Прилив нежности

Они проснулись от абсолютно отрезвляющего и неприятного ощущения, что в квартире кто-то есть. Не в их комнате, а где-то в зале. Нет, не в зале. Кто-то точно был в дальней комнате. Никакого шума, ничего не разбилось и не падало, а старые скрипучие полы хранили молчание. Тихо. Но вся эта тишина была замершей, готовой взорваться.

Они, муж и жена, приподнялись к изголовью кровати, пытаясь осознать происходящее. Большой зал, который соединял их спальню и дальнюю комнату, вел также в кухню и в прихожую. Пара то сверлила взглядами дверь своей комнаты, чуть приоткрытую, то переглядывалась. В этом пробуждении не было ничего рационального, но они оба проснулись с одним и тем же ощущением. Ощущением чужого, ощущение незащищенности перед этим, даже некоторой осквернённости – чьим-то непрошенным присутствием.

Первым стал действовать муж. Плавно спустил босые ноги на мягкий коврик. Начал искать тапки, но потом передумал. Нужно двигаться тихо. Кто вообще там мог быть? Десятый этаж пятнадцатиэтажного здания, две крепких входных двери. Кто мог беззвучно попасть в их дом? Ну а если попал, что делать? Повключать везде свет и попробовать напугать? Может протянуть руку к телефону и сразу позвонить в полицию? Второе разумно, но вначале нужно хоть в какой-то степени удостовериться, что им ничего не показалось.

Он поводил взглядом по комнате, размышляя, чем можно было бы защититься, в случае чего. Так и не найдя подходящего предмета, он двинулся к двери. Та беззвучно отворилась, будто бы понимала, что так нужно, и пропустила хозяина в зал. Окна зала они завешивали плотными шторами, поэтому темнота здесь сгущалась сильнее, чем в спальне. Дальняя комната была закрыта, что только распаляло воображение. Он посмотрел в сторону входной двери. Тоже закрыта, но возможно не заперта, если ее кто-то взламывал. Лучше вначале прокрасться к ней. Он старался ступать очень легко, чтобы пол поменьше скрипел, и пока это получалось. Мужчина крался к входной двери, и смотрел на ту, за которой притаилось неведомое.

Женщина все это время сидела на краю кровати и, подавшись вперед, старалась не выпускать мужа из виду. Вот он легко толкнул их дверь, вот начал продвигаться в зал. Она видела и дверь дальней. В том, что она закрыта, не было ничего странного, всё ее мания держать двери комнат закрытыми. Их спальня оставалась этой ночь приоткрытой только ради движения воздуха. Муж не стал сразу штурмовать заветную комнату, но пошел, видимо, к входной двери. Проверить, вскрывали ее или нет, было проще простого – на ней висела цепочка. Чтобы войти, нужно было либо высадить дверь и разорвать металлические кольца, либо каким-то немыслимым образом вытащить их. И это только после того, как будут вскрыты основные замки.

Она только подумало об это, а муж уже проверил. Цепочка висела на двери, и ключ был замке. На всякий случай нажал на ручку – закрыто. И было закрыто с вечера. Но тогда это полный бред. Он прислонился к двери спиной, и его начало одолевать ощущение невероятной глупости происходящего. Да с чего они вообще взяли, что что-то есть в той комнате? Он взглянул в ее сторону. Глупо, но прямо сейчас, уверенным шагом пойти, включить свет в зале и открыть ту дверь… Почему-то было не по себе от этой мысли. И зачем включать свет? В памяти мелькнули детские годы. Страх темноты после какой-нибудь истории или после фильма ужасов, а их он вообще-то не любил. Похоже на тот детский страх того, чего нет. И он снова прислушался к чувствам. На уровне спинного мозга, на уровне пещерного человека он ощущал, что в той комнате что-то не так, там присутствует что-то чужеродное.

Она в этот момент тоже оценивала ситуацию и адекватность своих ощущений. Вот ты спишь, без сновидений, а потом резко просыпаешься, при этом в ту же секунду, что и муж. И понимаешь подсознательно, что что-то не так. Теперь ловишь себя на мысли, что это глупо, но отделаться от липких опасений не можешь. И не решаешься покончить с ними простейшим способом – встань, подойди, открой, убедись.

Ведь потом будет смешно, они будут вместе с мужем глупо посмеиваться над всем этим наваждением. Потом может даже заварят чаю, поболтают минут десять. И в постель. Может, после такой встряски, захочется стать еще ближе, и они займутся любовью, как давно уже не занимались. Но пока путь ко всему этому преграждала неизвестность.

Мужчина медлил. Он стоял в двух шагах от той самой комнаты, и чувствовал, как по спине стекают капельки пота. Там никого не могло быть, просто никого и ничего не могло... Он сделал еще один неуверенный шаг, как вдруг из-за двери послышался звук. Это было похоже на падение громадного шкафа. Но там никогда не стояло крупной мебели. Мужчина отскочил назад и сел прямо на пол. Ему стало очень страшно.

