1974-1976 гг. Очная аспирантура

Вот и свершилась мечта – я в очной аспирантуре! Я начал жить в Москве в общежитии, приезжая по выходным в Тулу к семье.

1. Общежитие

Я жил в общежитии на Соколе, где был целый комплекс общежитий разных вузов. Общежития были пятиэтажные и очень старые, довоенные. Туалет и кухня в конце коридора, душ – в отдельном здании. В комнатах студенты жили по 4 человека, а аспиранты – по 3, но очень часто некоторые ребята (а особенно аспиранты) жили на квартирах, оставляя за собой место в общежитии, что снимало дискомфорт от перенаселенности комнат.

За два года учебы у меня несколько раз менялись соседи в комнате.
Первыми соседями были Гена и Витя.

Гена Мирошниченко был из Тулы. Он поступал в две аспирантуры: сначала успешно сдал вступительные экзамены в Институт проблем управления АН СССР, но отказался учиться из-за того, что там не было заочного отделения, но позже поступил на очное отделение в МИХМ. Человек очень интересный, но в то время я не оценил это – он почти ничего не рассказывал о себе. Подробности его жизни я узнал через 40 лет из его письма: Геннадий Георгиевич Мирошниченко (псевдоним: Геннадий Мир) – писатель, поэт, психолог, философ, кибернетик. Умудрился много чего организовать, посидеть в тюрьме и написать около 20 книг (ищите в Инете), более 1600 стихов.

Витя – бурят из Улан-Уде – поступил по направлению института, где работал преподавателем. Дома осталась жена с ребенком. Постоянно потирал руки, приговаривая: «Вот защищу дисер, буду получать большие деньги!».
Первая стипендия. Витя кладет все деньги под подушку и уходит. Через некоторое время приходит, берет купюру под подушкой и уходит. Так продолжается несколько раз.

Поздно вечером приходит пьяный в комнату, включает свет и долго не может угомониться. Наконец выключил свет, лег спать, но очень скоро, сев на кровати, начал обвинять нас с Геной, что мы к нему плохо относимся, считаем «чуркой». Мы убеждаем его, что очень даже хорошо к нему относимся. Он, побурчав, опять лег, но «не спиться юному ковбою» – снова начал нас обвинять в неуважении. Потом достает из-под кровати чемодан, берет там длинный предмет и кладет в карман штанов. Держа руку в кармане, подходит к кровати Гены и опять начинает задавать вопрос об отношении к нему. Стало как-то страшновато, что пьяному взбредет в голову. Мы в который раз высказываем ему слова нашей любви. Он немного успокаивается, подходит к своей кровати и кладет предмет из кармана под подушку, затем выходит в туалет. Я быстро вскакиваю, приподымаю его подушку, а там самодельный нож, длиной около 30 см. Мы берем нож и забрасываем далеко под шкаф. Витя возвращается и молча начинает что-то искать. Он очень удивлен, куда делся нож, но у нас ничего не спрашивает. Немного посуетившись, ложится спать, но ненадолго.
 
Встает, включает свет и начинает разбирать свою металлическую кровать, говоря, что давно собирался ее поменять на кровать, кем-то выставленную в коридоре. Металлическую кровать разбирать одному не очень просто, а еще пьяному… Он пытается вытащить один край сетки кровати из пазов спинки, но ничего не получается. Ударяет снизу по сетке молотком, сетка поддается и с грохотом один край ее падает на пол, а в руках его остается спинка. Время около 3-х часов ночи. Звуки падающего железа раздаются по всему общежитию, прибегают соседи с нижнего этажа высказать все, что они думают о нашей комнате. Пришлось нам встать и помогать Вите разбирать и выносить кровать, а потом занести другую и помочь ее собрать.

Утром Витя опять начинает что-то искать, но молчит, у нас ничего не спрашивает.
Поскольку практически всю стипендию Витя пропил, а есть хотелось, то он варил себе казан костей с картошкой и этим долго питался.

Через несколько дней Гена перешел жить в другую комнату, а мы остались с Витей вдвоем. Но ненадолго. Следующая стипендия – опять пьянка. Устроил драку в общежитии с каким-то аспирантом, информация дошла до ректора, и как результат – выгнали из аспирантуры обоих. Я не знаю подробностей, но мне жалко аспиранта, который пострадал из-за этого идиота.

