Brainbook

Brainbook

 - Здравствуй, сынок. Как ты там? – Руки женщины дрожали, и она допустила несколько опечаток, прежде чем, скорректировав текст, с опаской отправила сообщение.
 Со страницы аккаунта на неё смотрело лицо восемнадцатилетнего подростка. Правее фотографии имя, дата рождения и – смерти.
 Сейчас всё решится: её единственный сын, разбившийся месяц назад на мотоцикле, ответит ей или же...
 - Привет, мам. Кажется, в порядке. Ты как? – Облачко сообщения, словно явившийся призрак, привело женщину в оцепенение, и прежде чем она смогла написать что-либо ещё, её память услужливо напомнила ей всё, что она увидела и узнала месяц назад.
***
 Она робко, всем телом и позой являя олицетворение скованности, сидит на стуле перед столиком в узком офисе.
 - Значит, будем оцифровывать?
 Средних лет лысый мужчина держит наготове файл-лист с бумагами.
 - Да, он хотел этого. – Потупив взор, отвечает она.
 Мужчина кивает, и быстрым движением, как будто опасаясь, что она всё-таки передумает, вытянув бумаги, отдаёт ей.
 - Ознакомьтесь, пожалуйста, и поставьте подпись там, где указано. Этот договор подразумевает, что вы более не являетесь опекуном вашего покойного сына, и не несёте никакую ответственность за его дальнейшие слова или… гхм… действия.
 Она понимающе кивает в ответ и подносит бумаги с мелким шрифтом близко к глазам.
 - Также там оговаривается пункт, что вы не имеете права требовать удаления аккаунта вашего сына из сетевого пространства, поскольку данная социальная сеть является интеллектуальной собственностью нашей компании.
 - А если… - Отводя бумаги от лица, она смотрит, кажется в первый раз мужчине в глаза. – Он сам захочет, чтобы его удалили?
 Тот снисходительно улыбается, и от этой улыбки веет могильным холодком:
 - Пока таких желающих не было.
 Пару минут оба молчат. Поставив нужные подписи, она передаёт бумаги обратно, и решается задать самый важный для неё вопрос:
 - Я мало что понимаю в этом, и никогда бы не решилась на такое, если бы он сам не говорил об этом, и даже копил деньги... Но всё таки ведь всё это появилось совсем недавно, и многие не доверяют... Одним словом, могу я быть уверена, что это действительно мой сын? Мой сын, а не самозванец, выдающий себя за него?
 Мужчина внимательно смотрит на неё:
 - Вы – верующая? – Она вновь кивает. - Я так и думал. И боюсь, что мои слова не убедят вас, поэтому позвольте я наглядно покажу вам, что будет происходить с вашим сыном в то время, когда его тело, то есть, ненужная материальная форма, будет гореть в печи крематория или же начнёт медленно гнить в земле.
 Мужчина встаёт и жестом указывает следовать за ним. Они проходят коридором к металлической двери.
 - Обычно, мы не допускаем сюда посторонних. Но чтобы развеять ваши материнские страхи я сделаю единичное исключение. Впрочем, - мужчина вновь улыбается холодной улыбкой, - я лукавлю. Вы не первая, кому я покажу это, и, несомненно, не последняя, по крайней мере, до тех времён, пока это не станет столь же обыденным делом, как отсканировать паспорт.
 Подойдя вплотную к двери, он встаёт лицом к видеокамере и, одновременно сканирует руку с вшитым между большим и указательными пальцами чипом.
 В открывшейся тёмной комнате автоматически загорается тусклый свет, лишь подчёркивающий полумрак. Она нерешительно ступает внутрь.
 В помещении прохладно. Дрожь охватывает её. Она не знает, чего ей ожидать в этом странном месте, и готова к самому страшному, но видит только многочисленные стеллажи с выдвижными ящиками, на каждом из которых две латинских буквы.
 - Это картотека наших клиентов. Они же – пользователи нашей соцсети. Вот, например.
 Мужчина выдвигает один из ящиков, и достаёт оттуда бумаги.
