Эхо войны

Ветерану Великой Отечественной Войны – Пудову Георгию  Николаевичу (на фото) посвящается


Эта повесть - лауреат конкурса "Георгиевская лента" 2018 года. Награждена тремя дипломами и большой золотой медалью "Георгий Победоносец".


   Юность

       1942 год. Наши войска ведут кровопролитные оборонительные бои на Волге, дерутся с врагом на улицах Сталинграда. А в это время в глухой деревне Северного Урала Адриановичи подросло новое поколение защитников Отечества. Окончив среднюю школу, Гошка с группой парней отправился учиться в техникум города Чаши Курганской области. Дети войны, дома еще как-то перебивались на мамкиных похлебках, да на дарах леса: рыбы наловят, дичи настреляют, луку полевого насобирают, шишек кедровых наколотят. А тут в техникуме паёк по продуктовым карточкам. И стали наши крепкие деревенские парни таять на глазах от недоедания. Тяжко вспоминать эти годы. Даже сейчас, через шестьдесят с лишним лет, восьмидесятилетний старик прослезился.
       – Нам повезло. У нас был хороший комсорг – фронтовик. Ходил на костылях. Одну ногу потерял на фронте. Он нас всех в комсомол принимал. Приглашает меня как-то в 1943 году на беседу: – Георгий, тебе еще нет 18 лет, и на фронт тебя не возьмут. Но армии нужны солдаты. После Сталинграда армия опустела. Если ты, как комсомолец, напишешь заявление в военкомат о желании пойти на фронт добровольцем, тебя направят в какое-нибудь военное училище. Мы все равно победим, а после войны фронтовиков будут чествовать по достоинству и заслугам.
       Он меня убедил. На этом закончилась моя юность.


   Курсант

       Через неделю я был курсантом Троицкого (Челябинской области) военно-авиационного училища. Оно готовило воздушных стрелков и механиков по вооружению самолетов.
       В начале лета 1943 года меня направляют на стажировку в боевой 33 гвардейский военно-авиационный штурмовой полк помощником механика по вооружению штурмовиков Ил-2. Базировались мы в маленьком городишке Песцы, что под Старой Руссой. Мне, курсанту-стажеру, 17-летнему “мужику” ростом 185 см, тонкому, как тростник, досталась вся тяжелая работа. Вокруг были только девчонки моего возраста – парни все на фронте. Снаряжали Ил-2 стокилограммовыми бомбами, реактивными снарядами, и все это вручную. Вылеты были частыми, на отдых время почти не оставалось.


   УХАП

       Самым страшным оружием нашего штурмовика был УХАП (универсальный химический авиационный прибор). В этот прибор заливалась горючая смесь КС-4, и ёмкость 250 литров подвешивалась под самолет. На бреющем полете на высоте примерно 20 метров под большим давлением горючая смесь разбрызгивалась над ДОТами, ДЗОТами, блиндажами и окопами противника. КС-4, попадая в щели, пазы бетонных ДОТов, при соединении с воздухом воспламеняется, горит и превращает бетон в песок. Человеку от этой жидкости спасения нет, она горит в воде еще сильнее, остается одно – сбросить с себя одежду, а на дворе – русская зима…
       Наш полк применял активно УХАП при освобождении Старой Руссы. На старорусском направлении наши войска нанесли крупное поражение 16-ой армии немцев, разгромив три и окружив семь дивизий под Демьянском. Бои здесь затянулись. Воспользовавшись этим, фашистское командование перебросило сюда свежие силы. И ударами извне, и со стороны окруженных гитлеровцам удалось пробить узкий коридор в наших боевых порядках и соединиться с блокированными войсками. Они и были мишенью для наших штурмовиков до тех пор, пока немец, боясь еще раз попасть в “котел”, оставил Старую Руссу без боя.
       Заправка УХАПов всегда проводилась ночью в целях светомаскировки при искусственном освещении. Жидкость привозилась в 100-литровых бочках. Мы вдвоем с командиром-техником по вооружению берем бочку на руки и через воронку переливаем горючую смесь в УХАП, похожий на акулу. Потом еще бочку, затем еще пол-бочки – и так 250 литров. Завинчивали и вешали под самолет. Кто хоть раз переливал из бочки любую жидкость, знает, что без брызг при такой технологии не обойтись. Не обходилось и у нас. Мы не были обеспечены спецодеждой, а солдатская прогорала моментально. У меня на всю жизнь остались шрамы, – продолжает рассказ старый солдат, и показывает руки, ноги, живот. – Одно успокаивало:  нам доставались случайные капельки, а немцу – четверть тонны. К концу 1943 года после освобождения Старой Руссы применение УХАПов прекратили.


