Наши разборки

В пятницу, 13 марта я возвращалась с работы, когда, в сумке зазвонил мобильник. Не с первой секунды узнала звонившего, а это был Карпеченко В.В. - старый приятель моего брата. Он сказал, что хотел бы приехать и показать нам икону, которую ему подарила мачеха. Он хотел бы предварительно узнать стоимость иконы, чтобы её продать Я сказала, что её смогут оценить в иконописной школе при храме Смоленской Иконы Божией Матери, что на левом берегу. «Я завтра буду в няньках с Настей, а с Вами может съездить туда Гена, приезжайте» - ответила я ему.

В субботу жду гостя и с Настенькой не гуляю. «Дядя Валя должен к нам приехать» - говорю ей. Время 12 – никто не едет и не звонит. Я позвонила своей доброй знакомой - Валентине М., чтобы она подошла посмотреть на икону. Хорошо бы, думаю, нам с ней найти правильные слова о том, что икону лучше не продавать, а лучше отдать её в Церковь, тогда и благословение будет на добрую жизнь. С Настенькой на прогулку отправился Гена, а я позвонила Карпеченко. Оказывается, он «всё уже разрешил и едет   домой в районе Темпов».
 
Я ему: «Валентин Васильевич, возвращайтесь, покажите нам икону, я и подругу свою пригласила на икону посмотреть, вы меня поняли? Вы остановились или едете? Разворачивайтесь и приезжайте!» Он намёк понял и сразу спрашивает: «Сколько лет подруге, и какая у неё семья?». - «Она младше меня на год - о семье скажу при встрече» - отвечаю ему.

Приехал, заходит. Икону оставил в машине.  Я поняла, что именно в данный момент его интересует, и рассказала о Валентине, добавив коротко, что она живет с семьей дочери - видать не судьба была сказать подробности, - что квартира у Вали 4-х комнатная, что  семья дочери живет в Англии и приезжать в Россию не собирается, т.к. муж дочери прибалт и в РФ "путь в трудовую деятельность закрыт".

Потом я взяла с полки книгу «Старец Иероним» и, показывая ему фотографию Старца на обложке, рассказываю ему: «Лет 5 назад Валентина собралась замуж за одного хорошего человека и взяла благословение на брак у нашего священника  Александра Любимова, но, будучи в Санаксарском монастыре,  решила взять благословение на  брак и у этого вот  Старца, про которого написана эта книга, а старец  благословение на брак с Александром не дал, сказав только два слова:  «Не сейчас». Она в недоумении вернулась домой, а через неделю жених Александр скончался. Это случилось за две недели до свадьбы…».


Вижу, что рассказ о прозорливом Старце Валентина Васильевича-атеиста совсем не заинтересовал, да и не понял он его,  и на мои слова он только ответил: «Мне бы найти женщину с квартирой и без семьи - мы бы одну квартиру сдавали, а в другой   жили».

Пока он ходил на улицу к машине за иконой, я позвонила Валентине, говоря, что «человек с иконой» приехал. Валентина находилась где-то поблизости в гостях. 
 - Танюш, вот сидим, поминаем родственников после службы - ответила она, (как раз была Родительская суббота) - Вы там начинайте пить чай, а я подойду минут через 20-30 - неудобно сразу выходить из-за стола…

Пришел Васильевич, неся большой пакет. Достал икону. Это была икона Николая Угодника Чудотворца - деревянная, старая, сильно потертая, но хорошо сохранился лик святого. Я приложилась к иконе, сказав Валентину Васильевичу: «Давайте поставим икону на большую тумбочку за диваном, а сами пойдем на кухню обедать, скоро подойдет Валентина и Гена с Настей - они гуляют».