 - Здесь договор. А также все необходимые данные. Копии паспорта, свидетельства о рождении и о смерти. Заключение врача. Указание места погребения. И так далее. Вот как видите, это, например, у нас…
 Мужчина заглядывает в документ, удостоверяющий личность, после чего показывает его ей:
 - …Эллен Арно. Она – француженка, и похоронена на родине. Но её мозг хранится здесь.
 С фотографии ей улыбается юная девочка лет четырнадцати.
 - Где?
 - Здесь. Где и документы. – Из дальнего угла ящика мужчина извлекает невзрачный серый конверт с надписанным именем. В свою очередь из него он вытаскивает несколько плотно спаянных пакетиков, в каждом из которых находится нечто, напоминающее ломтики мяса.
 - Тончайшим лазерным скальпелем мозг разрезается на тонкие пластины, каждая из которых затем сканируется. Оцифрованные таким образом сегменты далее объединяются на компьютере в одну целостную структуру, которая сохраняет разум, память и весь опыт некогда жившего человека. Это не сам человек, но точная цифровая копия его ума. А что же живой человек как не его ум? – Рассказывая, мужчина параллельно что-то ищет в своём телефоне. – Вот, посмотрите!
 С экрана столь же тонкого, как нарезанные мозги, телефона улыбается та же самая девочка. Напротив аватарки имеется и имя: Эллен Арно. Даты рождения и смерти. Пролистав ленту можно обнаружить ряд фотографий, перепосты картинок, музыку и видео. Почти под каждой фотографией рядышком с сердечком стоит не менее пятидесяти лайков.
 - Если честно, Эллен покончила с собой, потому что боялась стать старой и некрасивой, и потерять любовь и обожание своих лайкателей. – Мужчина усмехается.
 - Вы хотите сказать, что она сделала это специально, чтобы…
 - Именно. Чтобы остаться в интернете вечно молодой. Увы, глупая девочка не учла, что после своей физической смерти она больше не сможет делать селфи, и теперь она каждый раз просит маму отсылать ей все фотографии, которые та сумеет отыскать на компьютере, телефоне или у её бывших подруг. Кстати, я не случайно говорю бывших. Дело в том, что наша социальная сеть изолирована от всех остальных, и поэтому она почти не контактирует с ними.
 - Но ведь… я смогу писать своему сыну?
 Мужчина складывает всё обратно в ящик и закрывает его. На стеллаже она замечает буквы AR.
 - Конечно, потенциально и они могут писать ей. Но, скажем так, мало кто, особенно из подростков, захочет общаться с человеком, который уже не является частью их повседневной жизни. Я имею в виду школу, двор и так далее. По понятным причинам им интересней с живыми.
 - А почему ваша соцсеть изолирована? Ведь живые не могут зарегестрироваться в ней, и в то же самое время, мёртвые не могут завести аккаунты в других местах?
 Они идут вглубь этой сумрачной комнаты, напоминающий гибрид архива с моргом.
 - По той же самой. Пока мы не существуем и десяти лет, и для большинства людей вся эта процедура кажется или пугающей, или аморальной. А, кроме того, не каждый может позволить себе оцифровку себя или своего родственника. Однако мы ведём переговоры, и, думаю, в ближайшем будущем аффилируемся с более крупными корпорациями. Когда люди свыкнутся с таким способом посмертного существования, процесс встанет на поток, и вместо нескольких тысяч, у нас также будут миллионы пользователей. Или же нас поглотит какой-нибудь гигант, и аккаунты умерших появятся в других соцсетях. То есть, разумеется, они и так там есть, но я подразумеваю активных умерших: тех, кто продолжит писать посты, оставлять комментарии и даже выставлять свои прижизненные фотографии.
 - Страшно подумать, к чему это может привести.
 Они останавливаются между стеллажей, и мужчина поворачивется к ней лицом.
 - Да, мне тоже. Сейчас наши клиенты находятся в безопасности, но представьте себе миллионы аккаунтов умерших людей, находящиеся среди миллиардов живых пользователей. Возникнут явные недоброжелатели, которые будут всячески издеваться над аккаунтами мёртвых, требовать их удаления или, самое худшее, взламывать их! Но я допускаю, что человек сможет сам выбирать сообщать ли друзьям о своём статусе умершего или скрывать его ото всех, опасаясь... некрофобии. В данное же время они общаются, главным образом, между собой, ну и с близкими родственниками: теми, кто имеет возможность написать им. Для этого, как вы знаете, нужно подтвердить близкое родство, а кроме того, отправить запрос самому умершему.
