Предатель

                (Средневековое сказание)
   Когда-то три воина Бертран, Джон Кривоногий и Де;низ Гасконец поклялись в верности один другому и, действительно, не нарушали своего обета долгое время.
Еще в ранней молодости Бертран и Джон Кривоногий
надели на себя золотые рыцарские шпоры и, несмотря на это, оставались по-прежнему верными друзьями Де;низа-воина; а тот не завидовал им и не сердился на них за то, что они удостоились такой чести.
   Но вот наступило такое время, Де;низ был тоже посвящён в рыцари. Послушайте, как это случилось.
                I.
   Де;низ горячо любил одну девушку, Эниду, которая считалась его невестой.
Это была маленькая ростом девушка, стройная и гибкая.
Вы сочли бы ее за мальчика в шапочке и юбочке, если бы не было у неё этих белокурых, с золотистым отливом, волос, которые падали из-под шапочки и волнами рассыпались по плечам.
   Де;низ обыкновенно встречался с ней под дубом, который рос на границе
земли, арендуемой её отцом, близ города Освестри.
   Де;низ был храбрым воином, и это казалось удивительным. Он был невысокого роста и худощав, и казалось, что у него нет силы даже носить кольчугу. Но когда свистели мечи, то он сражался за троих.
   Однажды Де;низ, разъезжая дозором вместе с тремя товарищами, разбил конный отряд известного вероотступника, нормандца Перси де-Винь, хотя их было двенадцать человек против четверых. Этот Перси де-Винь, человек, который мне совсем не по душе, соединился с Лайвеллином Уэльским; он выезжал из своего замка, находившегося в горах, выше Ланголлена, и грабил пограничные области. Так вот, Де;низ разбил шайку разбойников, находившихся под начальством этого Перси, а самого Перси ранил; когда же подоспел на помощь сэр Бертрам, то им был нанесён окончательный удар, после которого наши друзья преследовали разбойников.
   Только один или двое из них, израненные и в самом жалком состоянии,
вернулись со своим предводителем в мрачный замок в горах. Вот почему
Перси де-Винь питал непримиримую вражду как к Денизу, так и к Бертраму.
   У него были хорошие разведчики, и вскоре он узнал, что Де;низ встречается с Энидой под дубом при закате солнца.
   Однажды вечером на Дениза и Эниду напали какие-то неведомые люди,
связали их и заткнули им рты. Они не успели очнуться, как их привязали к спинам горных пони, которые рысью повезли их в Уэльс.
Приверженцы Перси деВинь умели делать такие дела.
                II.
   Отряд поднимался вверх по горе; он ехал чрез сосновый лес в
летние сумерки, когда кругом всё благоухало; Де;низ мучительно стонал. Рядом с ним ехал Перси де Винь и громко смеялся, смотря на его мучения. Не нравится мне этот Перси де Винь!
   Мрак окутал сосновые леса, прежде чем они доехали до замка, стоявшего на голом утёсе. Пленников сбросили на землю, грубо внесли в замок вверх по
лестнице и бросили на каменный пол в какой-то большой, низкой комнате. Здесь, в темноте, пылали наполненные угольями жаровни...
   — Подайте факелы, болваны! — громко крикнул Перси де-Винь.
   Тогда при желтоватом свете дымящихся факелов Де;низ, который не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, увидел цепи, раскаленные до-красна ржавые скобы, грубую кровать из дуба и разный железные орудия и заострённые, и тупые, — словом, всевозможный ужасные орудия пытки.
   — Выньте у него изо рта тряпку, — приказал Перси. — Ну, глупый человек, теперь ты можешь кричать.
   А Де;низ, бледный, как полотно, с глазами, налитыми кровью, закусил свою нижнюю губу, из которой шла кровь. Он слышал, как стонала Энида, и сдержал себя...
   — Ну, ладно!.. Он заговорит у нас после, — сказал Перси де-Винь.
Подошёл к своему пленнику и остановился, глядя на него.
   — К милорду Денизу нужно привезти еще одного человека, чтобы у нас
была веселая компания. Вы сами тут, — это хорошо. Ваша невеста тоже тут, — это еще лучше. Так вот мне нужен теперь этот забияка Бертрам.
   — Ну, если он встретится с тобой, то жестоко отомстить тебе! — закричал Де;низ.
   — Твое пророчество верно, мой добрый Де;низ. Здесь произойдёт благородное мщение. И ты увидишь его. Милорд Де;низ сам пригласить сюда Бертрама.
   И он приказал подать пергамент, перо и чернила.
   — Видишь ли, это чрезвычайно просто.
Ты напишешь ему, что упал, сильно расшибся и лежишь в крестьянской лачуге; что ты просишь его приехать к себе для того, чтобы ты мог сказать ему последние слова, который он передаст твоей невесте, и Богом умоляешь его об этом. — И Перси засмеялся, радуясь тому, что он так хорошо придумал.
Де;низ крепко стиснул зубы.
   —Никогда я не сделаю ничего подобного, — пробормотал он.
   — О, какой ты упрямый! Прижги-ка ему щеку, Борнс.
Смуглолицый разбойник, взял с жаровни раскаленный железный прут.
— Что же, будешь ты писать, милорд Де;низ? — спросил со смехом Перси.
Де;низ не издал ни одного звука. Одна только Энида стонала.
Борнс приблизился к пленнику и поднёс раскаленное железо к его лицу. Но
Перси де-Винь вдруг остановил его.
— Нет, — сказал он, — мы сделаем кое-что получше этого!.. Вынь тряпку изо рта у этой женщины!.. Так!.. Ну, милорд Де;низ, пусть её милый голосок
убедит тебя! Делай, свое дело, Борнс, и делай его не спеша!
Раскаленное до-красна железо все ближе и ближе подвигалось к белому лбу
девушки.
   — Дьявол! Давай перо! — громко закричал Де;низ.
   — Ха, ха, ха! — засмеялся Перси де Винь. — Я так и знал!.. Держи так железо, Борнс. Пусть он наслаждается этим зрелищем.
   Он перерезал ремни, которыми была связана правая рука Дениза, и дал ему
гусиное перо, пергамент и чернила.
   — Пиши: — Бертрам, я упал и сильно расшибся; я думаю, что умру здесь же, на месте... Прошу тебя, в силу данной нами друг другу клятвы, приехать ко мне. Я хотел бы передать через тебя несколько слов Эниде... (и скажешь их, милорд Де;низ, прежде, чем умрешь). Ну, теперь подписывай свое имя!