На кухне Валентин Васильевич неожиданно рассказал, как в последний свой приезд в Рязань разругался с дочерью: "Мне стало неприятно смотреть на их богатство и слушать их хвастовство. Ведь у меня была в Рязани квартира на первом этаже стоимостью 7 млн., потому что первый этаж ценится, там можно открыть магазин. И был ещё подвал 100 кв.м -  это, правда  заслуга дочери и  его продать нельзя. Я все ей оставил. Она начала сдавать это в аренду, вначале давала мне то три, то семь тысяч, потом сама открыла магазин, а когда я поднял вопрос «о компенсации», то обвинила меня, сказав, что мне все мало. Я сказал, что мне от неё ничего больше не надо, а состарюсь – уйду в Дом престарелых. Так что, 7 млн. в Рязани, да 2 млн.  в Талдоме и всё моей дочери» - с грустью закончил он…

Мы сидели на кухне, разговаривали и ели жареную картошку.  На столе были огурцы, квашеная капуста и салат из свежих огурцов с помидорами – был Великий пост. Минут через 15-20 пришли Гена с Настей. Гена начал с ним здороваться, Настенька подбежала и стала спрашивать, как его зовут. Стало весело, как всегда бывает когда приезжает  Васильевич. Он все такой же: тот же веселый, с искоркой неравнодушный взгляд, тот же смех и улыбка.  Он больше о Валентине не спрашивал, поняв, что этот «вариант» не в его пользу.

Зазвонил домофон. «Это Валентина» - сказала я Гене, снимающему трубку домофона. Через несколько минут в дверях показалась Валентина. Она была как всегда привлекательна: широко расставленные карие глаза приветливо лучились, брови вразлет зачаровывали, под платком красиво обрисовывалась убранная на затылке «коса».  Она немного поправилась за зиму, но все такая же статная и складная. Снимая светло-коричневую дубленку, и как бы извиняясь за простой свитер, она проговорила: «Делаем капитальный ремонт в квартире, сейчас живу у подруги и потому даже переодеться – теперь проблема».

Прошли на кухню. Она поздоровалась со всеми и сразу, приподняв голову и глядя на иконы, произнесла слова молитвы, нисколько не смущаясь постороннего человека – Васильевича. Я как впервые вижу её милое лицо, стараясь смотреть на него глазами Васильевича, и вижу, что на лице её  нет и тени лукавства. Ах, до чего же хороша наша Валентина! Не глядя на него, чувствую, как  он повеселел и взбодрился, едва успела я представить их друг другу. «Так, значит Валентин и Валентина» - с улыбкой подытожила она, а он почему-то, видимо от волнения,  начал  громко и суетливо  расспрашивать,  за кого мы недавно голосовали в прошедшие выборы, по-своему предполагая мою  приверженность коммунистам из-за моего брата. «За коммунистов не голосую, оттого что они безбожники, но за них всегда голосует Гена» - ответила я. Чувствую, что Васильевич и рад бы продолжить разговор про политику, но Валентина уверенно ведет: «Выборы прошли, закончились и нечего о них вспоминать!».
 
Через некоторое время идем из кухни в комнату – смотреть икону. «Это Николай Угодник» - произносит Валентина, крестясь, и произнося молитву святителю Николаю. Потом Васильевич начинает нам рассказывать о посещении иконописной школы. Говорит больше для Валентины.  О продаже иконы речи нет – реставрация иконы встанет не менее 6 тысяч рублей.

Вдруг Васильевич встает с дивана и говорит: «А хотите, девчонки, я вас разочарую?». И, видимо, мечтая сдернуть «лживый покров с «одурманивающей» людей Церкви», задает нам вопрос: «Как мог Патриарх Алексий   благословлять на войну с Чечней?» Его (Васильевича) покойная жена, мол, своими глазами видела и слышала это, хотя в чем и как это выражалось - он не мог нам ответить, сказав: «Посмотрите в Интернете, там это должно быть». Мне стало не по себе. Я знаю, что когда люди задают вопросы о Церкви с целью «сразить»,  они ничего не поймут, как ни объясняй - «слишком сильно отстали по обсуждаемому материалу», но Валентина  начинает терпеливо объяснять ему: «И Сергий Радонежский благословлял на войну».