   Контузия

       Поодаль от взлетно-посадочной полосы стоит, распластав крылья, как подстреленная птица Ил-2. Одно крыло оперлось о землю, второе – неестественно вздыблено вверх. Вчера пилот с трудом посадил машину. Посидел в кабине, перевел дух, отдышался, опустился на землю, обошел вокруг, сосчитал пробоины, похлопал по опавшему крылу: “Спасибо, друг. Ты спас мне жизнь, а тебе предстоит основательная операция”. Не зря говорят, что летчики – самый суеверный народ. Видимо, от близости к Богу.
       Сегодня мне предстоит снимать с потрепанного в воздушном бою штурмовика все его вооружение. Ранним утром, когда солнышко только коснулось лучами верхушек сосен, а легкий ветерок, играя листвой, будил кустарник, я приступил к работе. Хотел управиться до полуденной июльской жары, когда металл обжигает руки. Сначала снял пулемет с верхнего крыла. Под опущенную плоскость влез на спине, снял ящик с боеприпасами, снимаю пулемет.
       Подошла бригада механиков БАО (батальон аэродромного обслуживания), приступили к демонтажу верхнего крыла, сняли его, и самолет, окончательно потеряв центровку, навалился нижней плоскостью на меня. Придавил грудь. Я не могу ни вздохнуть, ни вскрикнуть. Кислорода не хватает, сознание отключается. Я понял, что умираю.  А мне не было и 18 лет в ту пору. Мысленно простился с родителями, сестренками. И только взмолился: “О, Господи, спаси!” – слышу через помутневшее сознание крик: “Под плоскостью солдат!”, и отключился… Меня вытащили уже без сознания.
       Когда я очнулся, солнце было уже на закате и последними лучами слепило мне глаза, как будто хотело узнать – оживет, очнется этот парень? Я ожил...
       – Долго жить будешь! – кричали механики-разгильдяи.
       Они целый день, оказывается, возились со мной: делали искусственное дыхание и все другие манипуляции, известные им, но врача не вызвали, моему начальнику не доложили. И весь вечер суетились: “Мы твою работу выполнили, ужин принесли. Спаси нас, солдат! Не говори ничего никому, иначе нас в штрафбат отправят”. На том и порешили.
       На утро весь полк все знал. А девчонки – фронтовые подруги, не стесняясь, показывали пальцем, и громко сообщали: “Вон тот парень, что на том свете побывал”.
       Окончив училище, приехал домой в краткосрочный отпуск. В разговоре и воспоминаниях обнаружилось, что совершенно не помню своего детства – период до школы. И лишь потом я понял – целый блок памяти исчез в результате контузии под Старой Руссой.