   И Де;низ, в страхе за то, что раскалённое железо выжжет его Эниде глаза,
написал это письмо, в котором он изменял своему другу и предавал его на
мучение.
   Но Энида не плакала, не рыдала.
   Когда письмо было написано, Дениза опять связали, и раскаленное железо было унесено. Тогда Перси стал насмехаться над ними обоими, но я не стану передавать вам того, что он говорил, и какие обиды наносил он им обоим...
   Наконец, их оставили одних, чтобы они могли подумать об ожидающих их
пытках... Девушка слышала, как стонал Де;низ... И вдруг он услыхал
её голос; она говорила очень тихо:
   — Дорогой мой, не огорчайся так; дорогой мой, я не буду плакать, не буду
сильно плакать, дорогой мой Де;низ; я рада, что я здесь, если это приятно тебе.
   А он всё стонал, потому что предал своего друга и вместе с тем потерял
и свою честь.
   — Дорогой Де;низ, — снова заговорила несчастная девушка, — вместе со мною помолимся Господу Богу!.. — тут её голос сделался громче, и она начала читать простую латинскую молитву, которой научил её отец Алонзий — Богородицу; прочитав молитву, она повторяла её еще и еще раз...
И Де;низ, вслушиваясь в слова молитвы, дышал все ровнее и свободнее
и из глаз его струились тихие, неудержимые слёзы...
                III.
   За восемь миль от замка Перси, в городе Освестри, сэр Бертрам гулял со
своей невестой, лэди Элеонорой, вдоль изгороди, обсаженной шиповником, когда внезапно они заметили, что по саду к ним бежит какой-то маленький человечек, который, подбежав к Бертраму, быстро подал ему пергамент.
   — Откуда? — спросил коротко Бертрам.
   — Я — крестьянин из Гобуэна, ваша милость, — сказал маленький человек. — Я нашёл в горах какого-то солдата, который сильно расшибся. Это он писал своею рукой.
   Бертрам развернул пергамент и прочел послание, где буквы были написаны неровно, дрожащею рукою.
   — Да спасёт его Матерь Божия! Наверно, несчастный очень плох, — пробормотал он, и затем, повернувшись, закричал, чтобы ему седлали лошадь.
   Он отвел в сторону свою невесту и сказал:
   — Дорогая моя, Де;низ сильно расшибся и умирает. Я должен ехать к нему.
   — Да? Как жаль, Бертрам.
   — Он — лучший мой друг, — сказал Бертрам.
   Услышав эти слова, маленький человечек, стоявший в тени, улыбнулся; он глубоко презирал Бертрама и всех других людей, которые говорили таким образом.
   Немного времени спустя, Бертрам отправился в путь-дорогу при лунном свете, вместе с коренастым маленьким человечком.
   Не один раз спрашивал его Бертрам, далеко ли им еще ехать, — и всегда
получал в ответ одно и то же:
   — Милорд скоро к нему приедет.
   Наконец, они доехали до такого места, где дорога шла через мрачное горное ущелье. Вдруг Бертрам почувствовал, что его рука попала в петлю, затем в другую и в третью. Он повернулся, но ничего не увидел вокруг себя, потому что ему накинули на голову плащ; его стащили с лошади, и, хотя он отбивался, все это было напрасно: его связали и заткнули ему рот. Впрочем, и теперь еще не забыли того, что, отбиваясь, он так сильно толкнул ногою одного человека, что тот покатился замертво.
Посудите же сами, как удивились захватившие его люди, увидав, что этот человек, который был способен так бороться, потерял все свое мужество, когда его связали. Связанный, он сидел на пони, точно женщина, с головой, опущенной на грудь и согнутой спиной. Он был непомерно тяжел для бедного пони; и лошадь, тяжело дыша, никак не могла идти рысью, несмотря на все удары, которыми её осыпали. При язвительных насмешках, удары бичом сыпались и на Бертрама; но он только ворчал и покачивался в седле.
Приверженцы Перси де-Винь не издавались так над Денизом, ни даже над
его невестой, как они издевались над Бертрамом. Они говорили ему о том, какая участь ожидает его и шутили насчёт того, как жарится мясо и трепещут суставы во время пыток... Они до мельчайших подробностей описывали те страдания, которые терпят его товарищи, и их бедственное положение.
   Времени прошло много, и когда они доехали до замка Перси де-Винь, то зашла уже луна.
   Трудно было нести вверх по лестнице Бертрама, этого огромного ростом рыцаря, и его волоком волокли, как мешок, латники Перси-де-Винь. Когда же, наконец, втащили его в низкую, темную комнату, и так поспешили свалить на пол, что он упал на жаровню и лежал так, оглушенный падением и обожженный горячими угольями.
Внесли факелы, и затем вошел Перси де-Винь. Де;низ, увидав своего друга, вскочил на ноги, но опять упал, потому что был связан и не мог двигаться свободно.
   — Бертрам, Бертрам! — простонал он.
   Но Бертрам лежал на горячих угольях неподвижно и, конечно, не слышал
его слов...
   Весело засмеялся Перси де-Винь.
   — Вся компания!.. Славная компания!.. — сказал он, с силой вырывая тряпку из стиснутых зубов Бертрама, голова которого качалась при этом из стороны в сторону, — он был без чувств.
   — Посмотрите, мой добрый лорд Бертрам, на какой веселый пир пригласил
вас ваш друг.— Посмотрите! — кричал Перси де-Винь и тормошил Бертрама.
   Но Бертрам двигался от этих толчков, как мертвец. В воздухе чувствовался запах горелого; это дымилась его куртка, загоравшаяся от жаровни.
   — Ах, болваны! Неужели же вы убили его? — закричал Перси де-Винь.
                IV.
   Люди кинулись к лежавшему рыцарю...
   Вне себя Де;низ бросился на Перси де Винь, несмотря на то, что был связан;
Перси не удержался на ногах и упал на каменные плиты. Он с яростью схватился за свой меч, разражаясь страшными проклятиями, и вдруг над ним поднялась мощная фигура... Бертрам, правда еще связанный по ногам, стоял перед ним, как воплощенный ужас; он уже сбросил со своих рук ремни, которые перегорели и испепелились, отпрыгнул назад и закричал во всю мочь:
   — За королевский дом!
