Именем Космоса. Часть 3. Глава 20

Глава XX

По пути на Землю Майран попытался расспросить Фарите, но ничего объяснять она не стала:

– Не спрашивай, Майран. Я знаю, и всё.

Хорошо знакомый с проявлениями у людей особых способностей, Майран отступился.

Они прилетели на космодром Луногорска и снова попали в метель.

– Десятое апреля! – воскликнула Фарите возмущённо. – Куда делась весна?

Только в машине Фарите вдруг спохватилась, что убежала из дома внезапно, ночью, никого не предупредив, и значит, все теперь сходят с ума от беспокойства за неё.

– Ой, что я наделала... – испуганно пробормотала она. – Аифаш меня ищет с собаками!

Действительно, не успели они остановиться у дома, как увидели, что навстречу им по дорожке бежит Аифаш. При виде Майрана она остановилась. Подошла, сдержанно поздоровалась, обратила взгляд на Фарите.

– Ну, и что ты мне скажешь? – холодно спросила она.

– Прости... – пробормотала Фарите. – Я знаю, как безобразно поступила. Но я совсем обо всём забыла.

– Да?

– Я же никогда так не делала, правда? И больше не буду. Честное слово.

– Где ты была?

– На Удеге.

– Для чего?

– Искала Майрана.

– И это было так срочно, что ты не могла предупредить кого-то или хотя бы оставить записку? Ты представляешь, что мы пережили?

– Представляю...

Только теперь Майран счёл возможным вмешаться.

– Аифаш, Фарите действительно торопилась.

– В чём дело?

Майран мог попытаться объяснить Аифаш, что произошло с её сестрой и выгнало посреди ночи из дома. Но Аифаш в своём мировоззрении твёрдо стояла на земле и, вполне допуская существование в мире неординарных явлений, не признавала при этом их проявлений у родной младшей сестрёнки, считая, что знает её как облупленную.

– Фарите вдруг смогла восстановить информацию, которая чрезвычайно важна в разработке операции, которой я сейчас занимаюсь. Никто, кроме неё, не мог сообщить нам этого.

– Откуда у Фарите такая информация?

– С Терции, – сказала Фарите. – Когда я была там, у юнседовцев, помнишь? Ну, они же всякое при мне болтали, и я вдруг вспомнила...

Аифаш снова перевела взгляд на Майрана.

– Это правда?

– Правда, Аифаш, – сказал Майран.

Она тихо перевела дух, внимательно посмотрела на Фарите.

– Что ж! Надеюсь, эта информация того стоит. Идёмте в дом.

Фарите шепнула Майрану «спасибо» и поспешно взяла сестру за руку.

– Ты больше не сердишься?

– Не знаю, – коротко ответила Аифаш. Она помолчала и, привыкшая быть объективной, пояснила: – Мама говорила, что с тобой ничего не случилось. И я доверяю её мнению.

Фарите счастливо улыбнулась, благодарная Анне.

Майран пробыл у них недолго. Он поднялся к малышам в детскую, провёл сеанс, расспросил Аифаш, как они себя чувствуют и ведут после предыдущего сеанса. Потом забрал Дарми, поблагодарил Анну и всю её семью, оставил Фарите код своего переговорника и переговорника Чиля на Удеге на случай, если ей снова срочно понадобится что-то, и улетел.

Фарите осталась. Она пропустила четыре дня в Институте, но и до этого пропуски случались у неё довольно часто, что, разумеется, не делало её лучшей студенткой факультета и не повышало её рейтинг среди преподавателей. Нужно было навёрстывать упущенное. Но душа была не здесь.

В ней всё было перевёрнуто, взбудоражено.

Несколько дней назад Даргол был жив, и у неё не было ни малейшей гарантии, что это положение сохраняется до сих пор. Кильрат вернулся на Терцию, и значит, он будет снова посылать к нему своих палачей.

«Продержитесь до прихода помощи, Даргол! – молилась Фарите. – Пожалуйста, продержитесь! Осталось немного. Майран сделает всё. Вы друзья и так нужны друг другу!»

Держать себя в руках было трудно. Сидеть на месте, когда каждый нерв требовал действия, казалось нестерпимым.

Взволнованная, Фарите поднялась к себе, взяла томик стихов Симонова.

«Жди меня!..»

Она отложила книгу и прошла в детскую. С детьми была Анна. Фарите подняла на руки Катеринку.

– Анна, им правда стало легче?

– Гораздо легче, – ответила Анна, не спуская с Фарите внимательного, спокойного взгляда. – Они спят всю ночь и днём радостные. Где ты была, Фарите?

– На Удеге. Простите мне моё бегство. Анна, а вы правда знали, что со мной ничего не случилось? Откуда?

– Я вовсе не была уверена, что с тобой ничего не случилось. Я не уверена в этом и сейчас. Но я знала, что в беду ты не попала.

– Анна, милая, скажите... Помните, вы говорили мне о письме? Ну, о том чувстве, словно вы получили нежданное письмо, и оно уничтожилось раньше, чем вы его прочитали?

Мать кивнула.

– А вы ещё не получили его снова? Может быть, всё уже прояснилось, и вы знаете, что всё хорошо закончится?