   Ил-2 – штурмовик

       Самолет Ил-2 строился более высокими темпами, чем другой самолет за всю историю авиации. Выпущенная в огромном количестве (36 163 экземпляра), эта машина стала одним из главных инструментов, с помощью которых Советский Союз разгромил Германию в 1945 году. Одноместный вариант Ил-2 был принят на вооружение за три месяца до немецкого вторжения в июне 1941 года и изначально представлял собой многоцелевой боевой самолет с двигателем мощностью 1 665 лошадиных сил и вооружением из двух 20-миллиметровых пушек, двух 7,62-миллиметровых пулеметов, а также бомб и реактивных снарядов. Этот грозный штурмовик приводил в ужас немецкие наземные войска.
       Ил-2 неоднократно модернизировался. Двухместная версия, обеспечившая самолету защиту с тыла, установка более мощных двигателей, замена пушек на 37-миллиметровый калибр дала машине возможность эффективнее бороться с бронетехникой противника.
       – Всё это правда. Всё это так. Но доведена машина до ума была лишь к концу войны, – вздыхает с грустью ветеран. – А в начале она угробила не одну тысячу наших ребят – воздушных стрелков. Когда я прибыл в полк на стажировку, в первый же день командир приказал: “Вон, видишь, стоит Ил-2? Иди и вычисти место стрелка, завтра сам полетишь”.  Место все залито и забрызгано кровью. Вычистил, вымыл. Завтра мне предстоит занять это кровавое место, чтобы послезавтра кто-то другой выгребал мои останки. Дрожь в коленках. О выполнении задания доложил командиру: “Кабина очищена, готов к выполнению боевого задания!” И в этот же день прибыл из нашего Троицкого училища воздушный стрелок. Их перевели, по известным причинам, на трехмесячный срок обучения, нас же готовили два года.
       В первой модификации машина имела один, но очень значительный изъян. Самолет не имел защиту с тыла. Немцы очень быстро поняли это, заходили сзади и расстреливали самолет. Ил-2, изрешеченный, иногда насчитывал до 300 пробоин, возвращался, выполнив боевое задание, на свой аэродром. Случайное везение? Нет. Гениальность конструктора. Кабина пилота была защищена броней сверху и сзади. Вся система управления элеронами, закрылками, рулями приводилась в движение тонкими 3-миллиметровыми тросиками. И как бы фашист ни стрелял, в тонкий тросик управления пули практически не попадали. На аэродроме “заштопали” пробоины, и самолет вновь готов к бою.
       И тем не менее С.В. Ильюшину было дано задание оборудовать кабину стрелка в хвосте самолета, как это было сделано во всех зарубежных боевых машинах. При этом нарушилась бы центровка самолета и, в сущности, требовались новые расчеты конструкции, что повлекло бы изменение технологии производства машин, а время не ждет – фашист напирает на всех фронтах. Конструктор нашел легкий путь решения проблемы – вырезал сверху фюзеляжа люк, прямо за спиной пилота, и посадил туда воздушного стрелка без намека на какое-либо прикрытие. Фашистские истребители, не меняя тактики, уничтожали сначала стрелка, а потом дырявили самолет. Когда всех парней-стрелков перебили, на их место наше командование стало сажать в гнездо стрелка девушек. Но их механики пытались как-то защитить – обкладывали листами кровельного железа – некоторые пули все же застревали в нем. К Ильюшину опять едут делегации из полков. И только потом он довел конструкцию до того уровня, что описана в начале этой главы. Воздушный стрелок находился под пуленепробиваемым прозрачным колпаком, вооруженный крупнокалиберным пулеметом. И немцы уже не могли безнаказанно подойти к нашему прославленному штурмовику.


   Черная смерть

       Наш штурмовик обладал еще одним из многих боевых достоинств. Выполнив очередное боевое задание по уничтожению вражеской бронетехники, блиндажей и окопов, полностью израсходовав боекомплект, он возвращается на базу. Видит на дороге колонну вражеских солдат. Совершенно бесшумно, на бреющем полете, заходит сзади и винтом крошит, рубит, молотит неприятеля. Немцы прозвали Ил-2 “черной смертью”.
       По окончании стажировки, перед возвращением в училище, я решил на себе испытать грозную “прелесть” штурмовика. Действительно ли он бесшумно может подлететь к человеку? Попросил разрешение у начальника. “Иди в ту сторону аэродрома и жди, скоро одно звено возвращается. Стой там и не только увидишь, но и почувствуешь, с какой машиной работаешь”.
       У пилотов-штурмовиков было неписаное правило: если возвращаются без потерь, то на бреющем пролетают над местом посадки, уходят на вираж и лишь потом садятся. А если в звене потери, то посадка идет в штатном режиме.
       Случайно увидел три точки в голубом небе над соснами бора. Самолеты летят прямо на меня. Я присел, на ощупь ухватился за куст, потом лег на спину – они проходят в метрах 15-20 надо мной. Видна каждая заклепка, красные звезды на крыльях наводят ужас. Воздушный поток от винта тянет вверх, гимнастерка и брюки вздулись, поток поднимает меня. Я ухватился обеими руками за этот несчастный куст, а меня поднимает! Опустись самолеты еще на пять метров, и меня затянуло бы под винт. Самолет прошел надо мной в одно мгновение, а впечатлений осталось на всю жизнь. Они прошли действительно бесшумно, и я хотел было подняться, но тут налетел сзади рев трех двигателей. Я невольно оглянулся и понял, что это отставший звук.
       Закончились мои “летние каникулы”, практика-стажировка в авиаполку. Вернулся в училище еще на один год. По окончании его был откомандирован на Украину и приписан к 15 воздушной армии США. Американцы в то время были нашими союзниками.