   Он поднял с пола большую жаровню с горячими угольями и бросил ею в солдат Перси; те въ ужасе отскочили назад в беспорядке, спотыкаясь и бранясь, под огненным дождём. Пустая жаровня сбила с ног поднявшегося, было, Перси де-Винь, и он снова упал на каменные плиты; тогда, выхватив из другой жаровни раскаленный до - красна прут,
Бертрам надавил ему коленом на грудь.
   — Вон отсюда, собаки, или я ослеплю его! — крикнул он, держа раскаленный прут над лицом Перси. — Прикажи твоим собакам выйти вон отсюда.
   И он все ближе и ближе подносилъ дымящееся железо к его глазам, так
что Перси в ужасе крикнул:
   — Прочь отсюда, болваны, прочь! Вон!
О, милорд, ведь это была только шутка...
Клянусь вам!
Воины попятились к двери и смотрели издали, что будет дальше.
— И я тоже шучу, — сказал Бертрам
и потряс прутом, так что Перси де-Винь вскрикнул.
   — Молчать, собака! — сказал Бертрам.— Ты беспокоишь миледи Эниду.
Левой рукой он придвинул ближе к себе другую жаровню с горящими угольями и сказал воинам через плечо:
   — Для вас, собаки, готов другой прут. Вон отсюда!..
   И те, сбившись в кучу, вышли за двери, что-то бормоча про себя...
Бертрам быстро вытащил из-за пояса у Перси кинжал, перерезал им ремни,
которыми были связаны его ноги, и с трудом поднялся, так как ноги у него затекли и онемели... Затем, держа кинжал под мышкой, он взял с жаровни другой раскаленный прут, а первый прут, остывший, положил назад в жаровню.
   Подкатись ко мне ближе, Де;низ, — сказал Бертрам, — я освобожу тебя от пут!..
— Ну, право же сэр Бертрам, — застонал Перси, чуть не плача, — я отпущу вас со всеми почестями и с миром. С миром, добрый сэр Бертрам...
   Но Бертрам не отвечал на его слова. Наклонившись над Денизом, он перерезал ремни, которыми тот был связан.
   — Запри дверь, Де;низ, мы хотим быть одни, — сказал Бертрам.
   Де;низ, у которого окоченели все члены, с трудом поднялся на ноги и пошёл, шатаясь и спотыкаясь, к двери.
   Увидав его, воины Перси стали осыпать его бранью, но большего они не посмели сделать, и дверь была заперта.
   — Этого мало, — сказал Бертрам, — надо забить клинья под дверь, чтобы она могла выдерживать натиск, как можно дольше!..
   И Де;низ по его приказанию исполнил это, между тем как Бертрам все время сторожил Перси.
   Затем Де;низ бросился к Эниде и перерезал ремни, которыми она была связана.
А Перси между тем снова заговорил жалобным голосом, что он отпустить их
с подарками, — с богатыми подарками; что он будет служить королю,  будет слушать ему верой и правдой, если они помирятся с ним сейчас...
   — Все в свое время, — сказал Бертрам; Де;низ, мой друг, подай мне ремни
и тряпку.
   Бертрам и Де;низ быстро связали Перси и заткнули ему рот, — т. е. сделали с ним то же самое, что он сделал с ними. Де;низ постарался затянуть
ремни покрепче; тогда Бертрам положил железный прут опять на огонь загородил, чем мог, дверь, вытащил у Перси де-Винь его меч и, севши около него, начал помахивать мечом; он все посмеивался, потому что это дело теперь казалось ему смешным.
   — Чего же мы ждём, Бертрам? — спросил, наконец, Де;низ нетерпеливо...
   — Мы ждём того, что сделает Бидайвер  — отвечал Бертрам и опять засмеялся.
   — Бидайвер? — воскликнула Энида.
   — Это моя добрая лошадь, — сказал Бертрам. — Её разбойники не поймали. Падая на землю, я выпустил из рук повода. Бидайвер взвился
на дыбы и поскакал назад, и я слышал по топоту копыт, что он скачет в галопе... Бидайвер прискачет в замок, переполошить всех, и мои
люди двинуться ко мне на выручку!..
   Предположения сэра Бертрама оправдались... Бидайвер, действительно, быстро вернулся домой, после поимки своего хозяина, и, подскакав к воротам замка, громко заржал. Из ворот вышел оруженосец Бертрама, Артур; он схватил лошадь под уздцы, посмотрел на её горячие, поднимавшиеся бока и пробормотал про себя: — Лошадь скакала в галоп две мили. А, может быть, даже и три. — Затем он крикнул находившимся в доме солдатам:
— Седлайте, седлайте лошадей! Сэр Бертрам взят в плен!
   Затем, вскочив на Бидайвера, он поскакал во весь опор туда, где жил
сэр Джон, в Нетерби, — тот самый, которого прозвали Джоном Кривоногим.
   А сэра Джона только что разбудили, потому что к нему пришёл отец бедной Эниды с жалобой на то, что разбойники увезли у него дочь.
   Едва только Артур и старик успели рассказать ему в кратких словах всю историю, как он высунул свою голову из окна и громко закричал: — Эй, трубачи! Играйте сигнал, чтобы садились на лошадей! Соберите мне сорок стрелков. Губерт, подай мне мою кольчугу! Позови ко мне Стивена Армстронга, дружок Артур.
   И он пошёл одеваться, между тем как на улице послышались звуки труб, и из домов выбегали солдаты, застегивая на ходу свои кольчуги.
Смотрите, вон они едут ночью — шестьдесят всадников, а двадцать
стрелков держатся за стремянные ремни; впереди всех едет высокий ростом худощавый человек, и за ним бежит собака которую он держит на привязи.   
   Это — Стивен Армстронг, известный искатель следов в пограничной области, и его ищейка Кургузка; они отыскивают следы Бидайвера по тому направлению, как он скакал в первый раз.
                V.
   Леди Элеонора сидела у окна и, напрягая зрение, старалась что-нибудь разглядеть в темноте. Король же, когда ему рассказали обо всей этой исторіи, поклялся, что он повесить Перси и всех его латников, если только Бертраму будет сделан какой-нибудь вред. И король послал конный отряд, приказав ему соединиться с отрядом сэра Джона, а верховые, расставленные цепью по дороге, должны были каждую минуту передавать королю все новости.
