больше никого, с кем я мог бы решить этот вопрос?
 - В настоящее время в отеле находитесь только вы.
 - Это значит, нет не только персонала, но даже постояльцев? – Это известие озадачило, если не сказать ошеломило меня своей неожиданностью.
 - Нет. Только вы.
 - И вы… Кстати, как вас зовут?
 - Мария. – Только сейчас я обратил внимание на висевший на груди девушки бейдж с этим именем.
 - Итак, Мария, что же мне делать?
 - Вы можете отправиться спать. Спокойной ночи.
 - Спокойной.
 Однако спокойней мне не стало. Я просто махнул рукой, поняв, что не смогу более ничего добиться от неё, и отправился наверх. Но я не собирался спать. Этот разговор лишь сильнее убедил меня в том, что в этом отеле что-то нечисто. Причём в прямом смысле. За пять минут разговора и наблюдения за этой Марией, я не уловил ни намёка на её отношение ко мне: сочувствия, участия, желания помочь, раздражительности на мою настойчивость, злости на то, что отвлекаю её. Ничего. Более того, её эмоциональные проявления были столь скупы, что порой мне казалось, что передо мной маска. Но вот она моргала или слегка кривила губы, и я понимал, что передо мной живой человек. Или… не живой. Мария казалась мертвецом, воскрешённым чьей-то злой волей из могилы. Бесчувственным, бесстрастным, в конце концов, бездушным покойником. Неприятный холодок пробежал по телу, и невольно я вздрогнул, когда свет на втором этаже резко загорелся, как только я ступил с лестницы на пол.
 Что за ерунда лезет в мою уставшую голову? Сейчас двадцатые годы двадцать первого века. Двадцать первого, а не девятнадцатого, когда писатели романтизма вдохновлялись восточноевропейскими историями об упырях и вурдалаках, американскими легендами о Сонной Лощине и всеобщими народными преданиями об утопленницах. Конечно, необходимо сбросить с себя пережитки суеверного страха и религиозного трепета. Но внутренний голос не просто дрожал – он кричал внутри моей головы, что что-то здесь не так. Пусть сейчас не двадцатые годы девятнадцатого столетия, но уже на рубеже двадцатого века в Соединённых Штатах орудовал весьма изобретательный серийный убийца, известный под вымышленным именем Генри Холмс. Этот Холмс отстроил лабиринтообразную гостиницу с множеством тайных комнат, проходов и разветвлённой системой подачи газа. Убитых постояльцев он продавал на органы и в анатомические театры. Разве сейчас при современном уровне технических средств сложно повторить нечто такое, тем более, в каких-то глухих Карпатах? Вероятнее всего, эта Мария находится под воздействием неких препаратов, разрушающих волю. Она заманивает в эту гостиницу клиентов, ослабляет их бдительность мнимой дружелюбностью, а потом этот самый таинственный “хозяин” расправляется с ними. Ведь никто не окажется здесь специально: сюда забредают именно такие, как я - уставшие, сбившиеся с пути, попавшие в непогоду путники. Если она сказала правду, и хозяин действительно уехал, значит, мне повезло. Так же мне повезло, что, несмотря на усталость, я не лишился наблюдательности. Люди из стран СНГ, в отличие от европейцев, не избалованы дружелюбием и комфортом, и мы всегда ждём подвох, обман и удар в спину. Нас сложнее ввести в заблуждение. И раз внутренний голос кричит мне бежать, значит, нужно бежать. До того, как вернётся этот самый хозяин.
 Я повернул ручку окна. Оно открывалось вертикально, оставляя узкий промежуток, в который невозможно было даже выбросить рюкзак. Они позаботились о том, чтобы чрезмерно бдительные клиенты не сбежали…
 Значит, нужно идти через холл внизу, но вот только как мне выйти, если дверь заперта? Так, так. – Я судорожно размышлял, складывая все вещи в рюкзак. Необходимо отвлечь Марию, разговориться с ней, под каким-то предлогом попросить открыть дверь. Главное – дать понять, что я всецело доверяю им, и не собираюсь убегать. Хотя рюкзак, несомненно, вызовет подозрения… Хорошо. В случае, если она будет пытаться препятствовать мне, я применю силу, а позже сам заявлю в полицию. Вдруг у неё окажется пистолет? Девушка в таком неуравновешенном состоянии может выстрелить. Возможно, сам хозяин дал ей такое указание.
