КЕДЯ

 КЕДЯ.

ПАМЯТЬ ИСТОРИИ


Память человеческая условно принята сотней лет- век человеческий. Тоже условная величина. Память микробов –минуты, часы- жизненный цикл их таков. У насекомых больше. У «неживой» природы века и тысячелетия, да даж ещё и больше.
Почему у меня Кедя? Да только потому, что этого Федю звал его младший братишка, Вовка, очень прилипчивый пацан, не отходящий на шаг от своего брата. Бегал за ним: Кедя! Кедя! и требовал к себе внимания. А Федя был занят «взрослыми» делами и не всегда откликался. Поэтому и мы- друзья Феди, звали его Кедя. Это так, чтоб было понятно.
О человеческой памяти я хотел бы высказаться тут, она нас касается напрямую и всякие теории по этому поводу нас не интересуют.
История- это наука о той памяти, именно человеческой памяти, взгляд назад, на прошедшее. Она трактуется по- разному в зависимости от политики или индивида.
Но как бы тут не было, сохраняются свидетельства, которые можно тут использовать как доказательство. Это разные материальные вещи. Умолчи одно, посмотри на события с другой стороны и уже будет другая история. Этим часто пользуются наши хитрые, не умные политики,  и даже историки.
Сохранилось кое- что из всемирной истории, да и ранние сведения есть. Их не упомянуть здесь. Это Месопотамия, Египет, Южная Америка, Юго-восток Азии, Китай. Всех их не перечислить. Но вспомним бегло людей и события, наиболее известные нам.
Ну был в лохматые годы некто Христос в Палестине- наиболее нам знакомая фигура.
 Был ли? Ему потом приписали разные дела и звания- деяния , думаю он в этом и не виноват. Он стал даже старпомом самого Бога, стал самостоятельной фигурой наравне с ним.
 Но это шьём ему мы- люди.
А материального от того времени сохранилось только написанное его современниками и досужими последователями этой веры- религии. Тут Библия не в счёт, она написана позже и потому отражает взгляды людей, заинтересованных в клерикализме.
Христос рисуется видным парнем, рыжеволосым евреем со всеми понятиями и чувствами здорового человека. Он мог и возмущаться и восхищаться, мог добиваться своего и угрозами и лестью. Да и женщин он считал за людей- что не маловажно в религиях.
Другим рисуется одиозная фигура Магомета, сотворившего другую, отличную от христианства, религию- ислам, тоже вышедшую из иудаизма, как и христианство.
Этот немощный, зверски страшный человек, не могший обслужить больше четырёх женщин по очереди, по закону, не переносивший спиртного, больше пяти веков после Христа, создал вроде бы что- то своё. На самом деле  он взял библейские события и сочинил Коран- на его взгляд новые правила жизни. Он был, мягко выражаясь, настолько некрасив и немощен, что в своих правилах запретил изображения людей, для кого и создавал свою религию. Его самолюбие страдало, поэтому женщину он не мог назвать человеком. Это существо, женщина, создано для развлечения таких красавцев мужчин, как он сам.
 Мусульмане верят и сейчас, что Магометовы потомки живы и сейчас. На самом деле были ли у него потомки.
Да есть и другие религии, сочинённые для тех же целей- держать человеческое стадо в нужном порядке и содержать наместников бога.
Интересно было бы посмотреть, как пошла бы жизнь, если бы все религии взять и отменить, а жить заставить стадо по человеческим законам? Это дело путанное и требует большого осмысления и пусть этим занимаются философы и историки. У нас задачка проще.

Хотя  у каждого из нас есть своя маленькая история, пусть не важная, но она истинная.      Так вот, пока в уме, пока не настали фатальные изменения в сознании, следует записывать, сохранять свою историю. То ли это- предмет, рассказ, документ или ещё какая то вещь материальная или виртуальная- их стоило бы сохранять. Конечно это тоже вопрос- как это сделать. Ведь не будешь же всю жизнь сохранять какой то хлам. Эти вещи быстро устаревают и обновление их- есть закон природы. Подумать есть над чем.