   Второй фронт

       На Тегеранской конференции (28 ноября – 1 декабря 1943 года) впервые встретились главы трех великих держав антигитлеровской коалиции – И. В. Сталин, Ф. Рузвельт и У. Черчилль. Они договорились об открытии второго фронта в Западной Европе в мае-июне 1944 года. О перипетиях открытия второго фронта написано немало, и совсем скудные, отрывистые сведения – о совместных боевых действиях «большой тройки». Например, о том, что по договоренности между руководителями СССР и США со 2 июня и до конца сентября 1944 года проводились «челночные» операции американской бомбардировочной авиации с посадкой союзников на советской территории. Для этой цели на основе 169 авиационной базы особого назначения был создан полтавский аэродромный узел, куда приземлялись «летающие крепости» американских ВВС, бомбившие германские объекты по пути из Великобритании или Италии.


   Полтава

       В марте 1944 года курсанты третьего взвода второй роты по ускоренной программе окончили Троицкую (Челябинской области) военно-авиационную школу. Нам присвоили звание сержантов, должность механиков по авиавооружению и отправили в распоряжение 169 авиационной базы особого назначения (169 АБОН). Штаб находился в Полтаве.
       Командир батальона на первом же построении остановился возле нашего только что прибывшего взвода: «Это что еще за маскарад? Вас откуда прислали? Из концлагеря? Нам предстоит встреча с американцами, а у вас такой вид!»
       Вид уральцев явно восхищения не вызывал: изрядно потрепанные, но до блеска начищенные ботинки, снизу до колена суконные обмотки прикрывают вылинявшие, местами заштопанные неумелой солдатской рукой полу галифе, бледные, исхудавшие лица... Стоячие воротнички гимнастерки ни за что не хотели приближаться к нашим тонким, длинным синим шеям и с пренебрежением держались от них на почтительном расстоянии.
       Нас поставили на усиленное питание, дополнительно свалили во двор казармы воз картошки для самообслуживания. Выдали новую форму, научили нескольким английским словам и через две недели розовощеких, с окрепшими мышцами, отправили в Миргород на строительство аэродрома.


   Миргород

       Древняя Киевская Русь свободна. Бои идут за пределами нашей Родины. Бушует первая послевоенная весна. Солнце теплой и грустной улыбкой отогревает озябшую от свинца и железа, истоптанную вражеским сапогом, благодатную и щедрую украинскую землю. Уцелевшие плодовые деревья садов – в полупрозрачных белых и розовых накидках, как невесты в подвенечных платьях, украшены цветами. На зеленых коврах полей алыми каплями солдатской крови расцвели полевые маки. Земля сама, без помощи людской, оплакивала и благодарила своих освободителей...
       Город после трех лет оккупации почти не пострадал. Так же стоит во весь рост на площади у железнодорожного вокзала памятник Гоголю, с грустью взирая со своего пьедестала на поредевшую публику стариков и старушек – молодежь угнали на работы в Германию.
       На окраине города в сжатые сроки с привлечением местного населения был построен аэродром. Американские специалисты вместе с нашими саперами уложили на подготовленный грунт взлетно-посадочной полосы металлические гофрированные плиты. Строились склады и другие помещения, необходимые для обслуживания самолетов.
       15 мая в Полтаву прибыл заместитель командующего ВВС на европейском театре военных  действий генерал Ф. Андерсен, а в числе сопровождающих его лиц – капитан Эллиот Рузвельт, сын тогдашнего президента США. Андерсен и начальник базы А.Р. Перминов обменялись рукопожатиями и с инспекторской проверкой посетили все три аэродрома. Качеством работ остались довольны. Мы стали принимать первые американские транспортные самолеты с вооружением, оборудованием и горюче-смазочными материалами (ГСМ).