Так я остался один в комнате. У меня наступил период почти полного одиночества. Я в Москве полгода почти ни с кем не разговаривал – не было с кем. Единственный разговор в столовой Ленинской библиотеке с раздатчицей пищи и кассиршей. В какой-то день в столовой я разговорился с мужчиной, который тоже все дни проводил в библиотеке. Мы так соскучились по человеческому общению, что когда вечером вышли из библиотеки, то прошли, разговаривая, чуть ли не пол-Москвы – от центра до метро «Сокол». Мужчина оказался из Ленинграда, заведующий лабораторией программирования. В его подчинении было около 300 человек.

Потом ко мне в комнату подселился аспирант Николай Чайченец. Ему оставалось несколько месяцев до защиты диссертации, и он был страшно вымотан. Чтобы поправить здоровье, в первую очередь нервы, он взял профсоюзную путевку в пансионат, где немного пришел в себя.

Николай жил в Чимкенте (Казахстан), был прилежным мальчиком-отличником, очень ответственным, что и подрывало его нервную систему. За месяц до защиты диссертации к нему приехала мама, навезла всяких вкусняшек. В частности, привезла трехлитровую банку абрикосового варенья, в котором в каждой ягодке была вставлена миндальная косточка – вкусно!!! Мама приходила каждое утро к нам в комнату и кормила его завтраком. Для меня, который с младших классов школы готовил себе завтрак, наблюдать все это было очень странно.
Николай успешно защитился и уехал к себе в Чимкент.

Я опять остался на некоторое время один. Но возникла угроза подселения ко мне двух аспирантов, и я перешел в соседнюю комнату, где жил немец из ГДР – Бауман Карл-Хейнц. Еще один жилец его комнаты жил на квартире, поэтому мы на законных основания жили вдвоем. Кроватей в комнате было три, но места занимали как две. Дело в том, что из двух металлических кроватей легко было сделать двухэтажную, что существенно расширяло свободное пространство наших тесных комнат.

Герхард обосновался хорошо. У него был маленький телевизор и маленький холодильник «Морозко», ручная кофемолка, капельная система приготовления кофе, когда залитое кипятком кофе по капельке поступает в кофейную чашку. Комната выглядела по-немецки уютно: светильнички, фигурки, салфеточки. Герхард спал в пижаме (что для нас было непривычно и удивительно) под пуховым одеялом, поэтому форточка у нас в комнате почти всегда была открыта.
Мы с Герхардом прожили вмести до моего окончания аспирантуры.

2. Питание

С обедом было более ли менее ясно. Или в институтской столовой, в которой кормили очень вкусно – наша столовая была одна из лучших студенческих столовых в Москве, или в Ленинской библиотеке – тоже довольно вкусно. А вот с завтраками/ужинами была проблема. В общежитии я никогда ничего не готовил, даже в студенческие времена, кроме чая.

Иногда я завтракал в столовой на первом этаже общежития. Питание было так себе, но кашку можно было поесть. Ужинал очень часто пакетом молока (0,5 литра или даже литр) с булочками. Причем мог так поужинать прямо на улице у магазина или вокзала.

Позже я вышел на такой режим. Вечером покупал в гастрономе 100 г колбасы и 100 г сыра и хлеб. Приходил вечером в общежитие и решал задачу: что съесть на ужин, а что оставить на завтрак. Иногда так хотелось есть, что я съедал все за раз, а утром обходился чаем с хлебом.

Когда стал жить с Герхардом, то завтрак стал упорядоченным. Герхард угощал меня кофе со сливками, и мы съедали каждый свою порцию колбасы или сыра.

3. Финансы

Стипендия была 100 р., но скоро я стал работать на 0,5 ставки по теме НИР, за что получал еще 80 р. Инженер в стране в среднем получал около 120 р., так что мои 180 уже были хорошими деньгами, однако это все равно была нищета – приходилось на всем экономить. Мне ведь приходилось каждую неделю ездить в Тулу к семье и привозить продукты на неделю.

4. Учеба

Учебу в аспирантуре можно разбить на четыре вида: а) работа в библиотеке, б) занятия, в) работа на ЭВМ, г) написание отчетов, статей и диссертации.

4.1. Библиотеки

В то время считалось, что аспирант должен по своей теме просмотреть всю мировую литературу за 50 лет. Я был записан в главнейшие библиотеки Москвы: Ленинку (Государственная библиотека имени Ленина) – сейчас это Российская Государственная библиотека (РГБ), ГПНТБ (Государственная публичная научно-техническая библиотека) и Политехническую библиотеку (при Политехническом музее), а также в библиотеку МИХМа.