Так вот у меня в конце уже моих восьмидесятых лет возник проблем: я не могу вспомнить своего старшего брата, Василия Ивановича, 1926 г. р. и погибшего в 1944 году 29 октября при освобождении Латвии.
Посмертно награждён «Орденом Отечественной Войны» 2 степени.
Он похоронен в Приекуле, где проездом я бывал не раз.
Интересно то, что я помню многие его проказы при нашей жизни, а лицо, образа как картинки, совершенно не помню.
Его письма с фронта не сохранились, нет у нас ни одной фотографии Гвардии сержанта, 19 Гвардейской танковой дивизии, командира танка Т-34, комсомольца. Не сохранили мы и его писем с фронта.
Я их помню. Треугольнички и конверты с частично вымаранным текстом- эдакой фиолетовой заплатой военной цензуры.
Он окончил перед войной всего 6 классов, прошел чистописание ( обязятельный предмет изучения) и красиво писал. Мне приходилось их читать вслух, т. к. родители были слабы глазами. Очки в те времена после войны купить было немыслимо.
Из этих писем я помню его обычную концовку- до свиданья, ваш сын и брат, сержант Василий.
Писем была хорошая пачка, ведь он провоевал почти что год, в смысле состоял в армии. Но не сохранили мы их при разных событиях послевоеного времени.  Там было и письмо экипажа с похвальным отзывом о командире, там и сообщалось как он погиб, работая заряжающим в этом бою.
То стройка дома, то переселение и выселение вообще, уход нас младших в поисках доли. Короче их нет.
Я обращался в разные учреждения, но кому охота этим заняться.
Нет фото, нет представления у нас как он выглядел. Ну что тут поделать. Не верю я в то, что у него не было фото. Хотя бы на комсомольском билете.
Вот в ОБД Мемориал там есть фото из концлагерей  в их делах. Немцы это умели делать аккуратно. А мы?
В конце1943,  брат Василий был в Чебоксарском танковом училище.
В это время и позже, когда фронт ушел от нас на Запад, мы, мелкая сволочь, пытались выживать и сдавали лом металлов прямо в магазин. Была установлена такса за килограмм. Получали деньжонки, покупали себе что то съедобное и работали на этой ниве. Металлолома было много на полях, где прошли недавно бои. Танки, автомашины, самолёты, брошенная сельхозтехника. А государство этим ещё не занялось. Шла война и было ему не до этого.  Здоровой рабсилы у нас тоже не было. Мужики,  да и многие молодые женщины были на войне или в поле.
Но мы, мелочь немощная, тоже немало поработали.  Василий в это время занимался серьёзным делом- он работал в СМЕРШе, до самого ухода в армию. Имел трофейный немецкий карабин и разрешение на его хранение. Он где то пропадал днями. И вот теперь хотелось бы взглянуть как он выглядел, что то вспомнить ещё, навеянное образом. Но думаю это уже не удастся.
Не понимали мы тогда, что такое память. У нас, пацанов было налажено- если нашел какой то документ, то снести его в военкомат и пусть там определяют куда его выбросить. А документы мы находили. В танках, сбитых самолётах, вдоль железной дороги, да и в иных местах тоже.
При раскопке самолётов у погибшего лётчика всегда находились и документы и фото, кроме конечно личных вещей и оружия. Нас интересовали мелкие вещички типа – складного ножа, авторучки, карандаша, карманного зеркальца и пр. ерунды. К документам мы относились иначе. Удостоверения личности, справки, фото, ордена и медали - мы сдавали в военкомат. Правда иногда и выбрасывали, только потому, что даже офицеры военкомата не очень хотели этим заниматься. Им приходилось оформлять какие то бумаги, выезжать на место раскопок, забирать останки, протоколировать, захоранивать и т д.  А сколько времени они отбирали у нас при этих мероприятиях- расспросы и показ на местности? А у нас ведь шла работа по сбору цветмета- опоздаешь- пролетел. Так не с охотой мы сдавали свидетельства истории. Да это когда был сбит наш лётчик. А когда был немецкий самолёт- то мы все это бумажное закапывали в той же яме вместе с трупом. К немцам мы питали лютую ненависть и даже брезгливость.