– Ничего не знаю, Фарите.

Фарите осторожно положила ребёнка в манеж и подошла к матери.

– Анна, вы обязательно его получите. Очень скоро. Самое-самое лучшее письмо в своей жизни.

Мать сморгнула невольные слезы.

– Спасибо, Фарите, – прошептала она.


На следующее утро Фарите поднялась с постели ни свет ни заря. Взволнованная, она снова плохо спала в эту ночь. Она спустилась на кухню, принялась готовить завтрак – для Анны и себя самой, для Аифаш и Тэада, который, если его не задержат, скоро должен был вернуться со службы.

На кухню зашла Анна.

– Доброе утро, Фарите.

Фарите радостно улыбнулась:

– Очень доброе! Я скоро закончу.

– Зачем ты? Я всё равно встаю рано, я бы приготовила.

– Я тоже встаю рано. На Аниоте я привыкла готовить.

Анна села к столу.

– У тебя что-то переменилось, Фарите?

Фарите приостановилась у мойки – и покачала головой. Она не могла рассказать Анне о том, что Даргол жив – мать знала это лучше неё, и это Фарите должна была просить у матери подтверждений.

– Анна, расскажите мне про Даргола.

Мать улыбнулась – слегка, и улыбка вышла невесёлой.

– Что рассказать тебе, Фарите?

– Расскажите, что было с ним взрослым. Я имею в виду, о том, что с ним происходило?

– Так я не знаю этого, Фарите.

– Знаете. Вы говорите, сейчас ему плохо...

– Да. Но это – его ощущения, которые я могу воспринимать и толковать так, как мне кажется наиболее вероятным. Я только предполагаю, понимаешь?

– И всё равно, расскажите.

Анна улыбнулась.

– Он проживает трудную жизнь. Он – личность. Он никогда не вступал в компромиссы со своей совестью. Я думаю, что примерно год назад он был тяжело ранен. И тогда же в его жизнь вошло нечто очень нежное, очень трепетное – мне кажется, он полюбил. И последовавший затем период – два месяца – был самым светлым в его жизни. А потом... – мать вздохнула и умолкла.

Фарите незаметно отёрла со щеки слезу.

– Вы всё знаете. Анна, – Фарите обернулась, – а почему же, если Даргол жив, вы говорили о нём в прошедшем времени?

– Я? О Дарми? Я говорила не о нём, а о его поступках. Сейчас он давно лишён физического действия. Ему оставлено только духовное.

«В самом деле... – растерялась Фарите. – Она говорила: “Да, Дарголу тридцать шесть...” И всегда так. В прошедшем времени – только о поступках. И если сейчас пираты держат его в плену, то конечно – только духовное».

Фарите смотрела на Анну, заново пытаясь понять природу её материнского дара.

– Анна, а вы знаете, что не все матери могут чувствовать своих детей так, как вы?

– Многие могут, Фарите. Присмотрись к матери Майрана.

– Откуда вы знаете? Вы же с ней не знакомы.

– Я вижу, какой он. У них с матерью очень тесная духовная связь.

– Но почему? У меня такого нет.

– Есть. Ты очень чутка. Просто у тебя пока нет детей. Пойми, Фарите: и мать Майрана, и другие чуткие матери – это их заслуга, они сами развивают в себе необходимые умения.

– А вы, Анна, разве не сами?

– Тоже, вроде бы, сама. Но мне дано больше, с меня больше и спросится. Аена или Тэад, или, может быть, Аифаш не рассказывали тебе, откуда берёт начало наш род?

– Нет. Я думала, вы просто всегда интересовались своей родословной.

– Интересовалась, Фарите, но не в этом дело.

Анна произнесла какую-то довольно длинную фразу на другом языке.

– Что это? – растерялась Фарите. – Лауркский?

– Да.

– Вы знаете такой язык? Хоть, в общем, вы же лингвист.

– Я не знаю лауркского языка. Он – единственный, который я хотела, но не смогла выучить. У меня не оказалось наставника, а по книгам это невозможно. Но я помню немного его основы – начатки, как сказал бы Майран – от своего отца, но и он знал не больше основ. Дело в том, что наш род берёт начало от лаурки. Девочки-исследовательницы вроде тебя, потерпевшей крушение на Земле в XVIII веке.

Глаза Фарите наполнились слезами, и она закрыла руками лицо. Она могла догадаться! Она давно для себя решила, что в предках Даргола есть лаурки! Хоть умом и понимала, что такое невозможно.

– Но межпланетные браки остаются бездетными... – прошептала она. – Значит, произошло исключение?

– Да. Она оставила нам в наследство не только свои способности, но и знание. И её потомки на протяжении веков всеми силами его приумножали.

– Но лаурки живут очень долго! Она должна быть жива до сих пор!

– Что ты, Фарите! Больше шестисот лет прошло. А она и не захотела пережить своего мужа.

– Как? Как лул, что ли? Сама?

– Нет. Не забывай, что земляне смогли жить свои сто пятьдесят-двести лет, когда жизнь их стала более духовно развитой и с грамотно распределёнными нагрузками, правильным питанием. Оставшись на Земле XVIII века, она оказалась лишена всего этого.