- «Но это с татарами, а тут братья».

– «Какие братья, они мусульмане, вот если бы с Грузией благословил, они православные - тогда другое дело».

- «Все матери благословляют сыновей, чтобы вернулись живыми, потому Патриарх   и благословил воинство» - подала я свой голос, но меня не слышали, т.к. мы говорили все одновременно. И В. В. продолжал настаивать, что Патриарх не должен был этого делать.

- «Не будем смешивать политику и Церковь, если у Патриарха даже и были ошибки, то он сам ответит перед Богом, а нам бы самим ошибок не наделать!» - подытожила разговор   Валентина, видя, что обсуждение этого вопроса приобретает характер нескончаемого препирательства. Я, после этих её слов, сидя на диване рядом с Валентиной,  прильнула к ней,  положив свою голову на её плечо со словами: «Какая ты молодец, Валечка», а Васильевич, вдруг, ловко подсел к ней с другой стороны и тоже шутливо прижался и мы рассмеялись.

Потом мы сидели за столом, и пили кофе с растительными сливками и «Вафлями с халвой», которые принесла Валентина, и вели непринужденный разговор об экономике и школе, о новом поколении и нашей молодости. Васильевич, вспоминая свою молодость, говорил, например: «Я был симпатичный, кудрявый и многим девчонкам нравился, но был увлечен только техникой и стремился учиться. А когда  44-х лет приехал в родные места на Смоленщину  и пришел в исполком по поводу надбавки как малолетний узник концлагеря, одна тетя вдруг говорит мне: «А-а, это ты, Карпеченко, а ведь ты мне когда-то очень нравился, и мне так хотелось, чтобы ты до меня хотя бы чуть-чуть дотронулся».

Вскоре появилась новая тема разговора «Быть гордым – плохо это или хорошо?» И он тут же весело рассказал, что он очень гордился, когда его назначали старшим по ремонту контактных ж/д сетей, назначали старшим даже во время аварий на чужих участках ж/д, поскольку ценили и уважали! Как тут не гордиться?». И Валентина поддержала его, говоря, что гордость многогранна…

Короче, наш Валентин Васильевич был на подъеме!
Я вышла на время к Настеньке и услышала, что на кухне пошел очень громкий на два голоса разговор, а когда вернулась к ним, то поняла, что этот разговор достиг апогея!

Оказывается, Васильевич когда я вышла, произнес: «Вот бы такую женщину, да приласкать!». Но не тут-то было. Моя подруга Валентина  как начала его шутливо наставлять - сижу рядом с ними и слышу:

«…Приласкать! Женись и ласкай сколько угодно! А то сегодня одна ему приглянулась «приласкать», завтра другая приглянется «приласкать», а потому первую «под зад»! А раз рядом двое - должна быть ответственность: если заболела у жены рука – это твоя рука заболела (показывает на руку), если заболела у мужа нога – это моя нога заболела и  я переживаю за него,  как за саму себя. Приласкать! Приласкать – это блуд! Хорошо, когда между людьми уважение и любовь, помощь и понимание – вот тогда и в лысинку поцеловать можно!» - с улыбкой закончила Валентина, весело оглядываясь, и мы дружно рассмеялись в том числе и обескураженный Васильевич.

Во время её речи я всем своим видом говорила ему: «Знай наших!». Он же сразу стал собираться домой, приветливо попрощался с нами, даже расцеловал всех на прощанье, но при этом был растерян и удручен. Я вышла за ним на лестничную площадку. «Ну, как Вам моя подруга?» - спросила я. «Она слишком молодая для меня, мне бы постарше» - промолвил он. Я не успела ничего ответить – двери лифта закрывались и я успела только прощально махнуть рукой.

 
17 марта 2009 г.