А ведь они тоже люди, их родственники всё послевоенное время разыскивали сведения о своих погибших. Думаю, что на этом можно было бы даже заработать, не говоря о важности самого мероприятия.
Был  случай, когда в 194?-5 -6 году наш гаврик Федя Алпеев отдал восточному немцу поломанную авторучку с надписью на пластмассовом корпусе. Что там было написано- мы не читали даже, готическим шрифтом, но этот немец вынул большую пачку наших красных тридцаток и с трудом уговорил Федю взять их. Мы же вели себя гордо- от немца что то взять? Но немец просил, ломая русский язык.
А дело было так:
Этот пацан, Федя, мы звали его Кедя, тогда в осень 43 руководил раскопками сразу двух самолётов- нашего и немецкого вскорости после боёв. Воздушные бои были сильными, заканчивалась Курская битва. В них участвовали десятки машин с той и другой стороны. Мы следили за небом и видели таран- кто кого мы не поняли. Мы видели как два самолёта сцепившись, чем то там, падали вместе. Видели, как спускался парашютист, но не знаем чей. Видели где упали самолёты- это было на ближайшем поле. Наземные войска немцев еще не ушли с нашей территории и кто принял парашютиста тоже не знали. К раскопкам приступили ближе к осени, мы болтались без дела, школы еще не было в селе.
Вот тогда Фёдя и нас ещё три гаврика пошли на эту работу. Три дня мы работали лопатами и руками, пока не достигли полутора- метровой глубины, где и лежали обломки.
Прямо скажем , наш улов искателей цветмета был не велик- сплошная фанера и тряпка, раскисшие в земле. Нашего лётчика не было. Значит парашютировал он? И, слава Богу!
У немца был планшет да кое- что по карманам куртки. Существенного ничего, он был даже без пистолета. Кое что мы снесли в сельпо с двух самолётов, но были недовольны. Да и забылся этот эпизод.
А в 194?-5-6 Году случился тот эпизод с восточным немцем.
Летом мы жарили в глине на костре пару сорок и суслика. Время было голодное и мы ели всё. Причём интересно готовили эту еду. Обмазывали тушку глиной и в костер.
В средине дня заметили машину по шлейфу пыли  и насторожились. Машин то в районе было кажется всего две. Что бы это значило?
Машина подъехала к нам. В ней был старший лейтенант и солдатик водитель, да дядька в кожаной куртке с какой то папочкой.
Мы успели спрятать наши две винтовки, из которых  стреляли ворон и сорок.
В это время была компания по сбору оружия у населения- зачистка территорий. За не сдачу оружия можно было схлопотать и в детский приют, да и родителей могли за нас строго наказать. Но старший лейтенант не обращал внимания, он просто задавал вопросы. Вроде бы посторонние- что делаете на поле, как звать каждого, кто наблюдал раньше воздушные бои- в общем ни чего особенного. А мы боялись за винтовки.
Когда он спросил кто сдавал документы летчиков, сбитых тут два года назад самолетов то первым признался Кедя. дальше старлей допрашивал нас- где находятся ямы, кто участвовал в раскопке. Да ответ то был прост- вот, показал Кедя на очень зеленый квадрат на поле пшеницы, где все это происходило. Дядька в кожане достал какие то бумаги и не говоря слова стал изучать какую то карту. Потом оживился и стал спрашивать- кто именно копал эту могилу- ведь там так и остались два сцепленных – немецкий и наш самолеты. Говорил он с акцентом и оказался немцем, сыном погибшего тут летчика.