– Обречь себя на это, сгореть, как цветок в пламени...

– Ради человека, которого любишь? Разве ты не смогла бы так же?

– Ради него? Хоть сию минуту!

– Вот видишь!

– А что было с вашими предками дальше?

– У первых поколений лауркская наследственность была ярко выражена. Дети с рождения получали воспитание, соответствующее их способностям, что, конечно, вынуждало их жить отшельниками – слишком они были другими.

– Внешне?

– Как ни странно, внешность нам всегда доставалась исключительно земная. Но постепенно земной крови в нас становилось всё больше, и способности стали переходить только старшему в роду. Он и отвечал за род и знания. Если старший погибал, не оставив детей, способности пробуждались в том, кто оставался старшим после него.

– То есть, вы свои способности отдали детям? Нет, вы ведь живы. Что-то не то...

– Я жива, и мои способности при мне. Это не переходящий приз. А старший в роду теперь мой сын, и такими же способностями обладает он. Во мне получило развитие то, что нужно было мне – в основном, это умение держать связь со своими детьми. У Даргола это наверняка что-то связанное с умением выживать во враждебном мире. Не стань Даргола, способности старшего понадобились бы для сохранения рода тому, кто остался бы старшим после него.

– То есть, Джону и Катеринке? Детям Аифаш! Но кому из них – их же двое!

– Ни ему и ни ей. Вторая по старшинству – Аена, и после неё – Наташа. Но сейчас старший Даргол. Это его старший ребёнок должен перенять лауркскую одарённость.

«То есть, мой ребёнок?.. – с испугом перед такой ответственностью ахнула Фарите. – Звёзды!»

– Ну, и кроме того, эти способности основываются на высокой духовности, понимаешь, Фарите? Чтобы они получили развитие, нужно работать над собой. Развивается то, что работает.

– Но почему вы не лечите, как ваши предки?

– Наше знание приходилось сохранять в тайне, пока Земля была не готова к такому уровню знаний. Теперь оно общеизвестно, и нет необходимости посвящать жизнь его сохранению.

– Но ведь ваши предки не прятали своих умений. Они помогали людям!

– Да, Фарите.

– И в то же время, – продолжала Фарите, – на Земле всегда были мудрые целители самого земного происхождения.

– И они брали себе учеников, а не преподавали своё знание во всех школах.

– Понимаю.


Фарите прилетела в Институт за несколько минут до начала первой лекции. Она чувствовала, что не вполне владеет собой, и порадовалась, что оказалась избавлена от расспросов Светланки, которая не успела подбежать к ней раньше, чем в аудиторию вошёл преподаватель.

После лекции они пробирались со Светланкой сквозь толпу по коридору. Светланка говорила что-то, Фарите иногда отвечала. И увидела Свэнвид. Пиолийка окликнула её. Фарите подошла.

– Здравствуйте, Фарите. Вас долго не было в Институте, – сказала Свэнвид, отводя её к окну, где было свободнее.

– Да, – пробормотала Фарите. Ей трудно было включиться в учёбу, её не было здесь, в Институте – и вообще на Земле. Она вся была с Майраном на Удеге – и с Дарголом на Терции. Свэнвид поняла её состояние.

– Фарите, что-то случилось?

Едва сдерживаясь, Фарите молчала.

– Вы сильно взволнованы.

– Да... – прошептала Фарите. И то, что не могло быть сказанным дома, прорвалось вдруг, в порыве доверия, перед пиолийкой: – Он жив, Свэнвид! Его не убили!

– Кого, Фарите? Человека, которого вы любите?

– Да!

– Так где же он?

– У пиратов! У Кильрата, в плену!

– На Терции? Но боюсь, в этом случае...

– Да. Но Майран спасёт его, Свэнвид! Спасёт, потому что они друзья!

– От пиратов?

– Да!

Сообразив, что операция, которую разрабатывает Майран, секретная, Фарите замолчала. Но Свэнвид вспомнила Майрана и догадалась кое о чём сама.

– Я очень рада, Фарите, что он жив. В таком случае, большого мужества ему и терпения вам, всем троим. Я от всей души желаю, чтобы всё получилось. Но сможете вы заниматься?

– Мне надо заниматься, я и без того много пропустила.

– Я хотела поговорить о вашей курсовой работе, но, думаю, нам лучше перенести этот разговор.

– Я нашла один источник, откуда скоро можно будет брать материалы...

– Что ж, хорошо. Я тоже подобрала для вас кое-что, постараюсь принести в ближайшее время.

Они расстались, и Фарите догнала Светланку уже у двери аудитории, где у них должен был состояться коллоквиум. Не знавшая о нём Фарите не готовилась. Догадавшись, в чём дело, Светланка вручила ей тетрадь с лекциями. Фарите попыталась углубиться в чтение, чтобы хоть немного понять, о чём будет идти речь, но услышала разговор: несколько её однокурсников обсуждали статью в газете, у одного из них в руках была «воздушка».

– А я и раньше так думал. В том, что это ограбление – дело рук Капитана, трудно сомневаться. Терция не могла бы существовать без хорошего руководящего центра – она слишком крупная.