 - Вы хотите сказать…
 - Да, бывают прецеденты. Не так давно один парень отказал в дружбе и общении своему отцу, мотивировав тем, что тот контролировал его и не давал заниматься тем, чем он хочет при жизни, и не желает теперь, чтобы тот продолжал делать это и после его смерти. Хотя, подозреваю, что именно этого и желал его отец, соглашаясь на оцифровку.
 - И что потом?
 - Потом? Был суд. Но в договоре, если вы внимательно читали его, всё чётко прописано. Аккаунт умершего не является вашей собственностью. Личность человека не отчуждается с его смертью, а, следовательно, имеет право принимать решения, которые нужно учитывать.
 - Я не о том. Что потом со всеми этими аккаунтами?
 - Когда потом? Никто не знает, что будет потом со мной или с вами, откуда же нам знать, что будет с ними. Мы даём им жизнь, а как ей распоряжаться решают они сами. Один известный писатель – не имею права называть его имя – уже заключил с нами контракт на оцифровку, потому что хочет продолжить писать и после смерти. А другие хотят читать его книги или слушать музыку, играть в компьютерные игры или смотреть порно. Каждый это решает для себя, и мы не вправе указывать, что кто-то тратит дарованную им возможность к вечному познанию мира на ничтожную ерунду.
 Они разворачиваются и в молчании идут обратно. Уже у выхода, поёживаясь, она решается на ещё один мучающий её вопрос:
 - Вы сказали “даём им жизнь”, но сами вы считаете ЭТО жизнью?
 - Я знал, что вы зададите этот вопрос, потому что вы не могли не задать его. И отвечу на него встречным вопросом: почему бы и нет? Оцифрованные люди в соцсети делают то же самое, что живые люди в окружающем вас мире: общаются, заводят отношения, развлекаются, в некотором смысле путешествуют. Я даже не исключаю, что когда-нибудь они начнут работать. А то, что у них нет рук и ног, то для них меньшая проблема, чем для тех, кто их не имеет в нашем прекрасном физическом мире.
 - Вы смеётесь надо мной?
 - Не над вами. Но над вашей наивной верой, которая в нынешнее время кажется удивительным архаическим пережитком. Мы наблюдаем космос, и видим его невообразимые размеры, а вы верите, что всё создано за шесть дней. Мы видим строение мозга и знаем какие структуры за что ответственны, а вы верите, что человека слепили из праха и тлена. Мы создали цифровое бессмертие, а вы всё ещё верите в бессмертную душу. Древние египтяне сохраняли сердце, но изымали мозг, считая его ненужной массой. За четыре тысячи лет, прошедшие с тех пор, мало что изменилось во взглядах верующих людей. Но душа это психея, то есть психика, а значит, душа – это мозг. Сознание человека, его знания, его сознательные и бессознательные реакции, весь его жизненный опыт – в нём. Повреди одну его область, и человек окажется обездвижен. Другую – и он потеряет зрение или не сможет говорить. Повреди лобные доли, и человек станет безвольным растением. Изыми его – и человек умрёт. Мы же нашли способ сохранить его. Кто знает, быть может, на такие тысячелетия, которые египтяне и представить себе не могли. Именно поэтому мы назвали нашу социальную сеть – Brainbook. Не Nekrobook или Corpsebook, а именно Brainbook. Потому что наши клиенты – не трупы, а умы, имеющие память о том, кто они, и способные к накоплению новых знаний. Они – живые.
 - Пока не отключат электричество. – Она выходит за дверь, и за её спиной мужчина холодно смеётся. И от его смеха веет холодом могилы.
***
 - У меня всё хорошо, сынок. – Собравшись с мыслями, но при этом не зная, что написать своему единственному ребёнку, которого не видела уже целый месяц, она спрашивает:
 - Чем ты занимаешься?
 Подобно буквам на доске уиджа всплывает облачко с ответом:
 - Гоняю с приятелем на мотоках.

Июнь, октябрь 2020