Услышав шум, женщина подпрыгнула на кровати, но быстро пришла в себя и тихонько, почему-то пригнувшись, посеменила к мужу. Набегу она пыталась оживить телефон, но заряд в нем иссяк. Теперь они вместе сидели на полу, смотрели на дверь и слушали. Опять тишина. Абсолютная тишина, как будто выбитая в пространстве недавним грохотом. Такой шум наверняка разбудит соседей. Возможно, они даже спустятся и позвонят в звонок, чтобы узнать, что случилось. Мысль об этом одновременно радовало, и раздражала.

Тот, кто скрывался в комнате, не имел никаких шансов на побег. И прятаться тоже было бессмысленно. Но вдруг у него оружие? Так, стоп. Как он попал туда? Полный бред. Чтобы попасть в комнату через окно, нужно было выбить его, взломать. Но чего ради кому-то тратить столько сил – устанавливать веревки, лезть по ним через крышу? У них, ведь, ничего такого не было. Они были простой семьей из двух человек, жившей без всякого шика. Ощущения подсказывали, что за дверью не было людей. Но тогда…

Он сидел на полу собственного холла и подрагивал. Воображение блуждало в пустоте, не находя никаких устойчивых образов. Вот так ты внезапно становишься не хозяином своего дома, а испуганным гостем. Ты не хозяин своей жизни, своего будущего. Его мысли летали рваными ошметками по комнате, и о чем только он не подумал за эти короткие мгновения. О мобильном, оставленном в штанах в спальне, о побеге, о самообороне. Внезапно он встал, рывком приблизился к двери. Его лицо выражало напряжение культуриста, поднимающего невероятный вес. Но вот мышцу сводит, и штанга падает. Мужчина отвернулся от дери и снова присел на пол. Кажется, на глаза навернулись слезы. Он закрыл лицо руками.

Женщина наблюдала за мужем, и его поведение быстро выводило ее из себя. Теперь она бросилась к двери, схватилась за ручку. И остановилась. Там, с другой стороны, что-то внимательно наблюдало за ее действиями. Она поняла, что, если сейчас откроет эту дверь, случится нечто страшное. Что-то ждало там. Ждало, когда кто-то из них отважится или сглупит, что явилось бы одним и тем же фатальным концом. Пальцы дрожали. Женщина выдохнула, отпустила ледяную ручку двери и подошла к мужу. Склонилась к нему. Обняла.

Он открыл лицо и посмотрел на нее. Освещение вокруг совсем померкло. Они сидели в непроглядной тьме, и единственное, что можно было разглядеть – дверь перед ними. Путь в спальню был отрезан, путь к побегу тоже. Казалось, что они будут вечно блуждать во тьме, если рискнут сделать шаг в иную сторону, кроме этой зловещей двери.

Нам нельзя открывать её. Теперь уже нельзя. Но оставаться так, сидеть на холодном полу и ждать рассвета, который, быть может, никогда не наступит... Ведь то, что там находится, может принять решение за всех, и само войдет в зал.

Он смотрел в глаза жены и видел ту самую, единственную женщину, которая обнимала его во тьме, которая была с ним все эти годы. За дверью нарастало давление, которое пробивалось к ним. Если бы дверь была сделана из более податливого материала, она бы, наверняка, вздулась.

Жена обнимала мужа, смотрела в его глаза, заплаканные, какие-то детские, и ощущала неожиданный прилив нежности. Но этот прилив упирался в гору, в ком. И, кажется, он чувствовал нечто подобное. В его глазах была вина, были какие-то сомнения. Но как давно она не видела такого откровенного взгляда, сквозь который на нее смотрел тот молодой человек, без памяти влюбленный в нее, ее будущий муж.

И он решил рассказать ей. Пусть дверь хоть разлетится в щепки, пускай то, что за ней прячется прямо сейчас выползет с открытой пастью или вышагнет на десяти лапах. Важно совсем не это. Он решил рассказать жене. Сейчас или никогда. Рассказать о связи с другой, о том, как все началось, о том, как ему жаль! Общими словами, сбиваясь, замолкая и говоря вновь. Было страшно, но что еще оставалось, сидя перед этой дверью, видя всё, что происходит, предчувствуя, что времени больше нет.