Исследователи всегда интересовались происходящим в пиратских группировках и, соответственно, хотя бы поверхностно были в курсе событий.

– Если бы не умелое руководство, Терция сразу не была бы создана. Она рассыпалась бы на множество мелких, и они разлетались бы в разные стороны после каждой свары...

– А как же Юнседа, Ландал?

– Они управляются верхушкой заправил, и смена главаря там в принципе ничего не меняет.

Фарите пожала плечами и вернулась было к лекциям. Большая часть этих новостей была из эфира, и на Аниоте, проводя время у накорда, она наслушалась подобного досыта. Но, поскольку здесь назван был Капитан, она поневоле ловила разговор:

– Терции просто всегда везло на главарей. Её первый главарь был человеком больших ума и способностей. И пришедший после него Капитан оказался не хуже. Но чтобы так подфартило в третий раз – нет, так не бывает. Если Терция до сих пор не рухнула, значит, управляет там не какой-то Кильрат. Капитан жив и вовсю пиратствует, а Кильрат – его новое имя. И пиратствует Капитан с гораздо большим размахом – СГБ теперь охраняет лайнеры как никогда раньше.

Фарите стиснула тетрадь с лекциями, не замечая этого.

Говорившего поддержала девушка:

– Но, если подумать, это означает ещё кое-что: он действует не один. Его приближённый, Старпом, явно оказывает ему поддержку. Нашей СГБ не мешало бы работать посерьёзнее – она не видит очевидных вещей.

Фарите сжала зубы и закрыла глаза.

– Кильрат – садист известный, – вдруг вмешалась в разговор Светланка. Надо же, отстранённо подумала Фарите, она в курсе таких подробностей? – Капитан не проявлял себя так.

– Кто это знает? И потом, под именем Капитана – может быть, и нет. Для этого у него было имя Кильрата. И вообще, о чём мы говорим? Эта попытка ограбления на многое открывает глаза – Капитан жив и вовсю пиратствует. А статья – документ, лишний раз это подтверждающий.

И Фарите ринулась в бой – бой за доброе имя человека, которого любила:

– Всё, что здесь сказано – сплетни, повторять которые недостойно! – резко сказала она. – Капитан никогда не грабил лайнеров – это клевета. Уже много месяцев Терцию возглавляет не он, а Кильрат. Капитан всегда презирал Кильрата и держал около себя, только чтобы не давать творить всё, что ему хочется. – Фарите замолчала, мотнув головой, чтобы справиться с непрошенными слезами. – И кроме того, – сказала она ровнее, – Кильрат – пиол, и уже поэтому не может быть Капитаном! Что же касается Старпома, то он чуть ли не каждую неделю бывает в этом Институте. На таких условиях ему довольно трудно оставаться в пиратской группировке, правда?

Она подошла к однокурснику, державшему в руках «воздушку».

– Покажи мне этот «документ»!

Тот протянул ей «воздушку» с открытым голографическим листом.

– Вы со Светланой обе категорически не правы, – сказал он холодно. – Это Капитан-то не грабит лайнеров? Вы понимаете, о ком вообще говорите?

– Понимаю, – сказала Фарите, подняв голову. – И неплохо бы каждому, кто что-то говорит, отвечать за свои слова!

Фарите сжала зубы и, сложив «воздушку», быстро ушла по коридору.

Она прочитала статью, сидя на подоконнике этажом ниже, и едва не расплакалась от несправедливости того, о чём там говорилось. В статье описывалась неудачная попытка ограбления пассажирского лайнера, во время которой, как поняла, сопоставляя, Фарите, был подбит «Меридиан». Автор основывался на почерпнутых из эфира сведениях, которые обсуждали пираты – носители той части информации, которая не могла бы быть известна в «мирном» Космосе без их участия. После всего изложенного автор делал разбор личности Капитана и задавался вопросом, ответ на который Фарите уже слышала от однокурсников – действительно ли Капитан погиб, как сообщалось, или это дезинформация, на которую попалась СГБ, и Капитан продолжает активно действовать, только уже под другим именем.

Коллоквиум она пропустила и появилась в аудитории только перед началом следующей лекции. Она подошла к однокурснику, молча вернула ему «воздушку».

После занятий её обступили однокурсники.

– Фарите, давай-ка рассказывай, что ты там знаешь про Капитана, про Терцию и всё прочее.

Она оглянулась. До неё вдруг дошло, что она им сказала. О Майране! Ей захотелось провалиться куда-нибудь до самого подвала. И не выбираться оттуда ближайшие десять лет, пока все всё не забудут.

– Особенно объясняй про Старпома. Что значит: он бывает у нас в Институте?

Не зная, как быть, Фарите молчала.

– Ну, Фарите, чего ты? Раз уж начала – заканчивай! – заговорили однокурсники со всех сторон. – Сама же понимаешь, что это серьёзно!

Ругая себя за глупость, Фарите снова оглянулась. К ней со всех сторон были обращены встревоженные лица.

Болтун – это не только находка для шпиона, это ещё источник большого беспокойства для тех, кто с болтуном по одну сторону. А Фарите не знала и никогда не уточняла у Майрана, насколько важно не говорить посторонним о его настоящей службе. Она встретилась взглядом с Антоном, которого искренне уважала, и ей стало совсем стыдно.