   Я не стану рассказывать о том, как ищейка Кургузка разыскала то место,
где был схвачен Бертрам, и обежала его кругом, или, как Стивен Армстронг
увидал одного убитого и, посмотрев на него, сказал: — Это — слуга де-Винь! — и поехал дальше в ночной темноте.
   Вернемся назад в ту комнату, где производились пытки, и где сидел Бертрам, помахивая мечом и посмеиваясь,
а рядом с ним — Де;низ, держа за руку Эниду, такой расстроенный и сконфуженный.
   — Бертрам, — сказал, наконец, Де;низ тихим голосом.
   —Ну?
   — Ведь это письмо написал я.
   — И я очень рад этому, — весело отвечал Бертрам.
   — Из страха, что меня будут пытать,— я заставил тебя приехать в такое место, где стали бы пытать и тебя...
   — Ах, Де;низ! — воскликнула девушка. — Сэр Бертрам, это они хотели пытать меня, и он сделал это потому, что боялся за меня. Ах, сэр Бертрам, мне стыдно перед вами, но, но... право же это было слишком жестоко!..
Бертрам подошёл к Денизу и крепко схватил его за руку.
   —Де;низ, кто осмелится осуждать тебя? — сказал он. — Клянусь честью, тебя не осудят за это ни я, ни тот, кто бывал в твоём положении!..
   Сказав эти слова, он засмеялся.
   — Ну, право же, они не сделали мне никакого вреда.
   За стенами замка послышались какие-то звуки, — это были топот ног и бряцанье оружия. Бертрам подбежал к узкой щели, служившей вместо окна.
   По скале поднимались солдаты. В воздухе жужжали и свистели выпущенный ими стрелы.
   — За королевский дом! — крикнул изо всей мочи Бертрам.
   — По приказу короля! — послышался вслед за этим ответный крик, а потом Бертрам услыхал стук топоров, которыми рубили ворота замка.
   Раздались дикие боевые крики:
   — Стрелки, стрелки! Все на приступ! Бей их, бей!
   Послышался страшный шум и треск двери под ударами топоров.
   Затем кто-то постучался в дверь их комнаты и громко закричал:
   — Милорд, что делать? Милорд!
   Но Перси де-Винь был не в состоянии сказать хотя бы одно слово.
   Приверженцы Перси де-Винь начали уже ломать дверь, наваливаясь на нее...
   Бертрам протянул меч Денизу.
   — Он очень легок! — сказал он, а сам взял с жаровни два раскалённых докрасна железных прута.
   Сорванная с петель дверь упала в комнату, и тогда с громким криком:
   — За королевский дом! — были пущены вход железные прутья и меч...   
   Поднялась невообразимая свалка, в которой несколько минут ничего нельзя было разобрать, пока, наконец, сэр Бертрам и Де;низ не остановились над грудой павших воинов Перси де-Винь. По лестнице уже поднимались к ним, с громкими криками, приверженцы королевского дома, и защитники Перси де-Винь были все перебиты.
   Разбойничий замок был взят приступом, и вскоре после того отряд пустился в обратный путь и ехал очень весело, дорогою распевая песни, сложенные в честь храбрости рыцарей, — и на рассвете приехал в Освестри.
   Но, я не рассказал вам еще о том, как Де;низ сделался рыцарем…
                VI.
  В этот желанный день, в то время, когда заходило солнце, у короля был приём, и король непременно хотел видеть их всех и услышать от них самих, что с ними случилось. Опустив смущенно глаза, Де;низ начал рассказывать откровенно, как было дело. Он дошёл уже до того, как Перси приказал ему писать письмо... и вдруг выступил вперед Бертрам, который сказал следующее:
   — С вашего позволения, государь, я расскажу, что было дальше. Он не хотел писать письмо, несмотря на то, что ему угрожали пыткой. Поэтому негодяй Перси сам написал дрожащей рукой и неровным почерком письмо, которое принесли мне. Все остальное не имеет никакого значения.
   — Не имеет значения! — сказал со смехом король. — Клянусь честью, самое лучшее впереди.
   Но Де;низ смотрел на Бертрама и не мог промолвить ни слова. Энида ласково улыбнулась Бертраму и, поклонившись королю, стала рассказывать ему о подвигах рыцаря.
   — Но, миледи, — воскликнул Бертрам, — вы придаете слишком много значения моему маловажному поступку!
   — Если этого мало, то, что же значит, по его мнению, сделать много? — воскликнул король.
   А Бертрам, видя, что король сегодня находится в хорошем расположении духа, упал перед ним на колени и сказал:
   — Государь, я прошу у вас милости! Де;низ дважды спас меня от смерти.
Один раз — от раскалённого до красна железа, а в другой раз тогда, когда мы
бились у двери. Я прошу вас, государь, о том, чтобы вы наградили его за это.
   — И я, государь, прошу вас о том же, — сказала леди Элеонора, — потому что Де;низ своею отвагой спас жизнь моему жениху...
   — Клянусь, что я как нельзя более охотно сделаю это, — воскликнул король.
   И затем, в присутствии всего двора, он посвятил Дениза в рыцари.
   Но после этого Де;низ с Энидой пришли к Бертраму и Элеоноре, и Де;низ
сказал:
   — Миледи, мы должны сказать вам то, чего он не хотел говорить. Бертрам
не хотел пристыдить меня, но мне всё-таки стыдно.
   И он рассказал ей то, что было на самом деле, а Элеонора слушала его со слезами на глазах.
   — Теперь, миледи, вы знаете, что нужно думать обо мне, — сказал, наконец, Де;низ и печально отошёл от неё.
   — Сэр Де;низ! — сказала леди Элеонара и взяла за руку его и Эниду: — друзья мои, могу ли я осуждать вас? Ах, сэр Де;низ! не лучше ли, что это случилось именно так? Но, конечно, мы должны возблагодарить Бога и Пречистую Его Матерь.
— За то, что нам был послан сэр Бертрам, — сказала Энида, и при этом у
Элеоноры заблестели глаза.
   — Да, — сказала она чуть слышным голосом.
   — За такие-то пустяки, право так! — воскликнул со смехом Бертрам.
   Элеонора обернулась, подняла кверху глаза и с улыбкой посмотрела на него, — а он стоял за ней — такой широкоплечий, сильный, честный и благородный...
   — По правде сказать, смотря на вас, нельзя назвать пустяками то, что вы сделали, милорд, — сказала она, вполне счастливая, с тихим смехом.