 Я нащупал в кармане перочинный нож, который всегда держал наготове. Другого оружия у меня нет. Так что вся надежда на моё красноречие... и на Господа Бога.
 Стараясь ступать как можно тише, я вышел из комнаты. В коридоре предательски загорелся свет. Осторожно ступая по ковровой дорожке я прислушивался. Тишина. Не из-за одной двери до меня не донеслось никакого звука. Я слышал только глухой рокот воды по желобам сточных труб.
 В гостинице был только я. И эта странная девушка.
 Медленно спускаясь по ступеням вниз я обдумывал свои слова, и мысленно представлял, как увижу её, когда поверну за угол. Она будет дремать на диване? Сидя, смотреть в монитор? Или всё так же стоять у стойки?
 Я вышел в холл. Мария, как и прежде, стояла у стойки:
 - Здравствуйте. Вам нужна помощь?
 Проклятье. Казалось, я шёл настолько бесшумно, что она не могла заранее знать о моём приближении, но каким-то образом она успела встать и без тени удивления задать свой заученный вопрос, как только увидела меня.
 Камеры, понял я. Через монитор она следила за моими передвижениями посредством камер внутреннего наблюдения. Я не заметил их, что значит, они надёжно замаскированы.
 - Я не могу уснуть. Меня не оставляет чувство, что я просплю завтра. А мне необходимо отправиться в путь как можно раньше. Если вы не возражаете, могу я подождать в холле? Тем более, что до рассвета осталась всего пара часов.
 Мария посмотрела на меня долгим и, как мне показалось, недоверчивым взглядом. На её лице появилась какая-то таинственная улыбка, и она, наконец, ответила:
 - Да. Вы можете подождать в холле. Садитесь, пожалуйста.
 - Спасибо. – Я скинул рюкзак на диван и присел рядом, готовый в любую минуту схватить его и побежать к двери. – Я постараюсь не мешать вам.
 Мария осталась стоять у стойки, будто ожидая от меня дальнейших или просьб, или вопросов. Тем лучше: я постараюсь вовлечь её в беседу.
 - Только вот ещё один нюанс. Я немного проголодался. И не против выпить кофе.
 - У нас имеются кофе-автоматы. А также снековые автоматы. – Она указала рукой в угол у входной двери.
 Разумеется, я приметил их заранее, и подойдя к ним, сделал вид, что выбираю один из шоколадных батончиков, в то время как краем глаза рассматривал дверь, в расчёте обнаружить как она отпирается. Наконец, я заметил кнопку справа, выкрашенную под цвет стены, как у лифта. Однако я боялся, что если попытаюсь открыть её, Мария сможет запереть её через свой компьютер, и тогда моя ситуация усугубится. Нужно сделать так, чтобы она вышла из-за стойки и оказалась как можно дальше от неё. В идеале, если бы она отлучилась в туалет или куда-то ещё.
 Я налил себе кофе и для вида вытащил шоколадку. Менее всего сейчас я думал о еде. А вот в горле от волнения изрядно пересохло, тем более, что сказывалась усталость, и действительно клонило в сон. Дождь за окнами и окружающее безмолвие убаюкивали. Я слышал не только своё дыхание, но и своё учащённое сердцебиение. Мария же не издавала ни звука - сложив руки перед собой, она застывшим манекеном склонилась над стойкой. Чем же они её пичкают, чёрт подери?
 Или же это я схожу с ума? Быть может, она просто принимает таблетки, чтобы не заснуть? Вернувшись на диван, я внимательно вгляделся в неё. Казалось, она не почувствовала этого. Однако я понимал, что она наблюдает за мной из-под опущенных ресниц.
 - Вы не хотите выпить кофе? Или, быть может, шоколад? Я угощаю.
 Девушка подняла голову и, не меняя выражения лица, отрицательно покачала головой:
 - Нет, спасибо. Я не ем шоколад и не пью кофе.
