Пустые

Она ждёт меня на углу аптеки. Там, где пересекаются Ленинградский проспект и линия моей кардиограммы, которая от ноющего ожидания встречи с ней, превратилась в прямую. Несите дефибриллятор.

Неоновая аптечная вывеска окутала ее зловещим красным свечением, и Бог мой, если Дьявол действительно существует, то вот он - стоит передо мною в чёрном пальто и улыбается, обнажая свои влажные зубы и мои нервные окончания.

Чёрное пальто - мейнстрим, блондинки - пошлость. Но я целую ее, и она, отвечая, хищно впивается в мой рот. Дементор наоборот: те высасывали из людей радость, а она вдыхает в меня краткосрочное тактильное счастье. Толчками, насильственно. Я принимаю его с разгорающейся жадностью. Мы практически Улай и Марина, но в наших лёгких не углекислый газ, а дрожащее вожделение, тщательно скрывающее за собой космическое ничто, огромную пустоту, обтянутую кожей.

Она - прекрасная белая роза, что игриво влечет ароматом, но рьяно защищается шипами, при попытке грубо схватить. Я же, вопреки здравому смыслу, прижимаюсь сильнее, словно стараясь запереть её в самую середину моей грудной клетки. В глубине души я осознаю глупость моих попыток - ведь мы не в романе Бориса Виана, и эта роза не прорастет в моем сердце, а лишь причинит мне страдания, царапая слизистую при каждом выдохе её имени. Но кто сказал, что человек не может искренне желать прочувствовать эту палитру ощущений от чёрного до чёрного?

Целовать ее - это закатный вечер последнего воскресенья августа, поставленный на повтор.

Её ответ на поцелуи - это как проживать последнюю ночь в летнем лагере снова и снова.

И мы не останавливаемся, надеясь, что утро для нас не наступит.