Она все и так знала, такие вещи невозможно скрыть. Или именно он не мог скрыть. Такой наивный и прозрачный. Все было видно, но больно ей было от того, что он, всё же, скрывал. Скрывал, что до сих пор любит ее. Это было больно, но теперь, когда должно было быть еще больнее… стало легче. Она в свою очередь стала рассказывать ему, как успела возненавидеть весь мир за последнее время, что ненавидит соседей наверху, ненавидит работу и выходные. Что за эти годы научилась ненавидеть очень многое. И ей было тяжело. Конечно, вся тяжесть находилась глубоко под водой, это трудно было разглядеть со стороны. Однажды она увидела ненавистных соседей в парке, тоже мужа и жену. Некрасивых, немолодых, но они так смотрели друг на друга. Тогда она ощутила, что где-то в ней набухает жало с ядом, которое она не сможет воткнуть ни в кого, кроме себя и никогда не сможет выжать из него весь черный яд. Эти люди были ей отвратительны, но все скандалы с ними по поводу громкого телевизора, по поводу четырех раз, когда потолок заливала ржавая вода, все это меркло перед тем, что у них было то, что потеряла она. Женщина никогда не подумала бы, что в ней есть мрак, способный аккумулировать такую ненависть. Но теперь она готова отпустить все это, изливая всю боль, говоря о ней с тем, кто стал ее причиной.

За дверью комнаты как будто бы множилось присутствие. Казалось, что ручка подрагивает. Еще немного, и нечто снаружи найдет в себе силы нажать сильнее, и выпрыгнет прямо на них. Это ощущалось обоими так ясно, но еще страшнее им было рассказывать друг другу все те вещи, которые они, через дрожь и слезы, говорили.

Он смотрел на жену и понимал, как больно делал ей, но не сейчас и не тем, чем думал. Он давно отгородился от нее, оставаясь рядом, и она погрузилась в себя, иссушаемая одиночеством и болью. Больше всего она хотела ненавидеть его, но этого не получалось. Жизнь вокруг них шла свои годичным чередом, не показывая никаких позитивных прогнозов, впрочем, и не сбиваясь на драму. Ничего не менялось, все только теряло краски. Они вынашивали в себе темноту.

Что-то стукнулось о дверь с той стороны. А потом воцарилась тишина... Она была чистой, длящейся, пустой. Тьма вокруг подернулась просветами, и начала таять. Они сидели на полу в своем доме, обнимая друг друга. Это был их дом. Это была их жизнь.

Он криво улыбнулся ей и встал, тыльной стороной ладони вытирая глаза. Подошел к двери. Пора заканчивать со всем этим, какой бы конец им ни был уготован. Что-то ждало, и теперь, вне всякой логики, мужчина решил, что пора встретиться лицом к лицу с гостем. Жена следовала за ним, держа за плечо. Он надавил на ручку, надавил сильнее. Та шла туго, как будто бы заржавела. Железно прохрустев, механизм сработал. Дверь дальней комнаты приоткрылась. Пахло влагой и свежестью. Они переглянулись, еле кивнули друг другу и толкнули дверь. Застыли на месте, пытаясь понять, что видят и как это возможно.

Через всю комнату, параллельно входу, текла вода. В помещении было темно, поэтому она казалась черной и едва отражала тусклый свет из узкого окна. Это была не струйка воды, а целая лента реки, начинавшаяся с потолка, ровно и без брызг спускающаяся по стене, далее пересекавшая комнату и теряющая свой второй конец где-то в другой стене.

Они подошли ближе к течению. Дно реки даже не угадывалось, и не было сомнений в том, что в нее можно погрузиться с головой и запросто утонуть. Зрелище завораживало своей иррациональностью. Внезапно из потока показался старый тостер. Течение понесло его к стене, где он бесследно исчез. Затем показалась детская коляска, они когда-то купили ее, на будущее, которое так и не настало. Они, ведь, просто оставили её возле дома, после того визита к врачу? Она поплыла в том же направлении, что и тостер. Ещё вещи, фотографии. А потом на поверхность всплыло мертвенно-бледное тело любовницы в милом платье. Ее глаза были открыты и смотрели вдаль, но ничего не видели. Река унесла и ее в неизвестном направлении. Чуть погодя по воде поплыли тела соседей, один за другим, также покидая этот дом и этот мир навсегда.

Влюбленные обнялись, и начали громко смеяться. Этот смех был самым счастливым, из тех, которые вы могли бы услышать. Так смеются люди, избежавшие самой страшной участи. Случайно, в последний момент. Так смеются без особых причин дети. Или просто люди, любящие друг друга и теперь ощутившие это очень ясно. Люди, готовые к новой жизни.

Они решили, что больше не будут закрывать двери. А вода, вода утечет, забрав всё, что стало ненужным и неважным. Муж и жена заварили чай и решили встретить рассвет у реки. Но заварка так и остался стынуть в чайничке около все уменьшающейся кромки воды. Они ушли в спальню. Это был прилив нежности. И наступало утро.

P. S.

Нужно уметь отпускать тьму. Иначе то, что мы держим внутри, вырвется самостоятельно, и убьет нас. Вначале внутри, а потом и снаружи. Отпуская, мы позволяем ей унести в своем течении всё то, что мешало нам жить счастливо и полностью, мешало любить, мечтать. И пускай в этом удаляющемся течении реки будет полно трупов, это уже не наше дело, верно?

©Цененко Виктор ака Viktor Rodon