 - Вот как? Диета? – Откусывая батончик, шутливо спросил я, пытаясь снять нависшее напряжённое ожидание. Причём, трудно было сказать, кто из нас больше ждал: она от меня каких-то действий или же я от неё. Неожиданно мне подумалось, что ей могло показаться, будто я пытаюсь неловко заигрывать с ней, и склонить к чему-либо. Эта мысль озадачила меня: ведь подобный случай, равно как и случай ограбления должен был учитываться тем самым неведомым хозяином. Оставлять девушку одну в отеле в глубокой глуши явно не было разумным, сколько бы здесь не было скрытых камер. Несомненно, на этот случай при ней должно быть оружие. Конечно, если всё это не приманка и ловушка для туриста. Нельзя терять бдительность и… и шутить с ней.
 - Нет. Мне не нужна пища.
 - Хм. Вы совсем не едите?
 - Я не ем человеческую еду.
 Они не кормят её, но пичкают какими-то средствами, поддерживающими жизнеспособность. Как зомби. Не те из кино, а те, которых как будто можно увидеть на Гаити.
 - Мне кажется, тяжело вот так всю ночь сидеть за стойкой? Ждать посетителей, которые, наверное, здесь не часто?.. Вы работаете через сутки или как?
 - Я работаю каждую ночь. Днём у стойки обычно находится хозяин, в то время, когда я отдыхаю. Но вчера он уехал в город, и поэтому я работала вместо него.
 - Даже так. А если он не вернётся завтра? Вы тоже будете работать весь день?
 - Да. На завтрашний день и, наверное, на ещё одну ночь моей энергии должно хватить.
 - Должно хватить… - Я допил кофе и, решительно поставив чашку на стол, поднялся, закинув на плечо рюкзак. – Мария, давайте начистоту. Вас держат здесь силой?
 Девушка выпрямилась, обратив на меня лицо, которое, однако, не выдало никакой эмоции: ни страха, ни удивления, ни гнева. Её лицо оставалось спокойным и невозмутимым, как у манекена.
 - Что вы имеете ввиду?
 - Извините, если это не так, но мне показалось, что вы здесь словно рабыня. Если вашего хозяина сейчас нет, я предлагаю вам помощь. Вы можете уйти со мной, и мы вместе обратимся в полицию. Даже если хозяин следит за вами, сейчас он не сможет быстро догнать нас, пока льёт дождь, и на трассе нулевая видимость. Раз уж судьба привела меня сюда, я чувствую себя обязанным помочь вам.
 Она молчала минуты две, и я уже начал опасаться, не нажала ли она тревожную кнопку, и сейчас здесь окажутся откуда ни возьмись её сподручные, которые схватят меня, запрут в подвале, а после порежут на органы. Восточная Европа – один из главных рынков человеческих органов. Однако никто так и не появился, а Мария ответила:
 - Я не понимаю, о чём вы говорите. Я выполняю свою работу.
 Она произнесла это столь безжизненным тоном, что я не поверил ни единому её слову.
 - Хорошо… - Сказал я растерянно. - Я искренне надеюсь, что с вами здесь хорошо обращаются. Только, пожалуйста, выпустите меня.
 - Простите, что вы сказали?
 - Прошу вас, выпустите меня. – Громче повторил я.
 - Вы хотите покинуть отель?
 - Да, именно. Я хочу покинуть отель. – Сказав это, я глубоко вздохнул. Мне приходилось говорить не слишком громко, чтобы мои слова сложнее было разобрать на записи, однако достаточно чётко, чтобы Мария не переспрашивала, повторяя их.
 - Я не могу отпустить вас, пока вы не расплатитесь с хозяином.
 - Я расплачусь позже. Откройте дверь.
 Девушка даже не шевельнулась:
 - Вам придётся подождать до двенадцати часов.
 - Я не могу ждать. Мне нужно идти.
 - Ничем не могу вам помочь.
 Мария оставалась непреклонной, и я перешёл к решительным действиям.
 - Я не воспользовался комнатой. Я не принял душ, не прилёг на постель. За что я должен платить? Вот ключ! – Я демонстративно швырнул ключ-карту на стойку.
 И вновь ни единый мускул не дрогнул на её лице.
 - Вопрос оплаты вы сможете решить с хозяином, когда он вернётся.
 - Выпусти меня немедленно, или я сообщу об этом месте в полицию! Об этой ловушке для доверчивых туристов. Скажи мне, куда вы прячете тех, кто останавливается у вас, после чего никто их больше не видит? Есть ли в интернете хоть один отзыв о вашем отеле? Хоть кто-нибудь вышел отсюда живым?