   Когда-то три воина Бертран, Джон Кривоногий и Де;низ Гасконец поклялись в верности один другому и, действительно, не нарушали своего обета долгое время.
Еще в ранней молодости Бертран и Джон Кривоногий
надели на себя золотые рыцарские шпоры и, несмотря на это, оставались по-прежнему верными друзьями Дениза-воина; а тот не завидовал им и не сердился на них за то, что они удостоились такой чести.
   Но вот наступило такое время, Дениз был тоже посвящён в рыцари. Послушайте, как это случилось.
                I.
   Дениз горячо любил одну девушку, Эниду, которая считалась его невестой.
Это была маленькая ростом девушка, стройная и гибкая.
Вы сочли бы ее за мальчика в шапочке и юбочке, если бы не было у неё этих белокурых, с золотистым отливом, волос, которые падали из-под шапочки и волнами рассыпались по плечам.
   Дениз обыкновенно встречался с ней под дубом, который рос на границе
земли, арендуемой её отцом, близ города Освестри.
   Дениз был храбрым воином, и это казалось удивительным. Он был невысокого роста и худощав, и казалось, что у него нет силы даже носить кольчугу. Но когда свистели мечи, то он сражался за троих.
   Однажды Дениз, разъезжая дозором вместе с тремя товарищами, разбил конный отряд известного вероотступника, нормандца Перси де-Винь, хотя их было двенадцать человек против четверых. Этот Перси де-Винь, человек, который мне совсем не по душе, соединился с Лайвеллином Уэльским; он выезжал из своего замка, находившегося в горах, выше Ланголлена, и грабил пограничные области. Так вот, Де;низ разбил шайку разбойников, находившихся под начальством этого Перси, а самого Перси ранил; когда же подоспел на помощь сэр Бертрам, то им был нанесён окончательный удар, после которого наши друзья преследовали разбойников.
   Только один или двое из них, израненные и в самом жалком состоянии,
вернулись со своим предводителем в мрачный замок в горах. Вот почему
Перси де-Винь питал непримиримую вражду как к Денизу, так и к Бертраму.
   У него были хорошие разведчики, и вскоре он узнал, что Дениз встречается с Энидой под дубом при закате солнца.
   Однажды вечером на Дениза и Эниду напали какие-то неведомые люди,
связали их и заткнули им рты. Они не успели очнуться, как их привязали к спинам горных пони, которые рысью повезли их в Уэльс.
Приверженцы Перси деВинь умели делать такие дела.
                II.
   Отряд поднимался вверх по горе; он ехал чрез сосновый лес в
летние сумерки, когда кругом всё благоухало; Де;низ мучительно стонал. Рядом с ним ехал Перси де Винь и громко смеялся, смотря на его мучения. Не нравится мне этот Перси де Винь!
   Мрак окутал сосновые леса, прежде чем они доехали до замка, стоявшего на голом утёсе. Пленников сбросили на землю, грубо внесли в замок вверх по
лестнице и бросили на каменный пол в какой-то большой, низкой комнате. Здесь, в темноте, пылали наполненные угольями жаровни...
   — Подайте факелы, болваны! — громко крикнул Перси де-Винь.
   Тогда при желтоватом свете дымящихся факелов Дениз, который не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, увидел цепи, раскаленные до-красна ржавые скобы, грубую кровать из дуба и разный железные орудия и заострённые, и тупые, — словом, всевозможный ужасные орудия пытки.
   — Выньте у него изо рта тряпку, — приказал Перси. — Ну, глупый человек, теперь ты можешь кричать.
   А Дениз, бледный, как полотно, с глазами, налитыми кровью, закусил свою нижнюю губу, из которой шла кровь. Он слышал, как стонала Энида, и сдержал себя...
   — Ну, ладно!.. Он заговорит у нас после, — сказал Перси де-Винь.
Подошёл к своему пленнику и остановился, глядя на него.
   — К милорду Денизу нужно привезти еще одного человека, чтобы у нас
была веселая компания. Вы сами тут, — это хорошо. Ваша невеста тоже тут, — это еще лучше. Так вот мне нужен теперь этот забияка Бертрам.
   — Ну, если он встретится с тобой, то жестоко отомстить тебе! — закричал Дениз.
   — Твое пророчество верно, мой добрый Де;низ. Здесь произойдёт благородное мщение. И ты увидишь его. Милорд Дениз сам пригласить сюда Бертрама.
   И он приказал подать пергамент, перо и чернила.
   — Видишь ли, это чрезвычайно просто.
Ты напишешь ему, что упал, сильно расшибся и лежишь в крестьянской лачуге; что ты просишь его приехать к себе для того, чтобы ты мог сказать ему последние слова, который он передаст твоей невесте, и Богом умоляешь его об этом. — И Перси засмеялся, радуясь тому, что он так хорошо придумал.
Дениз крепко стиснул зубы.
   — Никогда я не сделаю ничего подобного, — пробормотал он.
   — О, какой ты упрямый! Прижги-ка ему щеку, Борнс.
Смуглолицый разбойник, взял с жаровни раскаленный железный прут.
— Что же, будешь ты писать, милорд Де;низ? — спросил со смехом Перси.
Дениз не издал ни одного звука. Одна только Энида стонала.
Борнс приблизился к пленнику и поднёс раскаленное железо к его лицу, но Перси де-Винь вдруг остановил его.
— Нет, — сказал он, — мы сделаем кое-что получше этого!.. Вынь тряпку изо рта у этой женщины!.. Так!.. Ну, милорд Дениз, пусть её милый голосок убедит тебя! Делай, свое дело, Борнс, и делай его не спеша!
Раскаленное до-красна железо все ближе и ближе подвигалось к белому лбу
девушки.
   — Дьявол! Давай перо! — громко закричал Дениз.
   — Ха, ха, ха! — засмеялся Перси де Винь. — Я так и знал!.. Держи так железо, Борнс. Пусть он наслаждается этим зрелищем.
   Он перерезал ремни, которыми была связана правая рука Дениза, и дал ему
гусиное перо, пергамент и чернила.
   — Пиши: — Бертрам, я упал и сильно расшибся; я думаю, что умру здесь же, на месте... Прошу тебя, в силу данной нами друг другу клятвы, приехать ко мне. Я хотел бы передать через тебя несколько слов Эниде... (и скажешь их, милорд Дениз, прежде, чем умрешь). Ну, теперь подписывай свое имя!
