Талант не утаишь

Анонимка настолько прекрасно была написана, что автор ненароком подписался.


    Шопен подогнал «Москвич-407» к подъезду и стал грузить свой нехитрый скарб. Когда баян, три чемодана, самогонный аппарат и корзина были аккуратно уложены, он посадил рядом с собой супругу Людмилу Петровну, а на заднее сидение притулил дочку Леночку, сына Лёшку и собачку Лиру. 
- Ну что, дамы и господа, поехали? – вопросил Шопен.
- Поехали! – радостно воскликнуло его дружное семейство.


    Третье лето они выезжают всей семьёй на работу в пионерский лагерь. А если сказать правду, то работать будет один глава семейства, а остальные отдыхать. А что? Это очень выгодно: работа у баяниста не пыльная, регулярно платят зарплату, семья на полном лагерном довольствии, расходов никаких. Красота!
 

    Важно отметить, что своё прозвище наш герой получил за выдающиеся музыкальные способности. Именно эти способности сближали его со знаменитым польским композитором и пианистом Фредериком Шопеном. Но это был наш, русский Шопен! Может, конечно, и не русский, но этого никто не знает. Только незаурядный талант выдаёт его истинное происхождение: хочешь, не хочешь, а благородная кровь всегда проявиться и зазвучит.


    Баян Шопена блистает насыщенно, полно и глубоко, как оркестр с очень гибкой динамикой. А когда исполняет танцы или пляски, то так заразительно выводит вариации, и так ритмически точен, что ноги даже у тех, кто не пляшет, дёргаются сами по себе. Знатоки сравнивают игру Шопена с игрой баяниста-виртуоза Виктора Гридина, который аккомпанировал самой Людмиле Зыкиной.


    В пионерском лагере его все знают, уважают, ценят и считают незаменимым. Администрация выделяет ему в виде исключения две комнатки в удалённом коттедже, где он и располагается со своей семьёй. В этой семье все при деле: Шопен тащит на себе всё музыкальное оформление от утренней зарядки до вечерних танцев, Людмила Петровна варит самогон и присматривает за детьми, а дети собирают грибы и сушат их, нанизывая на ниточки…


    Другой наш персонаж служит в ресторане официантом, и все зовут его Юрка-клитор.  Это худющий неопрятный тип с безобразным морщинистым лицом, отвратительным и легко ранимым характером. Он возбуждается и вспыхивает как факел от малейшей обиды, поэтому и носит это позорное прозвище. Нет, в глаза его, конечно, так никто не зовёт, но за спиной - сколько угодно. Он это знает и всех людей презирает и ненавидит.


    Наш мизантроп окончил кулинарный техникум по поварскому делу, но хлопотать у раскалённой плиты ему было не по нутру, а работу официанта он также ненавидел, как и своих клиентов. Не дай Бог кто-то ему сделает замечание или выкажет недовольство - расплата последует мгновенно. Юрка-клитор плюнет или сморкнётся в подаваемое блюдо, и будет с ликованием смотреть из-за портьеры как клиент поглощает содержимое тарелки…


    Летом он обычно вербовался работать на пароход. Там можно развеяться и отдохнуть, но в этом году он опоздал с подачей документов, и пришлось устроиться в пионерлагерь  помощником повара. Поселили его в том же коттедже что и Шопена; их комнаты разделяла только тонкая перегородка.

 
    С приездом Шопена культурная жизнь в лагере воспрянула мощно и насыщенно. Все мероприятия были на «ура», дети с удовольствием занимались и пением, и танцами; все поголовно были увлечены подготовкой к предстоящему физкультурному празднику.


    Но самое интересное, что после отбоя, в комнате Шопена собиралась спаянная и спетая компания, в которую входили: директор лагеря, завхоз, шеф-повар и физрук. Они настолько сдружились, что напоминали близких родственников безгранично любящих друг друга.


    Разогретые самогоном, друзья вели бесконечные разговоры за жизнь, негромко пели задушевные песни, а когда пускались в пляс под неуёмный Шопеновский баян, то директор вилкой стучал по гранёному стакану, прикладывал палец к губам и шипел:
- Ну, тише же, дети спят!


    В такие минуты им было по-семейному уютно и легко, их душа и тело отдыхали. Справедливости ради нужно сказать, что никто не напивался, все знали меру, были дисциплинированны и не забывали, что находятся на службе. Для них эти посиделки стали приятной частью работы, и они всегда с нетерпением ждали вечера.


    А за фанерной стенкой не спал и ворочался с бока на бок Юрка-клитор. Он как всегда был зол и обижен на всех, но скоро привык к новой обстановке, и ему даже стало нравиться происходящее у соседей; этому способствовала и великолепная акустика. Он слушал анекдоты, поучительные истории, смеялся вместе со всеми, подпевал им и чувствовал себя равноправным участником действа.
- Какие прекрасные люди: умные, добрые, весёлые, дружные; мне бы таким стать … - по-хорошему завидовал он.


    И длиться бы этому счастью вечно, если бы не эта проклятая анонимка. Она с нижеследующим текстом была разослана во все вышестоящие инстанции.


    «Уважаемое начальство! Помогите! В нашем пионерлагере происходят возмутительные вещи. После отбоя в комнате у баяниста по кличке Шопен собирается компания во главе с директором. Они пьют самогон, ржут как кони, орут песни и лихо отплясывают. Всё это мешает нормально отдыхать детям. Прошу разобраться и принять соответствующие меры. Воспитывать детей, будущих строителей коммунизма, в такой обстановке нет никакой возможности».


    В один из тёплых летних вечеров, около двадцати трёх часов можно было наблюдать следующую картину… Члены неожиданно нагрянувшей комиссии стояли за дверью комнаты Шопена и наслаждались бесплатным концертом, не решаясь прервать его. Задушевные песни завораживали, заставляя одновременно и радоваться и грустить.


- Щедра ты на таланты земля русская! Хоть сейчас в Сопот посылай! – послышался шёпот в темноте.
- Пошлём…, только не в Сопот, а чуть дальше, - ответил ему другой голос.


    В течение недели все нарушители трудовой дисциплины были уволены и присланы другие. Пионерлагерь понёс большие потери по качеству мероприятий и общего настроя. На зарядке и утренней линейке баян не звал за собой, не радовал маршевой бодростью, да и не пелось, под корявую игру наспех найденного баяниста.


    Подходящего повара вообще не нашли и Юрка-клитор был назначен и.о. шеф-повара. Он съездил в город, привёз кипу поваренной литературы, воскресил свои знания и стал готовить изумительно вкусные блюда. Его стряпня была новА и разнообразна; радовала и фантазией, и формой, и содержанием. Его все стали уважать и величать Юрием Владимировичем.


    Как потом выяснилось, анонимку написала озлобленная пионервожатая (ну что с неё взять - старая дева), хотя многие и грешили на Юрия Владимировича.


    С той славной поры прошло много годов. Пионерских лагерей давно нет, баянисты не востребованы, и Шопен на старости учительствует в школе, а Юрий Владимирович, лауреат Международного конкурса поваров «Global Chef Challenge», работает шеф-поваром в дорогущем ресторане.
Не верите? Можете прийти к нему в гости…, если вы, конечно, не…