Судьба моей бабушки Марии

Иллюстрация: Мария Яковлевна с мужем Яковом Филипповичем и сыном Владимиром.

Я пишу этот рассказ в память о моей бабушке Марии, урожденной Степаненко. Она родилась в городе Ейске 11 февраля 1904 года, в бедной семье. Ее отец Яков Павлович Степаненко происходил из казаков Черниговской губернии, он был уроженцем селения Кучеровки Глуховского уезда Есманской волости. Мать Евдокия Степановна родилась в Ейске в 1871 году в семье крестьянина Воронежской губернии Степана Ивановича Коструб и его жены Марфы Алексеевны. В январе 1890 года в Михайло-Архангельском соборе города Ейска обвенчались: Яков Степаненко, 28 лет и Евдокия Коструб, 19 лет. К этому времени матери Евдокии, Марфы Алексеевны, не было в живых, она умерла в 1887 году в возрасте 55 лет.
 
Молодая семья Степаненко поселилась в бедной части города, которая располагалась на берегу Ейского лимана и носила красноречивое название - Нахаловка. Этот район не был предусмотрен при официальной застройке Ейска, которая производилась строго по плану. При создании Портового города Ейска в августе 1848 года, существовали определенные правила приписки его жителей в различные сословия. Больше всего в городе было мещан, но имелись также и купцы. Те семьи, которые не смогли представить нужные документы и не имели средств, не могли быть приписаны в горожане, они числились в своих прежних сословиях. Строиться официально городские власти им тоже не разрешали, поэтому они занимали земельные участки самовольно, «нахально», где строили потом свои бедняцкие хижины. Этот район города назвали Нахаловкой, название существует в Ейске до сих пор.

Здесь Яков Степаненко построил  низенький саманный домик, крытый соломой. Яков работал извозчиком, а его жена Евдокия, по обычаям того времени, была домохозяйкой. Она родила Якову Степаненко тринадцать детей, но выжили из них только семеро. Первенец Георгий прожил всего два месяца, зато их второй ребенок – дочь Александра прожила долгую жизнь. Пелагея родилась в 1894 году и почти сразу умерла; в 1895 году родилась Анастасия, прожила 1,5 года; в 1897 году родился сын Федор; в 1898 году - сын Иван; в 1900 году - сын Михаил; в 1902 году – дочь Ефросинья, умерла в следующем году; в 1904 году – дочь Мария, моя бабушка; в 1906 году – сын Павел; в 1908 году – близнецы Николай и Пелагея, девочка вскоре умерла; в 1911 году родился последний ребенок – сын Прокофий.

Из дочерей семьи Степаненко выжили двое – Александра и Мария. Александра, внешне очень похожая на мать Евдокию Степановну, была старше Марии на 12 лет. В 1912 году, в 20 лет, она вышла замуж за Василия Корнеевича Мищенко, жениху было тогда 23 года. Александра родила шестерых детей: Надежду, Лидию, Михаила, Виктора, Зинаиду, Тамару. Михаил умер маленьким, а остальные дети выжили.
Младшая дочь Мария выросла довольно красивой девушкой, и ейские парни на нее засматривались. В мае 1922 года умерла мать Евдокия Степановна, как значилось в записи о смерти – «от старческой дряхлости». Там же был указан ее возраст – 52 года, сегодня это даже еще не пенсионный возраст. Видимо, очень тяжела была жизнь прабабушки Евдокии, и к этому времени она исчерпала все свои силы. Этот год был очень тяжелым для Ейска – голод, тиф, в этот период умерли почти все младенцы-подкидыши детского приюта. В 1922 году ее старшая дочь Александра Яковлевна Мищенко родила дочку Зинаиду, как показали дальнейшие события, эта девочка обладала такой жизненной энергией, какую редко можно встретить.

 Судьбой Марии распоряжались теперь отец Яков Павлович и братья – Иван, Федор и Михаил. Родные Марии Степаненко сами выбрали для нее жениха и 25 января 1923 года выдали замуж за местного рыбака Петра Сахно. Если бы это произошло при прежней власти, возможно, Мария всю жизнь так бы и прожила с Петром. Но Советская власть отменила многие старые традиции, разрешив даже то, что в прежние времена было просто немыслимо. Через четыре дня, 29-го января, Мария с Петром разводятся, как сказано в документе, «по обоюдному согласию». Через полгода Петр Сахно снова женился, его невесту звали Евдокия. А 5 февраля 1923 года 19-летняя, но уже разведенная Мария Степаненко, выходит замуж во второй раз, на этот раз за Якова Сахань, моего дедушку, ему было 25 лет, и это был его первый брак. Её братья Иван и Михаил Степаненко работали на Ейской железной дороге, там же работал и слесарь-железнодорожник Яков Сахань. Дедушка Яков в молодости был довольно симпатичным парнем, вот только ростом он не вышел, поэтому всю жизнь носил обувь со специальными набойками, чтобы казаться выше. Каким был Петр, первый муж бабушки Маруси, я не знаю, но какие-то отголоски его существования в семье все же были. Бабушка впоследствии рассказывала о своей жизни своей невестке - моей матери Анне. Но о том, что она официально была замужем до того, как стала женой дедушки Якова, никто даже не подозревал. Только спустя 40 лет после ее смерти я нашла в архиве города Ейска документы об этом скоротечном браке. Но дедушка Яков об этом, конечно, знал, и он всю жизнь так и не смог простить своей жене Марусе существование её первого мужа Петра. Дед Яков ревновал её без всякого повода, из-за этого не разрешал пойти работать, контролировал её отсутствие по времени. Не дай Бог, если она задержалась на рынке или встретила по дороге соседку, а из-за этого не вовремя вернулась домой. Дед, как часовой, караулил её у калитки, а потом долго высказывал всё, что он думает по этому поводу.
 
