Субботник

Сразу предупреждаю, изложенное мною ниже не есть полностью подлинной историей.  Некоторые факты искажены, фамилии изменены. Так что, если чего …,  не надо! А если кто кого узнал, я не виноват.

  Недавно, просматривая свои  старые фотографии и рассказывая старшей внучке о днях «давно минувших», я наткнулся на забавный снимок с парой десятков смеющихся молодых рож своих друзей-однокурсников. На обратной стороне фотографии было написано: « Граф с графиней, 1970 год». И я отчетливо вспомнил этот эпизод.
  Было солнечное апрельское утро – 22-е число. Мы в «рабочей одежде», студенты - третьекурсники, сидели на ступенях центрального входа на территорию института и ждали транспорт для выезда на ленинский субботник.
  Вовка Колосов, коренной одессит, «вечный студент», к тому времени за пять лет учебы удосужился закончить только два курса института и с нами учился на третьем. Большую часть своей жизни он проводил в морском порту, на рынке «Седьмой километр», вечером играл на кларнете в ресторане «Киев». Великолепный трубач, участник институтской художественной самодеятельности, член городской команды во Всесоюзном конкурсе «А ну-ка, парни»),  рассказывал нам новый анекдот (он говорил, что от самого Александра Маслюкова. А его жена Зоя, фотокорреспондент нашей институтской газеты, запечатлела эту незабываемую сцену.
  Вокруг нас бегала  наша староста Галина, очень активная, габаритная дама 32 лет, с характерным донецким говорком. Она слегка хромала по случаю столкновения с трамваем на трамвайной остановке. Ей недавно сняли гипс, а трамвай, как шутили, к тому времени так и не вышел из ремонта. Бегать-то бегала, но на работу с нами, похоже, не собиралась.
  Явно не собирался работать и Вовка. Высокий, чернявый, с длинными волосами, в дымчатых очках, темной водолазке, тонкой кожаной куртке, белых фирменных джинсах, замшевых туфлях, с американской сигаретой в зубах и зажигалкой «Зиппо» в руках, он ходил перед нами, как конферансье на сцене и говорил:
  -- Короче, чувак предлагает редактору газеты напечатать свой рассказ и читает его: «Граф с графиней при свечах сидели у камина. -- Не испить ли нам кофею? – сказала графиня. – Отнюдь, – сказал граф и начал её  нежно ласкать».
  -- Гы-гы-гы – забасили ребята, а девчата скромно опустили глазки.
  Вовка продолжил:  «Ну, что ж, -- говорит редактор,-- есть вкус, есть романтика старины, красивый интерьер, намеки на любовь. А вот почему только буржуазия? Мы в какой стране живем? Где рабочий класс? Где труд? Где природа? Подумайте хорошенько, доработайте и приносите».
  Через неделю юноша предлагает редактору переделанный вариант творения: « Граф с графиней при свечах сидели у камина. – Не испить ли нам кофею – сказала графиня. – Отнюдь,– сказал граф и начал её нежно ласкать.  А за окном, под березой с золотыми листьями, тяжелыми молотками, в дыму Петька с Васькой ковали железо».
  -- Вот! – воскликнул редактор, -- гораздо теплее, намного лучше. Чувствуется социальный контраст, тяжкий труд, мощь пролетариев, дыхание осени. Но еще нужно продолжить в плане развития перспективы, раскрыть стремление рабочих к лучшей жизни, возможности реализовать надежды и чаяния тружеников.
  Еще через неделю новый вариант был готов: «Граф с графиней при свечах сидели у камина. – Не испить ли нам кофею, – сказала графиня. – Отнюдь, – сказал граф и начал её нежно ласкать.  А  за окном, под березой с золотыми листьями, тяжелыми молотками, в дыму Петька с Васькой ковали железо. -- Слышь, Васек, -- говорит Петька,  -- кидай это дело, докуем завтра! И стали пить водку».
  Мы все грохнули смехом. Тут и подбежала наша староста.
– Ну, чо лыбитесь, бегом в автобус. Я не могу ехать, ты, Владимир, будешь за старшего.
  В районе поселка Котовского, на строительстве девятиэтажного жилого дома со встроенным магазином на первом этаже нас уже дожидался маленький, шустрый мастер  Петр Николаевич -- Петруха. Как оказалось, недавний выпускник нашего ВУЗа, хорошо знакомый Вовке не только по былой учёбе, но и по совместных участиях в художественной самодеятельности ( Петр играл на тромбоне).