 
   Летающая  крепость

       2 июня полк в каком-то лихорадочном напряжении ожидал первого прибытия 15-ой американской воздушной армии. Прислушивались к далеким звукам, до боли в глазах всматривались в безоблачное голубое небо. И вот на горизонте показалась «туча». Она стремительно приближалась, закрывая лазурный небосвод. Черные тревожные тени побежали по земле. Рев сотен моторов глушит человеческую речь. Армада Боингов нарезает круги, перестраивается в три отдельных спирали, и самолеты один за другим идут на посадку. 120 из них ушли на аэродром Полтавы, 65 – на наш, и в город Перятин приземлился полк истребителей сопровождения.
       К моей стоянке подрулили два Боинга-17. Как только стих гул моторов и остановилось вращение последнего винта, прозвучала команда: «К самолетам!» Мы бросились к своим стоянкам. Обгоняя нас, на большой скорости промчались джипы. Они собрали экипажи прибывших самолетов и увезли в свой палаточный городок.
       Командующий 15-ой воздушной армией генерал Ф. Эккерт доложил о выполнении боевого задания и вручил генералу А.Р. Перминову письмо президента Рузвельта и орден «За заслуги». Соотечественников встречали специально прибывшие в Полтаву посол США в СССР А. Гарриман с дочерью.
       На стоянки подвезли американские 100-килограммовые бомбы. Они выглядели игрушечными: аккуратно покрашены, на каждой – маркировка фирмы-изготовителя и основные характеристики изделия. Гнезда под взрыватель закрыты красными, легко отвинчивающимися колпаками. Вся эта красота вызывала удивление – идет тяжелая, жестокая война, а тут такие «куколки», как будто от внешнего вида, а не от разрушительной мощи зависит боеспособность снаряда.
       Еще большее удивление вызвали бомболюки. Все блестит и сверкает никелем, поверхность стоек бомбодержателей, салазки, защелки, замки и другие детали кричат об аккуратном обращении с конструкциями самолета.
       Бомбы, бомбы, бомбы... В кассетах, уложенные в штабеля. Рядом, словно хищная акула стоит Боинг, готовый поглотить в свое ненасытное брюхо это огромное количество «чушек», залитых взрывчаткой. В юношеской душе появляется тревога... Тебе своими руками предстоит перенести тяжелый и опасный груз, при этом соблюсти высокое качество технологического процесса загрузки.
       В то время Б-17 был самым совершенным тяжелым бомбардировщиком дальнего действия. Он мог подниматься с полной бомбовой загрузкой в пять тонн на высоту одиннадцать километров. Четыре двигателя развивали скорость до 500 км/час. Тринадцать крупнокалиберных пулеметов обеспечивали ему круговую оборону. Пулеметные ленты пополнять почти не приходилось, их, по словам американцев, тратили мало – немецкие истребители тогда не могли подняться на высоту 10-12 тысяч метров.


   Их нравы

       С неистребимым русским любопытством осматривали мы заокеанские машины. Дверей у кабины пилотов нет, в самолете на плечиках висят наглаженные костюмы для любого повода. Летчики держали в самолете самые разные личные вещи, будто это был их дом родной. Скорее всего, так у них и считалось. В фюзеляже стояли ящики с продовольственными пайками и большое количество резанной в мелкую ленту фольги, которая сбрасывалась с целью искажения показаний немецких радаров.
       У союзников было принято рисовать сверху, на плоскостях, цветные картины – голых женщин, на кабинах истребителей – оскаленные пасти хищников.
       Вообще, жизнь американцев, даже в полевых условиях, не могла не удивлять нас, русских, ведь мы ничего о них не знали. Они жили в палатках, имели свой госпиталь, столовую, летнюю эстраду и даже церковь. Войдешь в их «храм» и рот откроешь от удивления – в святом месте на стенах черные силуэты опять-таки обнаженных женщин. Что это означало, до сих пор не пойму, может быть, каждый изображал свою любимую, как символ спасения на войне?
       С нами они были просты в общении, без предвзятости и высокомерия. При встрече – знаменитая американская улыбка в двадцать четыре зуба, в работе – без наших неистребимых формальностей. Пример: пришел эшелон военных грузов из-за океана, через Архангельск. Железнодорожники открывают двери вагонов, представитель базы по снабжению окидывает взглядом груз – «о, кей!», что означает – можно разгружать. Никаких накладных и приемочных актов. Самые ценные и срочные грузы перебрасывались их авиацией через Иран.
       Не скажу, что весь состав базы являлся одной семьей, тем не менее дружили мы по-настоящему, все понимали, что делаем одно дело. По вечерам американцы брали машины, усаживали нас с собой в роли переводчиков и мчались в город. С молодыми украинками весело было проводить время. Они не стесняясь пели, танцевали, устраивали целые концерты. Причем все эти вечеринки обходились без спиртных напитков.
       В отдельных янки нас удивляла этакая коммерческая жилка: они устраивали целые импровизированные базары – на ящиках раскладывали сигареты, конфеты, шоколад, масло, пиво и даже парашюты и продавали все это местным жителям.
       Совместно работая и отдыхая, конечно, не упускали мы и политических вопросов. Отчаянно спорили, что у нас тоже сильная авиация, особенно ИЛы, да и вообще Красная Армия любому «шею намылит». Инцидентов дискуссии не вызывали, хотя ни одна из сторон удовольствия от них не испытывала. Зато всем нравилось ходить в «соседнюю» столовую.  Впервые в жизни наши ребята попробовали «ихние» фруктовые соки из банок, тропические фрукты. Питание американцев, может быть, считалось лучше нашего, однако консервированные продукты были нам непривычны. Да и гости наши с большим удовольствием приходили за наши столы и за обе щеки уплетали украинский борщ.