В 1923 году еще живы были родители дедушки Якова – Филипп Федорович и Дарья Акимовна. Прадед Филипп Федорович до революции работал мастером на Ейской железной дороге, человек он был весьма своеобразный. Сохранились семейные предания о его пагубном пристрастии к «зеленому змию», а еще прадед Филипп был крайне охоч к женскому полу. Это доставляло множество огорчений его законной жене Дарье Акимовне, которая, между прочим, была на 12 лет старше своего мужа. Это обстоятельство тоже выяснилось недавно, из архивных документов. Несмотря на эти свои человеческие грехи, впрочем, довольно распространенные в любые времена, Филипп Федорович был востребованным работником и хорошим специалистом. Если вдруг случалось крушение на железной дороге, то его могли срочно вытащить из трактира, чтобы он быстро наладил работу по восстановлению железнодорожного пути. Советскую власть мой прадед Филипп так и не принял, поэтому и сотрудничать с большевиками не хотел. После 1918 года он прекратил работать на железной дороге. Прабабушка Дарья была тоже с ним солидарна, она до самой своей смерти не признавала никаких советских праздников и в такие дни обычно говорила своим маленьким внукам: «Дети, сегодня – советский праздник, садитесь лущить кукурузу».
 
Родители Якова Сахань не хотели видеть Марусю Степаненко своей невесткой, ведь она была из очень бедной семьи, не такую невесту желали они для своего сына. Видимо, поэтому молодые стали жить на Нахаловке, которую каждый год затапливало. Моим родственникам надоело во время наводнений бегать со своими пожитками к родне, которая жила повыше.  Филипп Федорович умер в 1927 году в возрасте 58 лет, и тогда его вдова Дарья Акимовна купила земельный участок на улице Греческой, по семейным преданиям, заплатив за него царскими червонцами. Это место было значительно лучше, потому что оно находилось на возвышении. В 1928 году молодая семья Сахань вместе с Дарьей Акимовной поселилась на улице Греческой, недалеко от Старопокровской церкви. Небольшой саманный домик они построили сами, им также помогали братья Марии. В семье Сахань родилось трое сыновей: Борис в 1924 году, Николай в 1926 году и Володя в 1928 году. Прабабушка Дарья успела увидеть своих внуков, она умерла в 1932 году в возрасте 76 лет. Похоронили её на самом первом городском кладбище, от которого теперь ничего не осталось, известно только примерное место его расположения.

Дедушка Яков Филиппович был главою своей семьи и её кормильцем. Возможно, он не позволял жене работать еще и потому, что хотел сохранить её материальную зависимость от него. И надо сказать, что это ему вполне удалось. Первенцем в семье был Борис, средний сын Николай умер в годовалом возрасте «от детского поноса», а младшим был Владимир – мой отец. Дедушка Яков называл жену Марусей, а она звала его Яша. К сыновьям он относился строго, и они побаивались отца, а мать очень любили. Отличительной чертой моего деда Якова была любовь к чтению, которая сохранилась у него до самой смерти. Даже много лет спустя мой отец вспоминал о том, как зимними вечерами возле печки собиралась вся семья, и дедушка Яков вслух читал сыновьям книги Майн Рида, Болеслава Пруса, Александра Дюма. А ещё он был хорошим мастеровым, недаром он начал работать на железной дороге с 12-летнего возраста, помогая своему отцу Филиппу Федоровичу. Дед владел разнообразными ремёслами: он сам изготавливал мебель, ремонтировал обувь, лудил кастрюли, мастерил металлические изделия, возводил хозяйственные постройки. И сегодня в доме остались некоторые изделия работы дедушки Якова.