Рассказал, что эта вещь принадлежала его отцу и он её хорошо помнит. Просил показать, где найдена она, чтобы знать где покоится его отец. Но Федя давно уже сам забыл из какой ямы она у него появилась, пользоваться ею он не мог из за поломки, но хранил в своём хламе как красивую вещь.. Врать он не хотел, и приехав на наше поле с каким то уполномоченным и немцем, показал просто: где то вот тут. Поля то были не раз перепаханы, на них буйствовала конопля выше нашего роста и что то найти там было не реально. Конопля здесь возделывалась испокон века. Это стратегический тогда был материал. Он шел для промышленности- волокно на прочные ткани брезент, парусина, канаты, а масло шло для лакокрасочной и пищевой промышленности. Оно было вкуснее нынешнего пальмового и оливкового. Даже мой прадед Савин Иванович растил коноплю на этой же, но своей земле и преуспевал.
 Но немец долго тряс руку Феде, он был просто счастлив. Он просил не стесняться в размере гонорара, давал ещё деньги, подарил авторучку с красивым желтым  пером и золотыми разводами на корпусе. Записал названья окрестных сёл и деревень.
Мы завидовали Феде и его успеху.
Но на деньги мы уже кутнули хорошо. Трое нас, прихлебателей, получили по банке « Снатка», это крабовые очень вкусные консервы, которых было завал тогда в наших магазинах, но купить нам их было не за что.
Короче, немец был очень доволен. Ещё бы?
Стоит сохранять разные артифакты. Ей богу, стоит. Конечно, не будешь ты хранить громоздкие вещи, а бумажные нужно бы. Тут характерен случай из жизни на эту тему.

Вот в 60-х начались поиски разных привилегий в наше время. Как доказать, что ты там был? Ну, например мой начальник Саня Климов в 41 году под Питером собирал колоски в колхозе и каждому участнику- пацану была дана справка , что он это делал. Стандартная бумажка, но с фамилией и именем, да ещё с какой- то печатью. Саня сохранил её и по случаю снёс в военкомат Одессы и был признан блокадником Ленинграда, участником боевых действий. А это уже большие привилегии ныне. Он даже получил квартиру в Ленинграде, не говоря уж о денежном деле. Он молодец и хранил многое из своей жизни- справки и выписки, где и когда он жил, служил и работал. Он мог без труда найти справку где, когда он был- служил и сколько часов наплавал под водой и над водой, сколько прошел миль, с кем он участвовал в этом. Так бы и надо хранить историю.
Или вот ещё тоже маленький пример на эту же тему. Зазвонилов Ратмир принёс удостоверение, что он работал в 43 году помощником киномеханика в Казани. Тоже был признан участником войны. А я тоже ведь работал в эти годы, но как ты докажешь?

У меня пока сохранились документы отца, инвалида первой войны. Солдатская книжка, пенсионная книжка- бесполезная при советской власти- защищал царя, а не отечество, значит не положено. Удостоверение Марфо- Марьинского в Питере приюта для увечных, да несколько «поминаний», где я могу увидеть своих, мне не знакомых родственников и соседей. Храню иконы прабабушки Устиньи Савиновны- складень из четырёх половинок и отдельная, тоже бронзовая икона «всех скорбящих радость», да крест с эмалью. Многое я поломал в свои детские годы- любопытствовал. Был бинокль театральный алюминиевый, весь покрыт пластинками перламутра, французских мастеров. Цены ему нет- но я справился, разломал и остался от него только маленький перламутровый окуляр, который использовал как брелок для ключей. Да еще помню кое что, что я изъял из истории. Да еще остались сотня монет советского периода, да несколько серебряных и медных монет старой России.
Остались старые церковные книги, включая библию, которая была в бою на австрийском фронте при ранении отца при селении Жабокричи, под Черновцами. Книги потрёпаны здорово. Надо бы их подреставрировать. А может и выбросить? Хотя при сравнении текстов последних изданий Нового Завета многих текстов в них нет. Может там что то есть интересное. Заниматься этим я не буду.