  После их трогательных объятий и короткого совещания нам были выданы брезентовые рукавицы, носилки, ведра, лопаты, метлы и поставлена задача убрать от строительного мусора первый этаж здания. Несколько парней пошли грузить силикатный кирпич на припаркованный к куче грузовичок.
  Работа закипела. Вскоре появились наши грузчики кирпича и сообщили, что Вовка уехал на грузовичке.
 Часа через два, когда работа уже подходила к концу, он появился на той же машине и скомандовал:
  -- Все, заканчиваем работу, обед, докуем завтра.
  Со смехом и шутками мы направились в бытовку, где нас ожидал приятный сюрприз: ящик «биомицина», то есть белого крепленого вина, килограмма три докторской колбасы, хлеб и конфеты.
  Первый, очень пафосный тост провозгласил Петр Николаевич, правда, с улыбкой:
  -- За нашу советскую Родину и ее творца Владимира Ильича Ленина, столетие которого мы сегодня отмечаем! Ура!
   -- Ура! Ура! Ура! – прокричала наша дружная толпа.
   Второй тост тоже выдал Петюня:
   – За наш лучший в мире институт ОІБІ (украинская аббревиатура Одесского инженерно-строительного института) и его преподавателей, которые нас учат не только наукам, но и жизни. Ура!
   Снова выпили. Начали вспоминать преподавателей, их причуды, юмор, знаменитые фразы … . Наши девочки порозовели, расслабились, зачирикали, язычки стали заплетаться, для некоторых это вообще была чуть ли не первая встреча со стройкой, и такая приятная.
  Встал «старшой», Вовка. Было видно, что за время своего отсутствия на стройке он уже «принял на грудь»:
  – Мужики, поднялись! Третий тост, стоя, « За баб-с». Ура!
  Все выпили. Кто-то из наших ляпнул:
  -- А не испить ли нам кофею?
   – Отнюдь,-- ответил Вовка на полном серьезе. -- Не та ситуация. И все дружно заржали.
Вовка с Петюней стали петь только им известный «блатняк»  под ритмичное постукивание по столу:
Стою на перекрестке я, держусь я за карман,
Как вдруг ко мне подходит незнакомый мне граждан.
Он говорит: «Приятель, куда бы нам пойти,
чтоб можно было выпить и время провести?»
А я ему отвечаю: «Последнюю вчера
на Лиговке малину накрыли мусора».
Давал мне деньги-франки он и жемчугу стакан,
Чтоб я ему передал секретного заводу план.
Мы сдали того фраера войскам НКВДе,
С тех пор его по тюрьмам я не видывал негде».
  Потом мы  хором запели свою песню на мотив « Раскинулось море широко», примерно так:
Раскинулись цифры по модулю пять,
Вдали интегралы сверкали.
Студент не сумел теорему Коши доказать,
И тут ему строго сказали:
«Нельзя мат-анализ на шару сдавать!»
Сознанье его помутилось,
Когда в руки взял он проклятый билет,
Упал, сердце в ноль обратилось …»
  Дальше уже тостов не произносили. Бумажные стаканчики, из которых пили вино, размокли, и вино стали пить прямо из бутылок. Закурили, из старенького радиоприемника «Альпинист» зазвучала музыка, кое-кто поднялся  танцевать друг перед другом.     Зашумели, то тут, то там стали слышны слова из миниатюр Райкина, Карцева: « В греческом зале, в греческом зале …», «Те раки большие по пять, а эти, совсем маленькие, по три … ». Говорили про хоккей, недавний матч по футболу «Черноморца» с киевским «Динамо». Петр рассказывал про концерт Высоцкого в технологическом институте, где ему удалось побывать. Вовка сидел, свесив голову.
  Внезапно с грохотом дверь отворилась и в вагончик ворвалась Зойка.
   – Что, опять квасишь? -- увидела она своего Вовку. -- Поехали домой, сволочь! Там машина за воротами!
  Вовка, не очень то и сопротивляясь, под песню:
 – Ах, Зоя, Зоя, Зоя, зачем сдала героя начальнику конвоя … -- последовал к выходу.
  -- Закрой рот, придурок, что люди подумают? -- закричала Зойка. -- А вы, обернулась она к нам, -- тоже собирайтесь, там Галка в общаге нервничает.
  Быстренько убравшись со стола и простившись с гостеприимным хозяином, мы последовали ее совету. Поскольку большинство жило в пятом общежитии института, общественным транспортом добирались вместе.