– Я ничего не знаю, – сказала она сдавленно.

– Только давай без детского сада, хорошо? – заговорили парни и девушки. – Как это понять?

Фарите распрямилась. Толку-то вжимать голову в плечи – всё равно уже не спрячешься.

– Я ничего не знаю, – сказала она отчётливо. – Я сердилась из-за статьи и сказала это просто так. Я ничего не знаю о Старпоме.

Однокурсники с возмущением переглянулись.

– А о чём знаешь? О Капитане?

– Ни о чём не знаю. – Она снова посмотрела на Антона. – Простите.

Она закрыла глаза, прошла между расступившимися студентами и побежала к лестнице. Антон проводил её взглядом.

– Как вы думаете, это правда? – пробормотал он задумчиво.

– Смотря что, – резко сказал Кротов.

– Вот и мне интересно, что. Светлан?

– Ну? – спросила Светланка. Ей неприятна была вся эта сцена и очень жалко было Фарите.

– Вы же подруги.

– А ты считаешь, она со мной откровенничает?

– Это не важно. Думаешь, ей хорошо сейчас одной?

Светланка подхватила с подоконника свою сумочку и побежала к лестнице за Фарите.

Она догнала её уже на улице возле флаерной станции. Фарите шла хмурая и при виде Светланки сердито повела плечами. Светланка не нашлась со словами и молча пошла с ней рядом.

– Скажи, – спросила Фарите, – откуда ты знаешь о Капитане? Почему ты им интересовалась?

– Я? – ответила Светланка. – Я никогда им не интересовалась. Просто мой отец знает о пиратах всё и обсуждает это со всеми.

– А почему он всё знает? Он кто?

– Координатор в Центре распределения задач по внутригалактическим исследованиям.

– Так он работает на Удеге?

– Раньше работал на Удеге, и мы жили там, а потом он перевёлся на Землю. Сейчас он отовсюду получает информацию о том, что происходит у пиратов, составляет отчёты и передаёт их на Удегу. А там эту информацию выдают исследователям. Чтобы они знали, где какие группировки, где просто скопления пиратов, где они сейчас активизировались, а где затишье и пока безопаснее.

– Понимаю, – пробормотала Фарите.

Светланка внимательно посмотрела на Фарите и промолчала. Фарите видела, что её снова распирает тысяча вопросов, и была благодарна ей за сдержанность.


Ночью у неё написались стихи. Она маялась с ними долго и была не совсем довольна результатом, но, несмотря ни на что, ей не терпелось прочитать их Майрану. Она знала, что вернётся он наверняка не скоро.

«Как он управляется там с делами и с Дарми? – думала Фарите, чувствуя, что уснуть ей в очередной раз не дано. – Надо было лететь с Майраном – Бог с ним, с Институтом! Зато я сразу бы знала, как идёт подготовка!»

Фарите ждала. Теперь, когда она знала, что Даргол жив, она могла всё!

Утром она встретилась на лестнице с Аифаш. Та была в халате и выглядела не в пример более отдохнувшей, чем ещё неделю назад.

– Доброе утро, – прошептала ей Фарите, чтобы не разбудить двойняшек – дверь в детскую была открыта.

Аифаш обняла её за плечи:

– Ты неважно выглядишь. Снова не спала?

– Я? Нет... То есть, да. Я сочиняла стихи.

– Стихи?

– Я ещё на Аниоте пробовала, но там они выходили грустные.

– А сейчас?

– А сейчас... – Фарите запнулась. – Сейчас, наверно, тоже грустные. Но зато боевые.

– Ты никогда не читала мне своих стихов.

Фарите смутилась.

– Ты будешь критиковать, ты строгая.

– Но справедливая, – пошутила Аифаш, и Фарите тихонько рассмеялась:

– Это точно.

– Мои стихи – помнишь? – спросила Аифаш, – тоже были не слишком-то крепкими.

– Это была песня, которая из самой души, – возразила Фарите, – и значит, она была хорошей.

– Идём вниз, – позвала Аифаш. – Прочитай мне то, что у тебя получилось.

Фарите меньше всего хотелось показывать сестре именно это стихотворение, но она помнила, как легко потерять контакт, и согласилась. Они зашли в большую комнату. Здесь никого не было, они в обнимку присели на диван.

– Ну, пусть, слушай, – сказала Фарите, глядя в сторону, и негромко, но достаточно эмоционально прочитала то, что родилось у неё ночью.

Аифаш нахмурилась. Ей стало досадно, что даже после своей смерти этот человек не мог оставить её сестру в покое. А Аифаш-то, наивная, не видела ничего! Считала, что всё давно позади! Она помолчала, подбирая слова.

– Ну, что? – спросила Фарите тревожно.

– Над ними надо ещё поработать, – сказала Аифаш осторожно. Она оценила доверие сестры.

– Плохо, да?

– Ну, не совсем, чтобы плохо, но... «На поруку» – это что? Можно отпустить под поруку или взять на поруки. Что ты имела в виду?

– Знаешь же, что «на поруки». Но у меня никак не получилось по-другому. Я не могу лучше. Я не поэт.

