Как я стала писателем

Как я стала писателем.
Часть 1.
Прокручивая свою жизнь, как киноленту, я заметила, что на самом деле делала всё, чтоб стать кем угодно, но только не писателем.
Помню, что писать и читать я научилась в школе, в первом классе. А вот сочинять гораздо раньше, чем узнала, что такое письменность.
Мне всегда казалось, что я не живу в реальной жизни, а нахожусь в каком-то облаке, которое перемещается в пространстве и времени, путешествует по разным странам, а также работает, убирает, готовит, стирает. А сама сижу в этом облаке и складываю буквы – в слова, слова – в фразы, а фразы – в главы бесконечного романа непонятно о чём.
Выросла я у мамы в редакции, такая дочь полка корреспондентов репортёров, машинисток, редакторов.
Первая моя статья про гастроли кукольного театра была опубликована в газете «Зоря Прикарпатья», когда мне было семь лет. Конечно, статью правили и корректоры, и редакторы, а машинистки перепечатывали на машинке, но гонорар свой я всё-таки получила – юбилейный рубль с изображением Ильича.
Шёл 1970 год. Дедушке Ленину исполнилось сто лет, а мой блестящий рубль казался таким же вечным и магическим, как светлый образ вождя мирового пролетариата.
Я продолжала учиться, а свободное время проводить в редакции, и самым любимым моим ароматов стал не «Шанель номер 5», а запах свежей типографской краски.
В начале 80-х в журнале «Юность» появились мои первые рассказы. Авторитет вечно живого, но спящего в Мавзолее поблек, как и мой юбилейный рубль. И мы, студенты журфака, пропили его вместе с новым гонораром в известном кабаке «Казачий хутор»
В 90-е началась перестройка, авторитет дедушки Ленина упал совсем, как и его статуя на площади им. Ленина. А я сама уже работала в редакции известной газеты. Заматерела и разжилась на французские духи «Шанель номер 5». Однако аромат свежей типографской краски мне казался гораздо приятней и родней.
Как собственно и сейчас.
Часть 2.
Как я утверждала выше и продолжаю утверждать: делала всё возможное, чтоб не стать писателем. Потому что писать книги – это тяжёлый и неблагодарный труд. Что-то типа выдавливания «геморроя» в домашних условия без наркоза. Вот попадает такой «геморрой» в голову, и, пока не выдавишь, то не можешь ни есть, ни спать, ни ориентироваться в нормальной, реальной жизни.
***
Мои студенческие годы попали на кровавые 80-е. Союз братских республик рухнул, рассыпался на свободные обломки разных национальностей, и пролилась первая кровь.
В 1985ом из ростовского университета вырвалось новое поколение дипломированных журналистов, к власти пришёл Горбачёв, и начался полный бардак.
Ветер перемен гонял моё облако по редакциям разных газет: от партийного «Вечернего Ростова» до криминального «Ростовского курьера».
Вещать про бандитские разборки, всевозможные притоны, межнациональные конфликты и остальную злобу дня не получалось. Я чувствовала себя каплей в мутном потоке грязи, который несётся с бешенной скоростью и разрушает всё на своём пути. Фразы рассыпались на слова, слова на буквы, а я осознавала всё больше и больше, что становлюсь частью этого сумасшедшего потопа. Поэтому перестала писать, освоила новую профессию – специалист по распространению издательской продукции, и вплоть до лихих 90х зарабатывала на жизнь в разных издательствах в должности начальника отдела распространения.
***
Распрощавшись с журналисткой карьерой, я почувствовала необычайное облегчение. А главное, убедилась в том, что при большом желание любая капля может выбраться из разрушительного потока в другую реальность.
Я купила большой блокнот и начала вести дневник. А для эпиграфа к своему дневнику использовала известную фразу Жванецкого: «Художественная литература со временем становится документальной».
И как только я сама себе попыталась объяснить смысл происходящего, слова каким-то волшебным образом снова начали складываться в фразы, а фразы – в главы романа.
***
Потом я поняла, что «писать в стол» я не умею. Меня буквально раздувало от собственной значимости и не востребованности. Так бы и лопнула, если б не начала писать письма за рубеж друзьям, в которых неожиданно нашла благодарных читателей.
Я успокоилась, продолжила работать в отделах распространения нескольких издательств, а в письмах пыталась реализовать свои писательские потребности. Мои письма о событиях в России ждали друзья в Канаде, Венгрии, Израиле. Мои письма ждали друзья из других городов Союза, соседи по лестничной клетке, подруги, с которыми мы шумно отмечали всевозможные праздники…
И вот однажды, причём совершенно случайно, я познакомилась с редактором новой женской газеты «Лёгкое дыхание», которая искала специалиста по распространению.
Но прежде, чем продолжить повествование, хочу сделать небольшую паузу, вспомнить чудесного писателя Бунина и его трогательный рассказ «Лёгкое дыхание».
***
Даю небольшую цитату из его произведения: «1916год.
- Я в одной папиной книге,-- у него много старинных смешных книг,-- прочла, какая красота должна быть у женщины... Там, понимаешь, столько насказано, что всего не упомнишь: ну, конечно, черные, кипящие смолой глаза,-- ей-богу, так и написано: кипящие смолой!--черные, как ночь, ресницы, нежно играющий румянец, тонкий стан, длиннее обыкновенного руки,-- понимаешь, длиннее обыкновенного!-- маленькая ножка, в меру большая грудь, правильно округленная икра, колена цвета раковины, покатые плечи,-- я многое почти наизусть выучила, так все это верно! -- но главное, знаешь ли что? -- Легкое дыхание! А ведь оно у меня есть,-- ты послушай, как я вздыхаю,-- ведь правда, есть?
Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре».
1916