Каждая из библиотек имела свою особенность, но главной была Ленинка.
Записаться в библиотеку могли не все. В первую очередь, конечно, научные работники, преподаватели и аспиранты. Для остальных надо было предоставить отношения-ходатайства с места работы о научно-производственной необходимости посещать эту библиотеку (даже сегодня: «Деятельность РГБ ориентирована на приоритетное обслуживание учёных и специалистов с высшим образованием»).
В Ленинке было много залов, о некоторых из которых я даже не подозревал (сегодня 34). Из тех, что помню:
- «Профессорский» или «докторский зал») – читальный зал № 1 для профессоров, академиков и докторов наук (меня туда еще не пускали),
- читальный зал № 3. Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина была задумана именно как дворец знаний, храм науки. Как писалось в одном описании главного читального зала: «Все архитектурное убранство читального зала № 3 соответствует этой идее: потолки высотой более 10 метров, классическая мебель, галереи и лестницы из дуба, бронзовая скульптура и монументальная живопись, лампы под зеленым абажуром». Зал имеет почти полтысячи посадочных мест.
- читальный зал новых поступлений отечественных, иностранных книг и продолжающихся изданий, зал текущих периодических изданий и, наконец, читальные залы диссертаций.

Столовая в Ленинке, по тем временам, была хорошая и не очень дорогая, очереди были небольшие.

Работа в Ленинке проходила следующим образом. Поднимаешься по широкой мраморной лестнице на второй этаж, где справа и следа все уставлено каталогами. Начинаешь искать в предметном каталоге книги по теме, найдя, заполняешь формуляр заказа. Формуляры отдаешь библиотекарю и … ждешь 2 часа поступления книг.
В эти два часа занимаешь хорошее место за столом, оставляя там тетрадь, и идешь читать периодику – все журналы и газеты СССР. Глаза разбегались – хотелось читать все. Или идешь в зал новых поступлений, где смотришь свежие авторефераты диссертаций и книги по тематике диссертации.

Параллельно идешь в пункт ксерокопирования (открыт в 1975 г.) и занимаешь очередь на копирование.

Через два часа после заказа получаешь книги, но не все – обычно некоторые книги уже выданы кому-то другому. Начинаешь все полученное быстренько просматривать и решать, что будешь копировать сегодня. В один день можно было ксерокопировать не более 20 страниц. При этом не копировали книги, на которых не было цены (!). Все остальное время просматриваешь книги и записываешь в тетрадь интересные моменты, которые потом войду в первую главу диссертации.
Вечером покидаешь библиотеку до следующего дня.

Государственная публичная научно-техническая библиотека (ГПНТБ), как следует из названия, имела техническую направленность. Здесь были журналы, которых не было в Ленинке. Здесь копировали почти без ограничений.
Библиотека тогда находилась на ул. Кузнецкий Мост около ЦУМа. Она была не очень уютной после Ленинки. Я в ней был всего несколько раз, чтобы скопировать некоторые статьи. Точки общепита в ней не было, поэтому чтобы перекусить/пообедать приходилось выходить на улицу, где на углу была пирожковая. В пирожковой стандартно был говяжий бульон и разнообразные пирожки – вкусно и сытно.

Библиотеку в Политехническом музее я практически не ходил (туда я записался еще студентом, когда меня еще не пускали в Ленинку). Библиотека была чрезвычайно тесная и без точки питания.

В библиотеке МИХМа литературы по моей тематике почти не было. Единственно, когда она мне помогла – это при сдаче кандидатского минимума по английскому языку, но об это попозже.

4.2. Занятия

У нас были занятия по философии, английскому языку и патентоведению. Все занятия заканчивались экзаменами. Кроме того, был экзамен по специальности.

Марксистко-ленинская философия был преотвратительной наукой, на изучение которой жалко было тратить время. Я регулярно ходил на занятия, но в остальное время почти ничего по дисциплине не делал. И вот скоро экзамен. У меня в тот момент был личностный кризис – было совсем не до экзамена. В субботу вечером я уезжаю в другой город, а возвращаюсь только в понедельник в день экзамена. Иду, практически, не готовым и еле сдаю на тройку.