– Не поэт – значит, не пиши стихов. А если пишешь, работай над ними.

Фарите глянула в сторону, сказала решительно:

– Ты права. Но эти я всё-таки покажу Майрану.

– Как хочешь.

Фарите вздохнула. Она поняла, что в душе у сестры по-прежнему остаётся неприязнь к Дарголу.

– Ты отчего-то не любишь его, Аифаш, да?

Теперь вздохнула Аифаш. Фарите сказала нетерпеливо и тоже с непонятной ей самой досадой:

– Ты же сама убедилась, что он хороший.

– Хороший, – честно сказала Аифаш. – Но если бы не он, нас и спасать-то было бы не надо.

– Мы все совершаем какие-то поступки потому что живём, и их последствия всегда касаются других людей. Тогда досадуй на меня за то, что я пыталась оказать ему первую помощь; и на себя, за то, что научила меня эту помощь оказывать и внушила мне правила, по которым существуют все люди в цивилизации; и на Тэада – это он сбил его у нашей орбиты, иначе он никогда не попал бы на Аниоту.

Невольно приостановившаяся у двери в большую комнату Анна едва заставила себя сдвинуться с места и уйти.

«Вот оно, это письмо, снова, – тревожно подумала Анна. – Или, по крайней мере, его продолжение...»

Фарите помолчала.

– И кроме того, – сказала она тихо, – если бы он не прилетел к нам тогда раненый, он не стал бы защищать Аниоту, и юнседовцы напали бы на нас и увезли к себе, чтобы выяснить про метеориты. И мы были бы сейчас с тобой где-нибудь в шахтах, а они разрабатывали бы Аниоту.

Аифаш поёжилась и крепче прижала сестру к себе.

– Откуда ты всё знаешь, Фарите?

– От Майрана. И сама догадываюсь кое о чём.

Аифаш задумалась.

– Что ж, я признаю, что неправа. Но во мне говорит страх за тебя, Фарите.

– Умом я понимаю это, а в душе – нет. Ты же не боишься Тэада.

– Ты с ума сошла? При чём тут Тэад?

«Великий Космос!» – ахнула Фарите. Она едва не проболталась о том, что Тэад с Дарголом братья.

– Ни при чём, прости, – пробормотала она. – Я только хотела сказать, что ты же Тэада любишь. И все люди любят кого-то. Почему же я не должна любить?

– При всём уважении к памяти этого человека, подумай о его жизненном опыте!

– Он был пиратом. Ну и что? Я люблю не пирата, а человека.

– Как разграничить это, Фарите?

– Его надо просто знать. Майран его знает и очень доверяет ему. Расспроси Майрана, он подтвердит. Тому расспроси.

– Мне не нужны подтверждения. Я и сама готова признать все положительные качества этого человека. Я ничего не имела бы против него – если бы не ты.

– Я? – растерялась Фарите. – То есть, ты относишься к нему плохо из-за меня?

– Ну ты же умная, Фарите, и сама всё понимаешь. Как смогла бы я быть спокойна, если бы пират имел какие-то виды на тебя?

– Не пират. Не пират, Аифаш, пойми это!

Аифаш вдруг осознала, о чём они говорят. Капитан погиб, и что бы он ни испытывал к Фарите, это ничего уже не меняет. Он не может прийти к ним в дом и позвать её с собой. Главное, чтобы она поскорее успокоилась. Если в её душе живёт чувство к этому человеку, значит, так есть. Лишь бы она сумела пережить свою потерю.

– Фарите... если ты его любишь, я готова уважать твоё чувство. Любовь – нельзя по своему желанию исключить из души. Только, пожалуйста, пусть с тобой всё будет в порядке.

– Со мной всё в порядке, – поспешно сказала Фарите.

– Я люблю тебя. Пойми, что ни Тэад, ни дети никогда не заменят мне тебя.

Фарите горячо прижалась к сестре:

– А мне никто не заменит тебя. Я хочу, чтобы мы были вместе.

...Вечером, когда Фарите после ужина сидела над учебниками в библиотеке, к ней зашла Анна.

– Я не помешаю тебе, Фарите?

– Не помешаете.

Анна присела на диван.

– Как твои дела, Фарите, как учёба?

– Всё в порядке, – вздохнула Фарите, вспомнив, что случилось у неё вчера в Институте. Анна уловила её вздох.

– Ты никогда ни с кем не делишься своим горем. Ни с Майраном, ни даже с Аифаш.

Фарите отвернулась. Она почему-то почувствовала, что Анна заговорит об этом.

– Я не могу, – сказала она тихо.

– Да, я вижу, – вздохнула мать. – Я тоже не заговариваю ни с кем про Даргола. Это нужно мне и касается только меня. Но ты относишься ко мне с участием, ты словно снимаешь с моих плеч часть этого груза. А сама несёшь своё горе одна.

Фарите опустила голову.

– Расскажи мне, Фарите, – мягко попросила мать. – Аена и Тэад говорили, что вас всех спас с Терции пират, главарь, и он погиб на твоих глазах. Он и есть тот человек, которого ты любишь?

Прерывисто дыша и кусая губы, Фарите кивнула.