  В фойе общежития, в  цветастом халате, домашних тапочках, с мудреным шиньоном на голове, тяжело опираясь на палку с круглым набалдашником, нас ждала Галина. Она же староста, она же «Маманя».
  – Ну и где же вас носит, мать вашу ети, -- изрекла она не без раздражения.
  Все стали полукругом, вперед выступил Васька Полторан из Витебска -- высокий брюнет с вьющимися волосами, неповторимым белорусским акцентом, фаворит и любимец «мамани» -- и выпалил со смехом, слегка обняв ее за плечи:
  -- Да как же можно, Галя, ты ж и есть наша мать!
  – Фу, бухие,  -- вскричала Галина, учуяв запах алкоголя.
  – Ну, прямо, бухие, -- ответил Васька, -- ну, выпили по стаканчику сухарика в честь праздника.
  – Бессовестные – опять начала староста. – Мы тут с Милочкой  им борщ приготовили, а они пьянствуют.
  Все конечно помнили, что утром складывались по рублю, и кто-то из ребят ходил с Милой на Новый рынок для закупки продуктов для борща.
  В этом месте следует сделать разъяснение. Дело в том, что Галина поступила в институт по направлению из какого-то  крутого треста. Базового школьного образования у нее практически не было, и на первых курсах ей помогали, кто чем мог, в первую очередь Васька. Но она была членом партии, состояла в каких-то студенческих советах, была вхожа к секретарю парткома института. Часто выступала на собраниях, активах, форумах. Выступала хоть и  косноязычно, но по делу и с таким напором, что в зале не решались смеяться. Например, ее фраза по поводу работы студенческой столовой: «Студент тоже человек и его надо постоянно кормить и поить по-человечески» стала крылатой среди студентов.
  Старостой Галина была бесценной. Каким - то образом ей удалось объединить очень непростой коллектив. Сельские и городские жители, украинцы, русские, евреи, молдаване, белорусы, болгары. Вчерашние школьники, несколько ребят, уже отслуживших в армии, были и семейные студенты. Она многим помогла устроиться в общежитии, договаривалась с преподавателями о пересдаче экзаменов, не раз прикрывала прогульщиков, при этом беспощадно их ругая, малоимущим помогала добиться стипендии и прочее.
  У нее был прекрасный контакт с комендантом общежития, кастеляншей, заведующей столовой, медсестрой, лаборантами, молодыми преподавателями института.
  Они жили  в трехместной комнате семиместного блока втроем: Галина, еще одна девушка и Милочка, любимица всей нашей группы. Жили дружно, причем именно Мила доминировала в их отношениях из-за своего трудолюбия, коммуникабельности,  хозяйской смекалки и умения создать уют. Общими усилиями комната всегда сверкала чистотой, кровати застелены образцово, на полу коврики, на окнах шторы, на стенах картинки, фотографии и прочее.
  Мила была красавицей. Невысокого роста, умеренного телосложения, с пышными волосами, легким, природным румянцем на щеках, спокойная, всегда приветливая, аккуратно одетая. Она могла по просьбе  друзей отстирать пятно на рубашке, починить куртку – чувствовалось хорошее домашнее воспитание. А как готовила – поварам и не снилось!
…Итак, усталые после субботника, но довольные, строители сдвинули в столовой несколько столов, расселись и начали трапезу.
  В этот раз Милочка превзошла саму себя. Борщ из свежих овощей с кусочками мяса, со сметаной и зеленью даже в скромных столовских тарелках выглядел потрясающе аппетитным, а вкус -- с «бородинским» хлебом и горчицей -- был бесподобным!
  За обедом Галина расспрашивала о субботнике: что делали, кто угощал? И когда узнала про Петю, мудро изрекла: -- Наверное, что-то уволок со стройки, сукин сын.
  Потом стала рассказывать, как после окончания ПТУ она работала штукатуром, через три года возглавила комсомольско - молодежную бригаду, как они, девчонки, ставили производственные рекорды. Как была делегатом съезда комсомола в Москве и видела там замечательных людей: космонавтов, актеров и даже самого генерального секретаря КПСС Л.И. Брежнева.
  После того, как уплели весь шикарный борщ, Милочка неожиданно предложила:
  -- А не хотите ли кофе?
  Зал буквально взорвался от хохота.  Галка и Мила анекдота не слышали и, конечно, с недоумением уставились на толпу.
  – Ну чего вы? – обиженно спросила Милочка. – Мне мама из дома прислала. Растворимый. Вкусный.
  Кофе пили все. Некоторые, давясь смехом, безуспешно пытались рассказать тот злополучный анекдот. В результате староста сказала:
  -- Фу, пошлятина какая-то.