 - Наш отель работает совсем недавно…
 - Ну конечно. Как предсказуемо. И недолго вам осталось, гарантирую: я выйду отсюда, и напишу о нём. Предупрежу всех путешественников. И не пытайся помешать мне.
 Ободрённый своим собственным нарочитым негодованием, я стремительно направился к двери. Мария, будто сбросив свою флегматичность, неожиданно быстро вышла из-за стойки и пошла вслед за мной. Развернувшись, я достал складной нож.
 - Не приближайся. Господом Богом клянусь, что убью тебя, если ты попытаешься помешать мне уйти.
 - Господом? – В её вопросе теперь мне показалась настоящая издёвка. Она продолжала приближаться.
 - Не подходи!
 Она подошла совсем близко, и я вонзил нож ей в плечо.
 Мария застыла. Её лицо исказила гримаса. Но не боли или страха – отвратительная гримаса гнева.
 - Зачем вы сделали это?
 В ужасе я нащупывал рукой кнопку на стене. Нож вошёл в её кожу туго, как в резиновую, и остался там. При этом ни капли крови не вытекло из её раны.
 Было очевидно, что передо мной сейчас не человек.
 Рука, наконец, нащупала кнопку, и дверь за моей спиной отворилась. Ливень хлынул в помещение. Я выбежал под дождь - Мария бросилась за мной.
 Кто же она?
 Не замедляя бега, я вспоминал гуцульские легенды, о которых читал в юные годы, и мысленно выбирал среди богатой демонологии Карпатских гор ответ на этот странный вопрос. И ответ всплыл ясно и чётко в своей однозначности: она – мавка!
 Сквозь поток я бежал к трассе и слышал гулкий звук её быстрых шагов за спиной.
 Мавками становились мертворожденные или умершие некрещёнными дети. И сейчас, среди тьмы и ливня глухой горной долины это предположение не казалось ни нелепым, ни глупым. Потому как всё совпадало. У мавок бледная кожа и соблазнительная внешность. Они завлекают молодых парней в неизвестность, туда, где больше их никто не увидит…
 Я выбежал на дорогу: она была пуста, и ни далёкий свет фар, ни грохот грузовика не доносились из-за поворота, куда она уходила. И казалось, что и ведёт она в никуда.
“Здесь и только здесь обретаются души всех умерших” – так вот о чём говорила Мария, как только я появился в этом проклятом месте.
 Мария не бежала - она очень быстро шла, как-то неестественно покачиваясь из стороны в сторону.
 Неожиданно я вспомнил кое-что ещё: мавки никогда не поворачиваются спиной, потому что на ней зияет открытая рана, в которой видны кости и внутренности. Мария всё время стояла, обратив лицо ко мне, и не выходила из-за стойки...
 Я понимал, что мне не удастся бежать от неё, не зная местности, среди горных лесов, и резко развернувшись на дороге, я впервые твёрдо взглянул ей прямо в лицо. Свет из открытой двери отеля едва освещал его, и я не мог рассмотреть пугающего меня взгляда. Только общие черты её красивого, но бледного, словно воскового лица.
 - Кто ты, тварь?
 - Я – Мария. – Она приближалась. - Гиноид.
 Слово, произнесённое ею, не было мне знакомо. Оно одновременно напоминало и гиену и гниение.
 Когда она подошла достаточно близко, я схватил её за руку, и резко развернул, чтобы подтвердить свою догадку... Не удержав равновесие на мокрой земле, Мария упала, ударившись головой об асфальт. Сквозь мокрое платье, проглядывали очертания нечеловеческого тела и металлических ног. С её головы съехал парик, обнажив прозрачную коробку черепа, в которой беззвучно светились и искрились платы микросхем и пучки проводов...
 Дождь по-прежнему отбивал по бетону дороги свой размеренный ритм. Я был один посреди этой зловещей долины*.


Февраль, май 2020

Рассказ написан при активном использовании нейросети «Порфирьевич»


*Зловещая долина - гипотеза, введённая японским робототехником Масахиро Мори, предполагающая, что наиболее антропоморфные роботы вызывают у человека чувства страха и дискомфорта. В силу даже незначительных деталей, не соответствующих человеческой экспрессии и поведению, антропоморфный робот на бессознательном уровне воспринимается как больной или мёртвый человек.