   Стратегии авиации

       Интересно сравнить структуру военно-воздушных сил основных участников Второй мировой войны. Англия, а после начала войны и США в основном продолжали ориентироваться на доктрину, предполагающую значительное число тяжелых стратегических бомбардировщиков. Впоследствии это обусловило появление большого количества дальних истребителей сопровождения.
       В противоположность западным союзникам, Германия имела лишь очень небольшое количество дальних четырех-моторных машин. Основную же массу «Люфтваффе» составляли боевые бомбардировщики и самолеты непосредственной поддержки войск. Процент истребителей был не слишком велик – менее трети, что говорит о наступательном характере германских ВВС.
       В советской авиации к 1941 году основным самолетом был истребитель – 57% от общего числа боевых машин. То есть ВВС РККА в первую очередь предназначались для обороны, а не для наступления. При этом к началу Великой Отечественной войны основную массу советских истребителей все еще составляли истребители  устаревших типов – производство скоростных МиГ–3 и ЯК-1 началось только в 1941 году. Значительный перевес истребителей в советской авиации сохранялся до самого конца войны. Бомбардировщики к этому времени составляли 20% от числа боевых машин.


   Челночные операции

       В результате сложившейся ситуации союзники антигитлеровской коалиции разработали совместный план «челночных» операций 8-й и 15-й воздушных армий США. Они дислоцировались в Англии и Сицилии (Италия).  Промежуточным пунктом посадки, отдыха экипажей, заправки самолетов горюче-смазочными материалами, вооружением и ремонта машин была наша 169 АБОН с тремя полевыми аэродромами. Американские воздушные армии, перелетая навстречу друг другу, приземлялись у нас через каждые три дня.
       В память врезается всегда первое впечатление, особенно если оно связано с эмоциональным переживанием. Одним из таких эпизодов моей службы был первый боевой вылет Боингов-17 с нашего аэродрома. В полдень появились в небе над Миргородом «летающие крепости» с полтавского аэродрома. Они ходили виражами, набирая высоту. Каждая эскадрилья занимала свой «потолок». Когда они выстроили «этажерку», пошли на взлет наши. Так же выстроились и заняли свой коридор. После боевого построения боингов, в небе появились истребители сопровождения, взлетевшие с аэродрома города Пирятин. Вся эта армада летающих громадных машин затмила солнце, на земле были не тени, а сумерки. Стоял оглушительный монотонный гул. От дурной мысли: «а если?..» по спине пробегали мурашки и выступал холодный пот. И тут же возникало радостное мстительное возбуждение: «Вот оно! Летит возмездие врагу!».
       Часов через пять боевое построение армии закончилось, и армада медленно уплывает на запад. На границе эскадрильи расходятся по объектам бомбометания в глубоких тылах противника и уходят на базировку в Англию или Италию.
       В первой боевой операции оба «мои» самолета находились в группе, которая в ночь с 5 на 6 июня бомбила нефтяные промыслы и нефтехранилища Плоешти (Румыния). Американцы по возвращении жали мне руку, хлопали по плечу, улыбались довольные успехом: «Радуйся, Жорж, твои бомбы попали в «десятку»», – и рассказали, как прошла бомбежка.
       Эскадрилья подошла к цели. На земле – ни огонька. Самолеты ходят по кругу, наводя страх и провоцируя прожектора и зенитки. Их снаряды осиливают высоту девяти километров, самолеты на две тысячи метров выше. Разрывы снарядов зениток образуют круг. В центре главный бомбардир сбрасывает тысячекилограммовую осветительную бомбу и несколько малых по мощности освещения. Бомбы, разрываясь в воздухе, освещают большую поверхность земли. Через прицелы «Норд» для высотного бомбометания просматриваются объекты уничтожения. При первых же попаданиях сброшенных бомб горят и взрываются емкости с горючим, усиливая освещенность площади. В результате этой операции была ликвидирована основная нефтяная база, снабжающая армии фашистов высококачественным горючим, маслами и смазками.
       Через месяц что-то подобное немцы устроят американцам на наших аэродромах.