   И Дениз, в страхе за то, что раскалённое железо выжжет его Эниде глаза,
написал это письмо, в котором он изменял своему другу и предавал его на
мучение.
   Но Энида не плакала, не рыдала.
   Когда письмо было написано, Дениза опять связали, и раскаленное железо было унесено. Тогда Перси стал насмехаться над ними обоими, но я не стану передавать вам того, что он говорил, и какие обиды наносил он им обоим...
   Наконец, их оставили одних, чтобы они могли подумать об ожидающих их
пытках... Девушка слышала, как стонал Де;низ... И вдруг он услыхал
её голос; она говорила очень тихо:
   — Дорогой мой, не огорчайся так; дорогой мой, я не буду плакать, не буду
сильно плакать, дорогой мой Де;низ; я рада, что я здесь, если это приятно тебе.
   А он всё стонал, потому что предал своего друга и вместе с тем потерял
и свою честь.
   — Дорогой Дениз, — снова заговорила несчастная девушка, — вместе со мною помолимся Господу Богу!.. — тут её голос сделался громче, и она начала читать простую латинскую молитву, которой научил её отец Алонзий — Богородицу; прочитав молитву, она повторяла её еще и еще раз...
И Де;низ, вслушиваясь в слова молитвы, дышал все ровнее и свободнее
и из глаз его струились тихие, неудержимые слёзы...
                III.
   За восемь миль от замка Перси, в городе Освестри, сэр Бертрам гулял со
своей невестой, лэди Элеонорой, вдоль изгороди, обсаженной шиповником, когда внезапно они заметили, что по саду к ним бежит какой-то маленький человечек, который, подбежав к Бертраму, быстро подал ему пергамент.
   — Откуда? — спросил коротко Бертрам.
   — Я — крестьянин из Гобуэна, ваша милость, — сказал маленький человек. — Я нашёл в горах какого-то солдата, который сильно расшибся. Это он писал своею рукой.
   Бертрам развернул пергамент и прочел послание, где буквы были написаны неровно, дрожащею рукою.
   — Да спасёт его Матерь Божия! Наверно, несчастный очень плох, — пробормотал он, и затем, повернувшись, закричал, чтобы ему седлали лошадь.
   Он отвел в сторону свою невесту и сказал:
   — Дорогая моя, Де;низ сильно расшибся и умирает. Я должен ехать к нему.
   — Да? Как жаль, Бертрам.
   — Он — лучший мой друг, — сказал Бертрам.
   Услышав эти слова, маленький человечек, стоявший в тени, улыбнулся; он глубоко презирал Бертрама и всех других людей, которые говорили таким образом.
   Немного времени спустя, Бертрам отправился в путь-дорогу при лунном свете, вместе с коренастым маленьким человечком.
   Не один раз спрашивал его Бертрам, далеко ли им еще ехать, — и всегда
получал в ответ одно и то же:
   — Милорд скоро к нему приедет.
   Наконец, они доехали до такого места, где дорога шла через мрачное горное ущелье. Вдруг Бертрам почувствовал, что его рука попала в петлю, затем в другую и в третью. Он повернулся, но ничего не увидел вокруг себя, потому что ему накинули на голову плащ; его стащили с лошади, и, хотя он отбивался, все это было напрасно: его связали и заткнули ему рот. Впрочем, и теперь еще не забыли того, что, отбиваясь, он так сильно толкнул ногою одного человека, что тот покатился замертво.
Посудите же сами, как удивились захватившие его люди, увидав, что этот человек, который был способен так бороться, потерял все свое мужество, когда его связали. Связанный, он сидел на пони, точно женщина, с головой, опущенной на грудь и согнутой спиной. Он был непомерно тяжел для бедного пони; и лошадь, тяжело дыша, никак не могла идти рысью, несмотря на все удары, которыми её осыпали. При язвительных насмешках, удары бичом сыпались и на Бертрама; но он только ворчал и покачивался в седле.
Приверженцы Перси де-Винь не издавались так над Денизом, ни даже над
его невестой, как они издевались над Бертрамом. Они говорили ему о том, какая участь ожидает его и шутили насчёт того, как жарится мясо и трепещут суставы во время пыток... Они до мельчайших подробностей описывали те страдания, которые терпят его товарищи, и их бедственное положение.
   Времени прошло много, и когда они доехали до замка Перси де-Винь, то зашла уже луна.
   Трудно было нести вверх по лестнице Бертрама, этого огромного ростом рыцаря, и его волоком волокли, как мешок, латники Перси-де-Винь. Когда же, наконец, втащили его в низкую, темную комнату, и так поспешили свалить на пол, что он упал на жаровню и лежал так, оглушенный падением и обожженный горячими угольями.
Внесли факелы, и затем вошел Перси де-Винь. Де;низ, увидав своего друга, вскочил на ноги, но опять упал, потому что был связан и не мог двигаться свободно.
   — Бертрам, Бертрам! — простонал он.
   Но Бертрам лежал на горячих угольях неподвижно и, конечно, не слышал
его слов...
   Весело засмеялся Перси де-Винь.
   — Вся компания!.. Славная компания!.. — сказал он, с силой вырывая тряпку из стиснутых зубов Бертрама, голова которого качалась при этом из стороны в сторону, — он был без чувств.
   — Посмотрите, мой добрый лорд Бертрам, на какой веселый пир пригласил
вас ваш друг.— Посмотрите! — кричал Перси де-Винь и тормошил Бертрама.
   Но Бертрам двигался от этих толчков, как мертвец. В воздухе чувствовался запах горелого; это дымилась его куртка, загоравшаяся от жаровни.
   — Ах, болваны! Неужели же вы убили его? — закричал Перси де-Винь.
                IV.
   Люди кинулись к лежавшему рыцарю...
   Вне себя Дениз бросился на Перси де Винь, несмотря на то, что был связан;
Перси не удержался на ногах и упал на каменные плиты. Он с яростью схватился за свой меч, разражаясь страшными проклятиями, и вдруг над ним поднялась мощная фигура... Бертрам, правда еще связанный по ногам, стоял перед ним, как воплощенный ужас; он уже сбросил со своих рук ремни, которые перегорели и испепелились, отпрыгнул назад и закричал во всю мочь:
   — За королевский дом!