– Кем он был, Фарите? Как вы встретились, что он сделал в твоей жизни?

Отвернувшись, Фарите молчала. И вдруг в голову ей пришла простая мысль:

«А почему, собственно, я считаю, что Анне нельзя знать о нём? Ведь, если разобраться, он просил не говорить только о документах, и что он – сын Анны».

Она рассказала всё – единственно, не называя имени Даргола. Как он прилетел к ним раненый, потому что Тэад подбил его и загнал в метеориты; как она оказала ему помощь; как она заболела и он прилетал к ней на Антлоиту, потому что узнал от Майрана о её болезни; как он отпустил попавшего в плен Тэада; как защищал Аниоту от Юнседы, а Аена спасла его. И о том, как он спас их всех с Терции и его застрелили при этом.

Анне одной. Никому, даже Аифаш, никогда не рассказывала Фарите всего так откровенно, как ей – матери, которая ждала его всю его жизнь. Только на одно у Фарите не хватило мужества: признаться Анне, что этот человек – её сын.

«Главарь Терции... – мысленно повторила мать. – Пират, обладающий такими качествами...»

Она ничего не сказала вслух – она видела, что и без того рассказ дался Фарите нелегко.

– И ты уверена, Фарите, что он погиб? При современном уровне медицины...

Фарите покачала головой.

– Я ничего не могу сказать вам, Анна... Ничего!

Анна кивнула. Ей вспомнилось, в каком волнении прибежала к ней ночью Фарите и как пропала после этого из дома на несколько суток. Что ж, Фарите жила своей жизнью, а расспросить о том, что так заинтересовало и обеспокоило Анну, можно было уже не её.


* * *

Впервые за много времени отделения, базирующиеся на Луне, подняли не в сопровождение лайнера, а по тревоге. Бой разгорелся на довольно отдалённом от Земли участке, в него были втянуты силы нескольких окрестных баз. Пираты пытались захватить грузовой крейсер. Это была мелкая группировка не больше тысячи человек, пришедшая на ограбление полным составом, и серьёзно потрепать её технику означало практически прекратить её существование.

В бой были допущены стажёры. Совместными усилиями СГБ сумела отогнать пиратов от крейсера, окружила и наносила удар за ударом, вынуждая сдаться. Речь для пиратов шла уже не о добыче, они дрались за свою свободу.

За последнее время стажёры несколько втянулись в боевой режим и уже не доставляли опытным экипажам столько забот. Опыт приходил быстро. Сейчас с ходу отличить стажёра в общем бою было уже трудно. И всё равно опытные экипажи присматривали за ними и в случае грубых ошибок приходили на помощь. Об этом не говорило начальство, не просили сами стажёры и не сговаривались между собой опытные экипажи. Это разумелось само собой. Прежде чем наработать опыт, все начинают с того, что их опекают, и выйти из-под опеки старших непросто. И всё-таки стажёры стали бойцами.

Пираты дрались обозлённо, но эсгебешникам была поставлена задача не отпустить их, и в бой постепенно втягивались всё новые силы. Подошли линкоры. Подбитые пиратские корабли оставляли в стороне, и с их экипажами, не желавшими смириться с поражением, договаривались уже линкоровцы.

Боеспособных пиратских кораблей оставалось всё меньше. Наконец, они сбились вместе, прикрывая друг друга, но и тут СГБ не давала им передышки. Алексей и Тэад слышали в общем эфире, как переговаривались с окружённых кораблей пираты, и голосов, настаивающих на прекращении огня, становилось всё больше. И вдруг взорвался корабль, находившийся в центре пиратской группы – его уничтожили с флагмана, где находились главарь и его приближённые.

– Есть ещё желающие сдаться? – вопросил голос в общем эфире.

Но этот акт устрашения возмутил не только пиратов.

– Давайте к нам! – закричали в эфире тойеристы, видевшие, что случилось. – Мы вас прикроем! Хотя бы живы останетесь!

И пираты бросились к ним. С флагмана по перебежчикам открыли огонь, но главарь с приближёнными, кажется, не учли, с кем имеют дело. Тойеры собрались в общий щит и закрыли от огня переметнувшиеся к ним пиратские корабли. Оставшись один, флагман попробовал бежать, но был подбит сразу с нескольких кораблей – причём не только эсгебешных.

Бой был окончен.

Сдавшихся пиратов перевели на подошедший транспорт, заперли в разных помещениях, чтобы предотвратить между ними самосуд, и отправили на Тиргму. Корабли СГБ вернулись на базы.

Ни о каких дополнительных занятиях сегодня не могло быть и речи. Экипаж «Меридиана» покинул тойер. Алексей остановился у трапа.

– Я догоню, – сказал он и, не обращая внимания на подтрунивания Уила, свернул к «Кораллу», экипаж которого, он знал, оставался ещё на борту.

Он подождал, пока девушки выйдут, подошёл к Нелли.

– Привет, – сказал он.

Она обернулась.

– Это ты? Здравствуй.

Она сказала это без особых эмоций, словно ей было всё равно.

– Я провожу?

Они не встречались после той долгой прогулки по космодрому, в конце которой она запретила её провожать. Будто не вспомнив о своём запрете, она пожала плечами:

– Как хочешь.