 
  Ночной налет

        «Летающие крепости» американцев оказались немцам не по зубам. Ни зенитки их не доставали, ни истребители не могли безнаказанно близко подойти. Потери стратегических объектов врага были ощутимы. Фюрер взбешен. Приказал Герингу выявить аэродромы посадки воздушных армий США на территории Европы и уничтожить. 11 июля 1944 года, в день возвращения боингов из очередного ночного рейда по тылам противника, высоко в чистом солнечном небе появилась «рама» – немецкий самолет-разведчик. Покружил над нашим Миргородским аэродромом и ушел в сторону Полтавы. Всем было ясно – немцы обнаружили стоянки самолетов и ночью будут бомбить. Командир базы генерал-майор А. Р. Перминов на экстренном совещании в штабе с американским командованием рекомендовал союзникам перегнать машины на запасные аэродромы. Самонадеянные, вальяжные американцы не захотели суетиться – они, видите ли, только что вернулись из полетов, экипажам необходим трехдневный отдых.
       Той же ночью наш гарнизон проснулся от гулких мощных взрывов – бомбили аэродром Полтавы. На нем было самолетов в два раза больше, чем на нашем. Мы взобрались на крышу казармы, что находилась в двухэтажной кирпичной старинной постройки школы. За двести километров от нас был виден пожар. Ночное небо переливалось ало-бело-бордовыми всполохами. Черные клубы дыма взмывали вверх – это рвались бомбы арсенала и емкости горюче-смазочного склада. Лучи прожекторов метались по поднебесью, хлопали зенитки, но вражеские самолеты вернулись в Польшу невредимыми.
       Днем наши союзники подсчитывали потери. Аэродром разрушен, много самолетов сгорело, остальные повреждены, выведены из строя. Было очень много жертв и с их, и с нашей стороны. Практически вся полтавская база была уничтожена.
       На следующий день хищным коршуном «рама» опять появилась над нами, видимо, немцы сфотографировали наши стоянки самолетов и пошли снимать «полтавский пейзаж» после налета. Мы укрепили окопы, «щели», переходы, выслушали дополнительный инструктаж о том, как сохранить жизнь во время бомбежки, если бомба упадет не на голову, а где-то рядом.
       Наученные горьким опытом и большими потерями американцы в ранних вечерних сумерках снялись с нашего аэродрома, истребители – с соседнего и ушли на запасной аэродром в Новороссийск, к Черному морю.
       Полночь. Здание казармы с толстыми кирпичными стенами содрогнулось от мощного взрыва. Мы в мгновение ока, без дополнительной команды оказались в «щелях», выкопанных здесь же во дворе школы. Неестественно белый фосфорический свет осветительной бомбы разорвал мрак летней ночи. С раздирающим душу диким воем, кажется, прямо на тебя сыплются бомбы. В небе гул и свист пикирующих бомбардировщиков. Прожектора рыскают по небу, зенитки хлопают вслед, но и на этот раз ни одного вражеского стервятника сбить не удалось. Взрываясь, взлетали бочки с бензином, склад боеприпасов горел, добавляя свое в общую какофонию, раздавались глухие взрывы американских бомб. Густой, смрадный и черный дым с проблесками багровых языков пламени застилал летное поле. Вздыбились плиты посадочных полос. Кромешный ад длился всю ночь.
       Вот тебе, Николай Васильевич, и «тиха украинская ночь!» над твоим Миргородом… Ночной налет изрядно напугал местных жителей. Потрескались стены близстоящих хат. Но ни одна бомба не упала на город. Заколдовал, видимо, его великий мистик Н.В. Гоголь. Нетронутыми остались американский палаточный городок экипажей и наши казармы.
       По законам военного времени, без оплаты труда, на голом энтузиазме, с привлечением местного населения восстановление взлетно-посадочных полос аэродромов было закончено в течение нескольких суток.