   Он поднял с пола большую жаровню с горячими угольями и бросил ею в солдат Перси; те в ужасе отскочили назад в беспорядке, спотыкаясь и бранясь, под огненным дождём. Пустая жаровня сбила с ног поднявшегося, было, Перси де-Винь, и он снова упал на каменные плиты; тогда, выхватив из другой жаровни раскаленный до - красна прут,
Бертрам надавил ему коленом на грудь.
   — Вон отсюда, собаки, или я ослеплю его! — крикнул он, держа раскаленный прут над лицом Перси. — Прикажи твоим собакам выйти вон отсюда.
   И он все ближе и ближе подносилъ дымящееся железо к его глазам, так
что Перси в ужасе крикнул:
   — Прочь отсюда, болваны, прочь! Вон!
О, милорд, ведь это была только шутка...
Клянусь вам!
Воины попятились к двери и смотрели издали, что будет дальше.
— И я тоже шучу, — сказал Бертрам
и потряс прутом, так что Перси де-Винь вскрикнул.
   — Молчать, собака! — сказал Бертрам.— Ты беспокоишь миледи Эниду.
Левой рукой он придвинул ближе к себе другую жаровню с горящими угольями и сказал воинам через плечо:
   — Для вас, собаки, готов другой прут. Вон отсюда!..
   И те, сбившись в кучу, вышли за двери, что-то бормоча про себя...
Бертрам быстро вытащил из-за пояса у Перси кинжал, перерезал им ремни,
которыми были связаны его ноги, и с трудом поднялся, так как ноги у него затекли и онемели... Затем, держа кинжал под мышкой, он взял с жаровни другой раскаленный прут, а первый прут, остывший, положил назад в жаровню.
   Подкатись ко мне ближе, Дениз, — сказал Бертрам, — я освобожу тебя от пут!..
— Ну, право же сэр Бертрам, — застонал Перси, чуть не плача, — я отпущу вас со всеми почестями и с миром. С миром, добрый сэр Бертрам...
   Но Бертрам не отвечал на его слова. Наклонившись над Денизом, он перерезал ремни, которыми тот был связан.
   — Запри дверь, Дениз, мы хотим быть одни, — сказал Бертрам.
   Де;низ, у которого окоченели все члены, с трудом поднялся на ноги и пошёл, шатаясь и спотыкаясь, к двери.
   Увидав его, воины Перси стали осыпать его бранью, но большего они не посмели сделать, и дверь была заперта.
   — Этого мало, — сказал Бертрам, — надо забить клинья под дверь, чтобы она могла выдерживать натиск, как можно дольше!..
   И Дениз по его приказанию исполнил это, между тем как Бертрам все время сторожил Перси.
   Затем Дениз бросился к Эниде и перерезал ремни, которыми она была связана.
А Перси между тем снова заговорил жалобным голосом, что он отпустить их
с подарками, — с богатыми подарками; что он будет служить королю,  будет слушать ему верой и правдой, если они помирятся с ним сейчас...
   — Все в свое время, — сказал Бертрам; Дениз, мой друг, подай мне ремни
и тряпку.
   Бертрам и Де;низ быстро связали Перси и заткнули ему рот, — т. е. сделали с ним то же самое, что он сделал с ними. Дениз постарался затянуть
ремни покрепче; тогда Бертрам положил железный прут опять на огонь загородил, чем мог, дверь, вытащил у Перси де-Винь его меч и, севши около него, начал помахивать мечом; он все посмеивался, потому что это дело теперь казалось ему смешным.
   — Чего же мы ждём, Бертрам? — спросил, наконец, Де;низ нетерпеливо...
   — Мы ждём того, что сделает Бидайвер  — отвечал Бертрам и опять засмеялся.
   — Бидайвер? — воскликнула Энида.
   — Это моя добрая лошадь, — сказал Бертрам. — Её разбойники не поймали. Падая на землю, я выпустил из рук повода. Бидайвер взвился
на дыбы и поскакал назад, и я слышал по топоту копыт, что он скачет в галопе... Бидайвер прискачет в замок, переполошить всех, и мои
люди двинуться ко мне на выручку!..
   Предположения сэра Бертрама оправдались... Бидайвер, действительно, быстро вернулся домой, после поимки своего хозяина, и, подскакав к воротам замка, громко заржал. Из ворот вышел оруженосец Бертрама, Артур; он схватил лошадь под уздцы, посмотрел на её горячие, поднимавшиеся бока и пробормотал про себя: — Лошадь скакала в галоп две мили. А, может быть, даже и три. — Затем он крикнул находившимся в доме солдатам:
— Седлайте, седлайте лошадей! Сэр Бертрам взят в плен!
   Затем, вскочив на Бидайвера, он поскакал во весь опор туда, где жил
сэр Джон, в Нетерби, — тот самый, которого прозвали Джоном Кривоногим.
   А сэра Джона только что разбудили, потому что к нему пришёл отец бедной Эниды с жалобой на то, что разбойники увезли у него дочь.
   Едва только Артур и старик успели рассказать ему в кратких словах всю историю, как он высунул свою голову из окна и громко закричал: — Эй, трубачи! Играйте сигнал, чтобы садились на лошадей! Соберите мне сорок стрелков. Губерт, подай мне мою кольчугу! Позови ко мне Стивена Армстронга, дружок Артур.
   И он пошёл одеваться, между тем как на улице послышались звуки труб, и из домов выбегали солдаты, застегивая на ходу свои кольчуги.
Смотрите, вон они едут ночью — шестьдесят всадников, а двадцать
стрелков держатся за стремянные ремни; впереди всех едет высокий ростом худощавый человек, и за ним бежит собака которую он держит на привязи.   
   Это — Стивен Армстронг, известный искатель следов в пограничной области, и его ищейка Кургузка; они отыскивают следы Бидайвера по тому направлению, как он скакал в первый раз.
                V.
   Леди Элеонора сидела у окна и, напрягая зрение, старалась что-нибудь разглядеть в темноте. Король же, когда ему рассказали обо всей этой исторіи, поклялся, что он повесить Перси и всех его латников, если только Бертраму будет сделан какой-нибудь вред. И король послал конный отряд, приказав ему соединиться с отрядом сэра Джона, а верховые, расставленные цепью по дороге, должны были каждую минуту передавать королю все новости.