Если помните, я чуть не провали поступление в аспирантуру из-за английского языка. С того момента я самостоятельно занимался английским, ходил в Туле на курсы по английскому при Тульском политехническом институте. Однако английский у меня шел плохо (к сожалению, он и сейчас не на высоте). Я начал посещать занятия по языку в аспирантуре. В конце был кандидатский экзамен. И здесь был один «тайный ход».

На экзамене нужно было прочитать и пересказать статью по специальности. Но поскольку преподаватели не ориентировались в наших специальностях, то мы должны были назвать журналы и статьи, которые относятся к нашей специальности, из библиотеки МИХМа. Зная об этом, мы заранее находили такие журналы и статьи и работали с ними несколько месяцев. Перед экзаменом мы называли несколько источников и на экзамене нам предлагали выбрать самим статью их этого списка. Я свою статью уже знал чуть ли не наизусть, поэтому отлично ее прочитал, перевел и пересказал. Потом нужно было рассказать по некоторой простой бытовой теме. Все прошло хорошо. После наших ответов нас собрала зав кафедрой и выступила с такой речью: «Вам надо было удалить с экзамена вот эту девушку, потому что по сравнению с ней вы все двоечники». Мы замерли в недоумении. Нас на экзамене было четыре человека. Три парня и девушка, которая, как оказалась, окончила московскую языковую школу. Конечно, нам было до нее далеко. Поэтому комиссия мысленно исключила девушку и … поставила нам всем пятерки.

Экзамен по специальности – это еще тот квест! Три вопроса: один из теории управления, один по направлению диссертации и один по диссертации. Принцип экзамена в соответствие со словами героя Даниила Гранина: «экзамен начинается там, где кончается билет». Эта «экзекуция» длятся несколько часов. Вопросы, вопросы и вопросы. Некоторые преподаватели уходят, потом приходят. В результате четверка. Самое печальное, что через пять лет этот экзамен пришлось пересдавать из-за смены научной специальности.

Курс по патентному праву длился целый семестр и был достаточно интересным. Нам рассказали об объектах авторского права. Очень интересны были примеры не учета авторских прав.

Оправили партию спичек в Африку. Что разместить на этикетке спичечного коробка? Конечно верблюда. Когда спички поступили в африканскую страну, выяснилось, что изображение на этикетке давно зарегистрировано как товарный знак – всю партию спичек сожгли.

Подготовили партию тракторов «Беларусь» для отправки во Францию. Проверили на патентную чистоту, просмотрев патенты за последние 50 лет. По прибытию во Францию вся партия была арестована. Оказалось, что срок действия патента на карбюратор, зарегистрированный в тридцатых годах, был продлен и на тот момент действовал. В результате штраф и право вывези трактора в виде металлолома.
СССР решила отправить в Англию партию водки «Столичная». Погрузили на пароход, который не спеша поплыл в Англию. Об этом узнал один англичанин и быстренько запатентовал товарных знак в виде гостиницы «Москва» на этикетке «Столичной». Он ждет прибытия парохода, мысленно потирая руки. После прибытия партии водки он быстренько подал исковое заявление в суд с требованием признать нарушения его прав. Наши специалисты судорожно искали выход из неприятной ситуации, сулившей не только потерю товара, но и большой штраф. В конце концов, один наш специалист нашел отличие в рисунке на этикетке от запатентованного англичанином.
 
В завершение мы сходили на экскурсию в патентную библиотеку посмотреть реальные патенты. Библиотека представляла собой пятиэтажное здание, набитое коробками с описания патентов. От посещения библиотеки остались тяжелые впечатления – это ж надо для проверки патентной чистоты просмотреть описания за последние 50 лет как минимум по 8-ми странам!
По окончанию занятий у нас был экзамен, который я с легкостью сдал на пять.