Они снова пошли по космодрому. Нелли спросила сухо:

– Зачем ты ходишь за мной? У тебя разве нет девушки?

– Была. Но больше нет. А ты одна?

– Имеешь в виду, нет ли у меня парня? Нет.

– Почему? Ты же... – Алексей запнулся, он хотел сказать: красивая, но не решился, – симпатичная.

– Не хочу.

– Почему? – повторил Алексей.

– Не вижу смысла. Замуж идти? Зачем? Чтобы было кому отчитываться? У меня есть начальство!

– Ну, замуж ведь идут не только для этого. То есть, совсем не для этого. Разве ты не хочешь, чтоб тебя любили, чтоб ты была нужна?

– Я нужна. Я выбрала род войск, который наиболее востребован. Приход тойеров всегда означает для людей спасение.

– Но тебя могут убить.

Она пожала плечами:

– Пусть.

– Что с тобой? – спросил Алексей, от всей души не понимая такого равнодушия. – Жизнь одна, и её нельзя отдавать так, между делом.

– Человек живёт бесчисленное количество раз, и из этой кабалы так просто не отпустят. Раз надо жить и это неизбежно, пусть будет, как им надо.

– Кому?

– Ну, тем, которые всё решают и знают, что с нами делать, независимо, хотим мы или нет.

– Страшные у тебя мировоззрения. Значит, ты совсем не рада, что живёшь?

– Я сюда не просилась.

– Мне кажется, ты не права.

Она пожала плечами.

Алексей помолчал, обдумывая услышанное и пытаясь понять, как к этому относиться.

– Ну хорошо, пусть так. Но для чего-то же ты живёшь, раз уж пришла в этот мир. Замуж или нет, но просто повстречаться с кем-нибудь, разве это плохо? Ты молодая, привлекательная.

Она остановилась.

– Чего ты хочешь-то? Сам встречаться со мной?

– Ну... – Алексей не думал об этом. Его просто тянуло к этой странной девушке, и он не вникал, зачем ему это надо. В душе был ещё неприятный сумбур после расставания с Паолой. Нет, он не готов был к новым отношениям.

Нелли уловила его паузу и горько рассмеялась:

– Вот видишь? Тебе я не нужна, ты убеждаешь меня гипотетически, в дежурном порядке. Поскольку я веду себя нестандартно, меня нужно подогнать под стандарт. Чтобы не выделялась.

– Глупости, – буркнул Алексей, хоть, возможно, в чём-то она была права. Другие девушки не привлекли сейчас его внимания именно потому, что были как все. – Просто мне жалко, что ты в Эскадре. Тем более на тойере. Если бы я стал просить тебя уйти, ты бы согласилась?

– Зачем? Уходи сам, тебя тоже могут убить.

– Да врос я уже в СГБ, не смогу, а ты ещё без году неделя, тебе проще.

– Как ты решаешь за меня! Нет. Я буду летать. Я штурман и, говорят, от Бога.

– Это правда. Ты хороший штурман, – не мог не признать Алексей. – Но если бы я мог, я выгнал бы тебя. С почестями – но подальше.

– Ты не мой командир. Не мой муж, не мой брат или дедушка. Я тебе не подчиняюсь. Поэтому оставь свои желания при себе. Я сама разберусь, договорились?

Алексей промолчал. Нет, он не был согласен с Нелли.

– Что Джоанна? – спросил он, лишь бы только сменить тему и не прервать разговор. – По-прежнему сохнет по Тэаду?

– Злится. – Нелли помолчала и добавила: – Я поругалась с ней.

– Из-за чего?

– Из-за вас. И не только. Но она правда хороший командир, и девчата у нас хорошие. Мне жалко менять экипаж.

– Менять?

– Я сказала ей, что уйду, если она не прекратит свою охоту. Она такая же, как Хельга.

– Это кто?

– Жена отца! – зло ответила Нелли.

– Я позвал бы тебя в наш экипаж, но в экипаже не бывает два штурмана.

– И не надо, – сказала Нелли с досадой. – Экипаж «Армадены» расформировывается, там будут замены. Уйду туда.

– Значит, у вас всё так серьёзно?

– Как? Да, я не хочу, чтобы она так вела себя. Это некрасиво. Но она считает по-другому. Ты же хочешь выгнать меня из СГБ? А я хочу, чтобы она перестала. Только наши желания ничего не значат. Мы распоряжаемся своей жизнью, а не чужими.

– Ты так дорожишь своей свободой...

– Да. Пока я свободна, я в безопасности. Меня не предадут, потому что я одна и предать меня некому.

– Но одной тяжело.

– Легко. И не больно.

Поспорить с этим Алексей не мог и пока отступился.

– Ну, пусть я не могу на тебя повлиять, но просто повстречаться с тобой мне можно? Безо всяких привязанностей и лишения друг друга свободы, а просто потому, что ты мне нравишься и я хочу общаться с тобой?

Она пожала плечами:

– Как хочешь.

– Но ты не будешь думать, что из-за меня о тебе что попало подумают?

– Ты не кто попало, и я тоже. А думают... Мне всё равно.