   Я не стану рассказывать о том, как ищейка Кургузка разыскала то место,
где был схвачен Бертрам, и обежала его кругом, или, как Стивен Армстронг
увидал одного убитого и, посмотрев на него, сказал: — Это — слуга де-Винь! — и поехал дальше в ночной темноте.
   Вернемся назад в ту комнату, где производились пытки, и где сидел Бертрам, помахивая мечом и посмеиваясь,
а рядом с ним — Дениз, держа за руку Эниду, такой расстроенный и сконфуженный.
   — Бертрам, — сказал, наконец, Дениз тихим голосом.
   —Ну?
   — Ведь это письмо написал я.
   — И я очень рад этому, — весело отвечал Бертрам.
   — Из страха, что меня будут пытать,— я заставил тебя приехать в такое место, где стали бы пытать и тебя...
   — Ах, Дениз! — воскликнула девушка. — Сэр Бертрам, это они хотели пытать меня, и он сделал это потому, что боялся за меня. Ах, сэр Бертрам, мне стыдно перед вами, но, но... право же это было слишком жестоко!..
Бертрам подошёл к Денизу и крепко схватил его за руку.
   —Дениз, кто осмелится осуждать тебя? — сказал он. — Клянусь честью, тебя не осудят за это ни я, ни тот, кто бывал в твоём положении!..
   Сказав эти слова, он засмеялся.
   — Ну, право же, они не сделали мне никакого вреда.
   За стенами замка послышались какие-то звуки, — это были топот ног и бряцанье оружия. Бертрам подбежал к узкой щели, служившей вместо окна.
   По скале поднимались солдаты. В воздухе жужжали и свистели выпущенный ими стрелы.
   — За королевский дом! — крикнул изо всей мочи Бертрам.
   — По приказу короля! — послышался вслед за этим ответный крик, а потом Бертрам услыхал стук топоров, которыми рубили ворота замка.
   Раздались дикие боевые крики:
   — Стрелки, стрелки! Все на приступ! Бей их, бей!
   Послышался страшный шум и треск двери под ударами топоров.
   Затем кто-то постучался в дверь их комнаты и громко закричал:
   — Милорд, что делать? Милорд!
   Но Перси де-Винь был не в состоянии сказать хотя бы одно слово.
   Приверженцы Перси де-Винь начали уже ломать дверь, наваливаясь на нее...
   Бертрам протянул меч Денизу.
   — Он очень легок! — сказал он, а сам взял с жаровни два раскалённых докрасна железных прута.
   Сорванная с петель дверь упала в комнату, и тогда с громким криком:
   — За королевский дом! — были пущены вход железные прутья и меч...   
   Поднялась невообразимая свалка, в которой несколько минут ничего нельзя было разобрать, пока, наконец, сэр Бертрам и Дениз не остановились над грудой павших воинов Перси де-Винь. По лестнице уже поднимались к ним, с громкими криками, приверженцы королевского дома, и защитники Перси де-Винь были все перебиты.
   Разбойничий замок был взят приступом, и вскоре после того отряд пустился в обратный путь и ехал очень весело, дорогою распевая песни, сложенные в честь храбрости рыцарей, — и на рассвете приехал в Освестри.
   Но, я не рассказал вам еще о том, как Дениз сделался рыцарем…
                VI.
  В этот желанный день, в то время, когда заходило солнце, у короля был приём, и король непременно хотел видеть их всех и услышать от них самих, что с ними случилось. Опустив смущенно глаза, Дениз начал рассказывать откровенно, как было дело. Он дошёл уже до того, как Перси приказал ему писать письмо... и вдруг выступил вперед Бертрам, который сказал следующее:
   — С вашего позволения, государь, я расскажу, что было дальше. Он не хотел писать письмо, несмотря на то, что ему угрожали пыткой. Поэтому негодяй Перси сам написал дрожащей рукой и неровным почерком письмо, которое принесли мне. Все остальное не имеет никакого значения.
   — Не имеет значения! — сказал со смехом король. — Клянусь честью, самое лучшее впереди.
   Но Дениз смотрел на Бертрама и не мог промолвить ни слова. Энида ласково улыбнулась Бертраму и, поклонившись королю, стала рассказывать ему о подвигах рыцаря.
   — Но, миледи, — воскликнул Бертрам, — вы придаете слишком много значения моему маловажному поступку!
   — Если этого мало, то, что же значит, по его мнению, сделать много? — воскликнул король.
   А Бертрам, видя, что король сегодня находится в хорошем расположении духа, упал перед ним на колени и сказал:
   — Государь, я прошу у вас милости! Дениз дважды спас меня от смерти.
Один раз — от раскалённого до красна железа, а в другой раз тогда, когда мы
бились у двери. Я прошу вас, государь, о том, чтобы вы наградили его за это.
   — И я, государь, прошу вас о том же, — сказала леди Элеонора, — потому что Де;низ своею отвагой спас жизнь моему жениху...
   — Клянусь, что я как нельзя более охотно сделаю это, — воскликнул король.
   И затем, в присутствии всего двора, он посвятил Дениза в рыцари.
   Но после этого Дениз с Энидой пришли к Бертраму и Элеоноре, и Де;низ
сказал:
   — Миледи, мы должны сказать вам то, чего он не хотел говорить. Бертрам
не хотел пристыдить меня, но мне всё-таки стыдно.
   И он рассказал ей то, что было на самом деле, а Элеонора слушала его со слезами на глазах.
   — Теперь, миледи, вы знаете, что нужно думать обо мне, — сказал, наконец, Дениз и печально отошёл от неё.
   — Сэр Дениз! — сказала леди Элеонара и взяла за руку его и Эниду: — друзья мои, могу ли я осуждать вас? Ах, сэр Дениз! не лучше ли, что это случилось именно так? Но, конечно, мы должны возблагодарить Бога и Пречистую Его Матерь.
— За то, что нам был послан сэр Бертрам, — сказала Энида, и при этом у
Элеоноры заблестели глаза.
   — Да, — сказала она чуть слышным голосом.
   — За такие-то пустяки, право так! — воскликнул со смехом Бертрам.
   Элеонора обернулась, подняла кверху глаза и с улыбкой посмотрела на него, — а он стоял за ней — такой широкоплечий, сильный, честный и благородный...
   — По правде сказать, смотря на вас, нельзя назвать пустяками то, что вы сделали, милорд, — сказала она, вполне счастливая, с тихим смехом.