Бабушка Мария любила заниматься рукоделием, она вязала спицами и крючком, вышивала крестом и гладью. Семья пережила голод 1932-33 года, прокатившийся по Кубани, умерла только старенькая прабабушка Дарья, зато сыновья Боря и Володя выжили. Они оба старательно учились в школе, а отец и мать мечтали дать сыновьям хорошее образование. Борис окончил школу в 1941 году, а в 1942 году ему исполнилось 18 лет, и в июле он ушёл на фронт. Любящий сын, он писал домой очень часто: «Здравствуйте, дорогие папа, мама, Володя, шлю вам свой пламенный красноармейский привет». Моя бабушка Мария вязала специальные перчатки для фронта, они были с тремя пальцами, чтобы можно было стрелять. В день нужно было связать одну пару перчаток. Вечером, закончив домашние дела, моя бабушка приходила к соседке Марии Коноплевой, та укладывала двоих маленьких детей спать, подруги садились возле печки и, при свете каганца, вязали перчатки. Каганец был самым распространенным осветительным прибором в Ейске во время войны. В консервную банку наливали немного растительного масла и вставляли фитиль. Света он давал очень мало, но керосин тогда было трудно достать, поэтому керосиновая лампа считалась непозволительной роскошью.

Во время оккупации города Ейска немецко-румынскими войсками в августе 1942 – феврале 1943 года, работали городские учреждения и некоторые производства. Пожарников и железнодорожников немецкая администрация привлекла к работе одними из первых. Дед Яков работал на железной дороге во время оккупации Ейска, а его старший сын в это время был на фронте и воевал против немцев. Борису, кстати, это было известно -  об этом я прочла в его фронтовых письмах. Но своего младшего сына Володю дед в период оккупации в школу не пустил, и он пропустил целый учебный год.
 
В декабре 1942 года Борис был ранен и отправлен на лечение в госпиталь города Тбилиси. Получив известие об этом, моя бабушка Мария потеряла покой, ведь её первенец Борис находился так близко от дома. И она решилась – отправилась в Тбилиси. Не могу представить, как это дед Яков тогда согласился её отпустить, даже несмотря на свою патологическую ревность. Возможно, война изменила и его. Бабушка Мария все же сумела добраться до Тифлиса и до госпиталя, в котором лечился Борис, она провела несколько дней рядом с сыном. Но неизбежно им пришлось расставаться, а ведь это была их последняя встреча… Сержант Борис Сахань после госпиталя был направлен в 21-й учебный танковый полк, где прошел обучение на радиотелеграфиста и стрелка. В начале 1944 года он служит в 28-м танковом полку. Письма домой Борис пишет регулярно, при любом удобном случае. Когда я в 16-летнем возрасте впервые читала его письма, то не замечала, какие они очень «взрослые». Лишь когда я стала по возрасту намного старше Бориса, вполне осознала, насколько разителен был контраст между этими письмами и возрастом их автора. Словно они были написаны, по крайней мере, 30-летним мужчиной, а не 19-летним парнем. Как же рано взрослели люди в военное время, какой они обладали высокой ответственностью за свои поступки – этому невозможно не удивляться!

А последние три письма были написаны уже не Борисом, а его друзьями из 28-го танкового полка. Его жизнь закончилась 31 января 1945 года близ городка Кёбен-на-Одере, где происходила переправа их полка через реку Одер. Из наградного листа старшего сержанта Сахань: «Тов. Сахань 31.01.45 г. во время боя за деревню Штейдельвиц, действуя в составе экипажа, показал образцы мужества и отваги. Первым ворвался в деревню, уничтожил 30 немецких солдат и офицеров, 4 пушки, 2 зенитных орудия, бронетранспортер и овладел ею. Отражая неоднократные контратаки превосходящих сил противника, товарищ Сахань проявил исключительную стойкость. Огнем из танка уничтожил 28 солдат и офицеров, бронетранспортер, подавил огонь миномета и двух пулеметов. В жестокой схватке с врагом танк был сожжен и тов. Сахань геройски погиб». Борис был награжден орденом Отечественной войны 2-й степени посмертно. Матери в Ейск пришло извещение о смерти Бориса, оно хранилось потом вместе с его фронтовыми письмами. Ему было всего 20 лет, по нынешним меркам это совсем мальчишка. Моей бабушке Марии в 40 лет пришлось пережить это безграничное горе – гибель своего первенца, своего защитника – рассудительного, умного и смелого мальчика Бори. И даже когда всего через три месяца пришла долгожданная Победа, для всей семьи этот праздник был омрачён, тем более что 10 мая 1945 года Борису должен был исполниться 21 год.
 