  На что Мила ответила:
   – Нет, Галя, это о литературных тонкостях. По-моему, смешно.
  Остаток дня каждый проводил, как мог. Кто побежал в кино, кто на свидания, кто занялся науками. Будущий академик Николай из нашей комнаты, тогда вполне свойский и компанейский, скрылся в неизвестном направлении -- с ним это часто бывало по выходным. Ну, а я с тремя парнями сел играть в преферанс -- на пиво, по копейке за вист.
  Кто-то из старшекурсников нам внушил, что без понимания преферанса хорошим инженером не станешь. Я так и не понял, как насчёт инженеров, но в житейском плане эта интеллектуальная карточная игра в моей жизни сыграла не последнюю роль. С шулерами  я не играл, очень крупно не выигрывал и не проигрывал, но благодаря ей в моей молодой, бродячей жизни встречал многих интересных людей, заводил друзей и полезные знакомства.
  Помню, с тем же Васькой Полтораном  во время преддипломной практики в Курске, на строительстве подшипникового  завода,  в  рабочей лагерной зоне не раз играл с двумя дружелюбными матерыми зеками из числа местной «лагерной элиты». В фирменном поезде «Алма-Ата – Москва», в спальном вагоне почти сутки играл с заместителем министра юстиции Казахской ССР и его помощником. В Ленинске (Байконур)  играл с полковником из нашего УИРа ( управление инженерных работ), ученым-ракетчиком и летчиком из группы подготовки космонавтов.
  Позже, уже в моей родной Доманёвке, мы с любителями создали свой закрытый клуб преферансистов, где почти 30 лет вечерами по пятницам, нередко переходящими в субботу, сражались «до потери пульса». Об этих сражениях можно написать целую книгу, но наша песня не о них, а о студентах и о том субботнике…
  Вопреки сложившемуся мнению о бедности студентов, деньги у нас водились. Помимо стипендии и помощи родителей, мы еще сами подрабатывали. Например, я два года числился на ставке 75 рублей в месяц в Одесском театре музыкальной комедии, куда был пристроен дальним родственником-костюмером. Он там работал и по хозяйственной части, и на вторую работу был оформлен я. За это десять рублей в месяц доставалось мне. Однажды целый сезон вечерами я подрабатывал в цирке: устанавливал деревянный настил на арене для приехавшего на гастроли фокусника Эмиля Кио. Иногда мы ходили разгружать вагоны на товарную станцию Одессы.
  Мастер на все руки Толик Антонов из Симферополя, 26 лет, завел знакомство с мастеровыми и лавочниками на Староконном рынке и там подрабатывал, частенько беря в подсобники кого- то из нас.
  Отдельной статьей дохода были заочники. Вася Малый из Кировоградщины  (какую клятую синюю самогонку из буряка он иногда привозил из дома -- до сих пор забыть не могу!) поставил на поток изготовление курсовых и зачётных работ. Обладая поистине бесценным даром организатора, он задействовал нас всех, проживающих в блоке. Два «стеклофона» не выключались, стучали костяшки бухгалтерских счёт, скрипели арифмометры, дым – коромыслом, на двери с наружной стороны висела записка: « По мелочам не беспокоить!». Василий сам проверял «конечную продукцию», при необходимости доводил до кондиции, с подробным инструктажем вручал заказчику и получал гонорар, который потом честно делил. После института Василий сделал карьеру военного строителя, а позже основал свою строительную фирму в Одессе.
  Ну и, конечно, славный студенческий строительный отряд «Черноморец». Каждое лето почти все наши в его составе работали на территории Одесской области. Получали очень неплохие деньги, и не только за официальную работу в колхозах, но и за безбожную «халтуру» в подворьях  селян. Помню, после затяжного совещания руководство отряда все таки отправило группу комсомольцев на текущий ремонт церкви в соседнее село. Я там не был, но ребята с архитектурного факультета рассказывали, что они так обновили образа на стенах церкви, что верующие  с порога падали на колени.
  …Двери в блок не закрывались. В большой четырехместной комнате громко работал телевизор из проката, смеялись девушки. Развлекали их веселые, жизнерадостные  Женя Куприн из Рыбницы и Гена  Костриков из Николаева.
  Ближе к полуночи зашла Зоя со свежеотпечатанными фотографиями. По довольно позднему времени было понятно, что ночевать она собирается в общежитии у многочисленных подруг на свободных койках. Одна из  фотографий досталась мне…