Всенощная

 Все вы, наверное, помните "Вечера на хуторе близ Диканьки" Н.В. Гоголя. Фильм по мотивам этого произведения смотрели и смотрят взрослые и дети, а книгу читали и перечитывают по несколько раз. Поведанное автором было близко нам, выросшим в деревне в прошлом веке и имеющим много схожего в обычаях и традициях сельского быта того времени. Снежные зимы, заметавшие сёла по самые крыши, рождество и колядки - всё это было и у нас на Полесье.
 Я хочу рассказать о случае, чем-то похожим на сюжет Гоголевской повести. Всякий раз, вспоминая те события, невольно начинаю улыбаться.
 Как у вас отмечали Всенощную - ночь перед Велик-днём или Пасхой? Наверное, везде по-разному.
 То, о чем я поведаю, происходило в одной из украинских деревень. Об этом случае рассказал его участник: дедушка моей жены. Его сын Юрасик задолго до означенного дня испрашивал у взрослых разрешения. Смысл его заключался в том, чтобы ему и таким же ребятам, как он, разрешили всенощную провести в лесу. Деревня Кусеи, что на Черниговщине, расположена почти на краю леса. Разделяет их небольшой ручей, через который переброшены кладки. Весной ручей превращался в небольшую речушку, поросшую по берегам красноталом и лозой.
Лес начинался сразу за ручьём. Преобладали в нем сосны, но, как и во всех смешанных лесах, можно было найти дерево любого вида. Вот здесь ребятишки и планировали провести ночь. Учитывая то, что Юрасик только пошёл в школу, дедушка был против этой затеи. Но и обидеть сына не хотелось. Разговаривая как-то с соседом Миколой по этому поводу, они тоже решили вспомнить молодость.
Наверное, за неделю до означенных событий в разговорах там и сям начали они распускать слухи о якобы появившемся в окрестностях медведе. Через пару дней вся деревня была оповещена об этом, но мало кто воспринял новость всерьёз - не было тому никаких доказательств.
В тот день ребятишки занимались сборами. Нужно было запастись едой, взять что-то из теплой одежды, да и место выбрать подходящее для ночёвки. Лагерь решили разбить на полянке, среди корабельных сосен. Обустроив место для костра, занялись сооружением куреней. Небольшие шалаши дополняли идиллию предстоящего ночлега.
До самых сумерек жгли костёр, играли в разные игры, жарили на ловцах принесённое из дому сало.
 Когда в трёх шагах ничего уже не было видно, начали ребятишки ближе придвигаться к костру и к друг дружке. В курени залезать не хотелось, но и о том, чтобы пойти домой, речи не было. Засмеют ведь взрослые. Нет-нет, да и вспоминалось то одному, то другому удобная кровать, мамины тёплые руки... Думали о том каждый про себя, но виду никто не показывал. Оставаясь на ночь под открытым небом, в таинственном лесу, они доказывали себе, что уже повзрослели и могут рассчитывать утром на восторженное удивление взрослых: всё-таки смогли побороть в себе страх перед природой, перед чернеющей неизвестностью ночи и слухами о появившемся медведе и провести ночь в лесу.
Чем темнее становилось вокруг, тем больше ребята подбрасывали дров в костёр. Заготовленные заранее, они лежали здесь же.
 Засыпало село, и редкий лай собак будил майскую тишину. Изредка проносились над головами невидимые глазу птицы и слышно было, как сильные крылья рассекали воздух. Наверное, совы начинали свою охоту, отправляясь в поля за ручьём. Иногда свет костра выхватывал быстрокрылых кожанов - летучих мышей, проносившихся в поисках добычи и создающих крыльями звук, похожий на фырканье лошади. После шумного суетливого дня и ужина на природе клонило ко сну. Дома в это время давно бы уже спали. Кваканье лягушек и мерцающие блики костра убаюкивали, словно колыбельная тёти Вали.
 Вдруг посреди тишины в той стороне, где стеной высился лес, раздался треск сучьев. Будто шёл кто-то тяжелый и большой напролом через лесную чащу. Шум приближался, и минуту спустя метрах в десяти от костра раздался громкий утробный не то крик, не то рёв, с жуткими переменами тембра и интонации. Всем и сразу вспомнились рассказы о медведе.
 Жаль, что в темноте нельзя было любоваться этим бегом с препятствиями, в который были обращены ребятишки страшным зверем. Через несколько секунд горел лишь одиноко костёр, будто и не было здесь никого вовсе минуту назад, а со стороны речки доносились всплески воды. Это те из ребят, кто не разглядел в темноте кладок, принимали водяные ванны.
Убедившись, что ребятня уже далеко, на поляну вышли два человека: Юраськин отец и Микола. Это они кричали и били себя кулаками в грудь, спрятавшись в лесу, напугав ребят до полусмерти. Насмеявшись вволю и погасив костёр, пошли они вслед за нашими Робинзонами, опасаясь, как бы те не покалечили себя, убегая с таким ускорением в темноту.
 Придя домой, отец Юрасика сказался удивлённым, обнаружив сына на печке, в самом дальнем углу, в ещё не снятой обуви, с округленными от страха глазами. "А что ты, Юрка, дома?! Вы же вроде собирались ночевать в лесу?" - спросил он сына, еле сдерживая улыбку. Юрасик, к которому вернулся дар речи, буркнул что-то вроде: "Да там нечего делать" - и юркнул под одеяло, пряча от отцовского взгляда ноги в обуви. Уже одно это обстоятельство говорило о том, на сколько успешной была идея отца вспомнить молодость.
На следующий день, с оглядкой и определенной долей страха, забирали ребята свои пожитки из шалашей, стараясь не смотреть друг на друга. На некоторых соснах, в той стороне где раздавался ночной рёв, можно было разглядеть клочья шерсти похожей на медвежью (отец с Миколой всё предусмотрели: пригодилась овечья шерсть). И это в какой-то степени оправдывало их бегство в собственных глазах.
 Произошедшее с ребятами недолго оставалось для них загадкой. Однажды об этом случае им поведали те, кто это всё устроил, так как ребята перестали ходить в лес даже днем по грибы и ягоды, опасаясь того самого пасхального медведя.