Из троих сыновей бабушки Марии в живых остался только младший - Володя. Отныне все надежды матери и отца были связаны с ним. А он чувствовал свою ответственность за родителей и старался, как мог, заменить им погибшего старшего брата. Но эта потеря в семье всегда чувствовалась: каждый год в день Победы и в день его гибели родные вспоминали Бориса. До сих пор висит на стене его единственная фотография, присланная в апреле 1944 года  с фронта. Владимир в школьном обучении догнал своих сверстников, окончив за один год два класса. В 1946 году он поступил в Ростовский институт инженеров железнодорожного транспорта на вагоностроительный факультет, решив пойти в учебе дальше своих отца и деда. Они не имели возможности получить высшее образование. А он смог, хотя на первых курсах приходилось трудно, студенты голодали, продуктовые карточки отменили только в ноябре 1947 года. Родители ничем не могли помочь сыну, он всего добивался сам. Но зато как они гордились своим Володей, особенно мать. Жизнь после войны в Ейске постепенно налаживалась, дед Яков по-прежнему работал слесарем на железной дороге.

Владимир Сахань окончил РИИЖТ и стал инженером-железнодорожником. После распределения его послали работать на железнодорожную станцию Карши, которая находилась в Узбекистане. Прошло три года, а за это время дедушка Яков вышел на пенсию. Родители просили сына вернуться в Ейск, и он не смог им отказать. Когда отец приехал к своим родителям вместе с женой Анной Рыбаковой, в рядах его родственников и соседей произошел целый переполох. Жена Владимира никому не понравилась, ведь она была по возрасту старше его, да и внешне была вовсе не красавица. И только моя мудрая бабушка Мария Яковлевна тогда смогла понять и принять, что ее сыну нужна именно эта женщина. Она решительно сказала родственникам и соседям: «Мне за мою некрасивую невестку десять красивых не надо». Даже расписываться в ЗАГС сына и невестку отправила именно она.
Всю свою оставшуюся жизнь бабушка Мария очень хорошо относилась к своей невестке, всегда была на ее стороне. За это моя мать уважала и почитала свою свекровь и называла ее мамой. Соседки никак не могли понять, о чем можно подолгу разговаривать во дворе на лавочке со своей свекровью. Бабушка была благодарна невестке за то, что она сумела сделать счастливым ее сына Володю и за то, что родила им с дедом внука Юру и внучку Таню. А своих внучат она очень любила, подолгу возилась с ними. В отличие от дедушки Якова, бабушка Мария очень радовалась рождению внучки, то есть меня. Она всегда хотела иметь дочку, а у нее рождались одни сыновья. Она боялась, что и у невестки тоже будут рождаться одни мальчики.
 
С бабушкой Марией у меня связаны самые счастливые детские воспоминания. Это ей я обязана тем, что к пятилетнему возрасту одолела букварь и научилась читать, а затем и писать. Бабушка Мария возилась рядом по хозяйству, а я сидела за столом и читала ей вслух детские книжки. Так что даже тем, что я сегодня пишу этот рассказ, я тоже обязана ей, моей бабушке Марусе. Однажды родители первый раз взяли меня в дальнюю поездку на родину матери. Там я впервые увидела лес, он меня поразил, а еще больше поразили ландыши в лесу. Я тут же решила привезти букетик ландышей с собой в Ейск и подарить бабушке, хотела поделиться с ней своим восхищением. И на одной старой фотографии я тоже запечатлена с ним, с тем самым букетиком – для бабушки. Несколько ландышей мне тогда все-таки удалось довезти. Жаль, что нам с бабушкой Марией так недолго пришлось быть вместе, в год ее смерти мне было шесть лет. Я уже не помню ее голоса, зато хорошо помню ее похороны. Я не плакала, но очень просила, чтобы меня не водили прощаться с бабушкой, просто я отчаянно не хотела видеть ее мертвой. Но меня никто не услышал, и мать посадила меня рядом с собой у гроба.

Бабушка ушла из жизни после тяжелой болезни 8 мая 1970 года, так что праздник Победы в нашей семье снова был омрачен. Перед смертью она захотела исповедаться и причаститься, как положено христианке. Ее подруга, наша соседка Мария Андреевна Коноплева, договорилась со священником, чтобы он совершил обряд на дому. Но этому неожиданно категорически воспротивился мой дед, Яков Филиппович. Я до сих пор не знаю, почему он тогда не захотел исполнить последнюю волю своей жены.
 
Дед Яков пережил жену на 13 лет, он ходил к ней на кладбище пешком, а путь только в один конец занимал полтора часа. По воле судьбы так произошло, что он был похоронен не рядом с ней, хотя при жизни выражал такое желание. Прошло уже полвека. Возможно, где-то там, в ином мире, они по-прежнему вместе. Несколько раз в год я прихожу на старое кладбище, захожу к бабушке, а потом иду к деду. Как-то раз, проходя по кладбищу, я случайно увидела на памятнике знакомую фамилию – Петр Сахно, первый муж бабушки Марии. Он умер примерно в то же время, что и она, похоронен рядом со своей женой Евдокией. Судьба этих людей совершила свой полный виток.