5. Расчеты на ЭВМ

Тема диссертации была «Разработка алгоритмов идентификации сложных технологических процессов», а если по-простому, то мне надо было написать компьютерную программу определения зависимости (модели) между выходными и входными параметрами технологических процессов, в первую очередь структуру этой зависимости.
Самым сложным в этой задаче было то, что невозможно оценить правильность полученной зависимости, поскольку сравнивать результаты расчетов по модели с реальными экспериментальными данными можно было только приблизительно – экспериментальные данные измеряются с ошибкой, да еще не все входные переменные можно учесть.
Как же мне проверять мои алгоритмы? Поскольку, на реальных объектах не очень корректно, то я прибегнул к вычислительному эксперименты. Придумал довольно сложную зависимость и сгенерировал множество псевдоэкспериментальных точек (входных и выходных параметров). Более того я их «заразил» помехами различного уровня. Далее по этим точкам надо было находить зависимость и сравнивать с истинной.
Вот разработкой алгоритмов и написанием соответствующих программ я сначала и занимался. А потом ставил вычислительные эксперименты, меняя уровень шума и число точек.
Самой длительной процедурой была отладка программ. У меня было всего 2 часа в неделю, но из-за того, что я теперь мог приходить в любой день, была возможность вклиниться в чужое время, пока «хозяин времени» искал и исправлял ошибки.
К концу аспирантуры все расчеты были окончены, и можно было писать чистовик диссертации.

6. Опять Нижний Тагил

Директор Нижнетагильского завода пластмасс решил написать диссертацию. Он заключил хоздоговор на НИР с МИХМом, и его научным руководителем стал мой шеф. Он сразу подключил меня к этой НИР на полставки. Мое участие заключалось в том, что я взял отчет по автоматизации производства фталевого ангидрида, написанный еще в Туле, и адаптировал ее к теме НИР. Другие аспиранты писали другие разделы.
Я еду в командировку в Нижний Тагил, чтобы получить акт о внедрении результатов моей работы. Прихожу в родной цех, захожу в зал ЭВМ и вижу такую картину: наша внедренная машина УМ1-НХ выключена, а за пультом, склонив голову на руки, отдыхает начальник машины – выпускник МФТИ. Грустно было видеть такую картину, но я ведь еще раньше говорил, что такая машина здесь не нужна – с управлением успешно справлялась существующая система пневмоавтоматики.

Пришел в планово-финансовый отдел завода, где попросил приготовить мне справку об экономическом эффекте. Расчет производился очень просто. Брались затраты на единицу произведенной продукции до внедрения нашей автоматизации и после, затем разность полученных цифр умножалась на годовой объем производства. Это и был годовой экономический эффект. Он был небольшой – около 20 тыс. р. в год, но на защите диссертации произвело впечатление, то, что эффект был посчитан в планово-финансовом отделе, что выгодно отличалось от гипотетического расчета эффективности самим аспирантом. Честно говоря, очень трудно оценить мой личный вклад в этих 20 тыс. р., но другой методики не было.

После планово-финансового отдела надо было еще подписать справку у главного инженера. Он встретил меня очень приветливо и с легкостью подписал документ. У секретаря я поставил печать и отбыл в Москву.

Кроме этой справки у меня еще был ряд справок о внедрении, но экономический эффект там я считал сам.

7. Написание диссертации

7.1. Пишущая машинка

Одна из задач аспиранта в то время – достать пишущую машинку. Хорошо, что ее уже не надо было ставить на учет в КГБ, но купить ее было непросто. Выбор был небольшой: отечественная машинка «Москва», югославская «Эрика», ГДРовская «Оптима».

Канцелярская машинка «Оптима» была очень качественная и надежная, но дефицитна и дорогая: от 210 до 250 рублей.

Портативная «Эрика» – красивая машинка, на которой диссиденты печатали самиздатовские материала (была поговорка «Эрика» дает пять экземпляров»), но ее я не видел ни разу в продаже.

Портативная машинка «Москва» попадалась в продаже, стоила 150 рублей. Но… была ужасно сделана. Я ее купил, будучи еще в заочной аспирантуре, и сразу исправил 6 проблем (из них 3 с напильником). Она никак не годилась для печати чистовика диссертации.

Уже работая в ЦНИИБе я наконец купил «Оптиму». В магазине на Кузнецком мосту периодически выбрасывали по 5 экземпляров машинок. Надо было приходить пораньше занимать очередь. Несколько моих попыток были неудачные. Но однажды я был третьим в очереди и в этот день продавали пять машинок.