   Советские бомбы

       Челночные операции американских воздушных армий: Сицилия – Украина – Англия вновь стали регулярными. Польскую авиабазу гитлеровцев уничтожили, и союзники опять приземлялись у нас с отдыхом по три дня, а мы по-прежнему заправляли их самолеты.
       В конце июля запас американских бомб иссяк. Пришел эшелон с отечественными 100-килограммовыми фугасами. У нас вспыхнуло патриотическое чувство гордости за свое родное вооружение. Мы были уверены, что уж наши-то изделия по-мощнее американских окрашенных «куколок»!
       Однако внешний вид бомб нас смутил и обескуражил, привел в замешательство не только американцев, но и наше командование. Бомбы резко отличались от иностранных своим нелепым видом. Они были грязные, в земле, с бородой пожухлой травы. Валики сварных швов не зачищены от окалины, которая очень опасна во время работы, гнезда под взрыватели обильно смазаны солидолом и забиты деревянными пробками так, что их приходилось выбивать молотком и зубилом – это на бомбах-то! Кроме того, бугельная система не соответствовала американской. Было понятно: бомбы поступили со складов, где лежали с довоенного времени под открытым небом и не только без кассет, но даже без подкладок – на голой земле, в ожидании своего боевого применения.
       Американцы упорно сопротивлялись загрузке наших «замарашек» в свои сверкающие никелем бомболюки. Наши командиры все-таки сумели убедить их. После соответствующей подготовительно-очистительной обработки наши изделия заняли свое место в утробах боингов. Зато мои надписи мелом «Смерть Гитлеру!» на ржавых боках наших бомб выглядели более четко, чем на крашеных заморских.
       Позор советской оборонной промышленности закончился как только стало поступать вооружение прямо из цехов военных заводов. Изделия приходили чистыми, гнезда под взрыватели закрыты металлическими, легко отвинчивающимися крышками, бугели подогнаны под американский стандарт. В августе пошли более тяжелые 250- и 500-килограммовые отечественные бомбы более мощной разрушительной силы.


   Год Победы

       Осенью 1944 года советские войска значительно продвинулись на запад. Стало ясно: необходимость дальних «челночных» операций отпала. Полтавская 169 авиационная база особого назначения сыграла свою значительную роль в разгроме гитлеровской армии и её военных стратегических объектов. Самолеты союзников по-прежнему приземлялись на наши аэродромы, но уже не в таком, как прежде, количестве, а отдельными небольшими группами.
       После дня Победы мы прощались, как и подобает братьям по оружию. Поклялись в вечной солдатской дружбе, сфотографировались на фоне Боинга-17 – «летающей крепости». Они улетели на свои новые базы, а я был направлен на учёбу в Рижское лётное училище. По окончании его, в звании лейтенанта, я прибыл в Корею. Каково же было моё удивление, когда узнал, что по ту сторону 38-й параллели стоит та самая 15-я американская воздушная армия. На этот раз мы были уже не союзники – политики поставили нас по разные стороны баррикад.

    

Эпилог

       В марте 1953 года умер И.В.Сталин. Комсорг обязал Георгия,  как участника Отечественной войны выступить  с речью на митинге полка по поводу смерти вождя. Народу было много и служащие, и гражданские – весь гарнизон. Выступление командованию понравилось и его поощрили месячной путёвкой в санаторий. После возвращения его перевели на преподавательскую работу в авиаучилище молодых военспецов в Комсомольск-на-Амуре, посоветовали подать заявление в Академию.
       Неожиданно выходит Постановление Правительства СССР о сокращении Вооружённых сил на полтора миллиона человек. В первую очередь сокращался офицерский состав. В полк приехал начальник кадров военного округа. Вызывал Георгия:
    – Георгий Николаевич, мы отправляем Вас в запас.
     Георгий растерялся. Так хорошо и гладко налаживалась служба у старшего лейтенанта…
    – Я подал заявление в Академию,  –  робко напомнил он генералу.
    –  Мы знаем. И, тем не менее  –  в запас!
       –  Слушаюсь!  –  Повернулся кругом и вышел… в запас.
       Возможно, на решение командирования повлияла излишняя откровенность лейтенанта, или, как кратко обозначил её капитан особого отдела,  –  «язык»?

Продолжение: http://proza.ru/2020/10/02/918