Машинки были отличные с кареткой, позволяющей печатать на листах А3, но у них была латинский шрифт. Что делать? Было жалко упускать такой шанс. Я ее покупаю за 230 рублей и тут же покупаю русскую клавиатуру и набор рычагов с русскими буквами. Теперь у меня была двухшрифтовая машинка – можно было впечатывать в нужном месте латинским шрифтом. Замена шрифта занимала 30 минут. Еще я отпаял букву «ё» и вместо нее припаял квадратные скобки для печати ссылок на литературу.
«Оптима» была очень тяжелой машинкой и была упакована в большую коробку: где-то 90*60*30 см. Мне ее перевязали веревочкой, но нести ее в руках было очень тяжело. До Ярославского вокзала я взял такси, а от платформы станции «Правда» идти было 20 минут. Такси в то время там не было. Я попытался нести коробку за веревочку, но меня на долго не хватило – я взялся за конец веревки и потащил ее по остаткам снега на дороге. Коробка, конечно, в конце концов, протерлась, но там дальше был пенопласт.   

Свою «Москву» я продал, а «Оптима» мне долго служила. Я ее даже привез в Мурманск, но оказалось, что зря – появились персональные компьютеры. Из-за этого отнес ее в редакцию университетской газеты МГТУ, где еще по старинке готовили материалы на пишущей машинке.

7.2. Публикации

За время учебы в аспирантуре я издал только одну статью в соавторстве с шефом в сборнике трудов института. В то время были очень слабые требования к публикациям: достаточно было иметь 1–2 публикации. Понятия «журнал ВАК» еще не придумали. Мои одногруппники из Германии (ГДР) защитились вообще без публикаций. Кроме того, они еще защитили одну диссертацию на двоих – буквально одна текстуальная работа под двумя авторами!

Я подготовил большую статью для киевского журнала «Автоматика», в котором автор метода МГУА (объект исследования в моей диссертации) А.Г. Ивахненко был главным редактором, но… Ее не печатали более двух лет. Я даже ездил в Киев и разговаривал с Ивахненко по этому поводу. Через 2,5 года в «Автоматике» вышла статья другого автора, в которой были частично изложены мои результаты.

7.3. Подготовка к защите

К окончанию аспирантуры я написал диссертацию. Печатать сам я не рискнул, поэтому пришлось заказать машинистке. Но была еще одна трудоемкая работа: у меня было много математических формул, которые надо было во всех экземплярах вписать тушью. Для предзащиты необходимы были плакаты, на которых у меня били графики и формулы – их я тоже заказал одной женщине со спецкафедры.

Как я писал ранее, направление работы я выбрал сам, план исследований тоже выбирал сам. Мой шеф В.М. Володин подсказывал отдельные моменты исследований, подсказал окончательное название диссертации и посоветовал употребить термин «вычислительный эксперимент». Дело в том, что вычислительный эксперимент вначале не находил признания в научной среде, особенно у математиков. У меня в диссертации были, конечно, теоретические исследования, но в центре стоял вычислительный эксперимент. Еще В.М. Володин редактировал мои тексты, за что я ему очень благодарен – он хорошо научил меня стилистике текстов. А так, моя работа была полностью самостоятельная, что и отметил шеф на защите, сказав, что аспирант был слишком самостоятельным.

При сдаче диссертации в ученый совет возник очень неприятный момент. Мой научный руководитель В.М. Володин не имел право быть руководителем диссертаций, поэтому при утверждении темы мой диссертации были вписаны две фамилии руководителей: Володина и нашего зав. кафедрой профессора Дудникова. В то время на кафедре еще не было докторов наук, поэтому Дудников – в то время зам директора ЦНИИКА (Центральный научно-исследовательский институт комплексной автоматики) – числился на 0,25 ставки. Еще во время моего обучения в институте он появлялся на кафедре только по пятницам для подписания бумаг. За время обучения в аспирантуре я с ним встречался только однажды, результатов моей работы он не видел.

Я решил написать руководителем В.М. Володина. Но в Учетом совете мне сказали, его ставить нельзя – надо писать Дудникова. А как быть с моим реальным руководителем? Написать благодарность во введении, что я и сделал. Володин был, конечно, не очень доволен таким положением, и я его понимаю – мне было очень неудобно перед ним.
И вот диссертация напечатана, переплетена и сдана в Ученый совет. Надо ждать даты защиты. Но… началась реорганизация в ВАКе. Закрыли диссоветы и начали переименовывать названия научных специальностей. Защита откладывалась на неопределенное время.

Незадолго до окончания аспирантуры у нас было распределение, где меня спросили: «Вы возвращаетесь к себе в институт бумаги?». Я сказал, что «возвращаюсь».

В апреле 1976 г. моя аспирантура закончилась.

Продолжение: http://proza.ru/2021/05/12/347