2020 г. Дневниковые записи 25 Жизни моей середина

2020 г. Дневниковые записи 25 Жизни моей середина

Продолжение

30 апреля 2020 г. Когда поэзия не нужна, вульгаризируется человеческая речь. Это мой пересказ чьей-то мысли по какому-то радио. Можно пародировать мою вторую смешную фразу…

Говорили по скайпу с моей горячей подругой, она так же бушует, как я, если её что-то заденет за живое.

Дебат Марии Захаровой с А. Навальным.

Слушала Дмитрия Львовича Быкова с интересом. Он получает много писем.
Немного удалось записать: «Школа — это зло, я её ненавидел, но любил литературные уроки… Переписка — это творческий акт.

Я письма не люблю, в них раскрываешься слишком… Себя хвалить плохо… У Набокова человек живёт в двух мирах. Он религиозен… Диссонанс души человека, не могущего понять, что мы бессмертны…

Бог и бессмертие — это две бездны… Человека надо переплавить, переделать… Набоков — высокий моралист… Гинзбург подавлял в себе чувствительность».

Быков говорит о гениальности Блока, о том, что нет хорошей биографии поэта. Говорит о блокаде, о том, что у блокадного человека нет пола, что на войне нет секса. Те, у кого есть смысл — живёт. «Записки блокадного человека».

Я выключаю радио — прерван поток Жизни.

1 мая. Во сне вокруг меня много людей, я перемешиваю что-то съестное, сделанное кем-то, будет суп. Бросаются в глаза мужчина и женщина. Она рассказывает о себе, она немолода и несчастна. Мы садимся за трапезу, мужчина садится между женщиной и мной. Я в роли наблюдателя. Мы все обездолены.

Наяву пришёл компьютерный мастер Илья, бесплатно восстановил мне интернет, сказав: «Я хочу Вам помочь». Он дал свой телефон. Я подарила ему конфеты Коркунов.

Была я в состоянии изнеможения эти дни от нервов натянутых, страха и тревоги.

Не в силах была включать интернет.
Кто-то не спит, и я не сплю -
Слушаю Быкова Диму.
Не оторваться. Внемли ему,
Жизни моей середина -
В плане того, что я молода
И развиваю, наверно,
Тело физическое и тела
Тонкие — закономерно.

1 мая 2020 г. Ночь

Я читала книгу В. В. Смирнова о тамплиерах, потом заглянула в книгу отца Александра Меня.

Молитвы Феофана Павлодарского исцеляли людей. Он был духовником царской семьи. 19 февраля 1940 г. архипастырь умер.

Размышляла о себе, я со многими незнакомыми людьми разговариваю везде, с цветами в доме. Недавно по радио говорили, что это плохо — разговаривать с цветами. Я не очень поняла, почему. Вероятно, от одиночества человек говорит, а вероятнее от тёплого чувства к братьям нашим зелёненьким.

2 мая. Снилась немолодая женщина потерявшая работу, её вещи, мой красный плед.
По радио передача об анархистах. Позже звучит чудесный голос композитора, написавшего песню о расстреле Хулиана Гримау.

Павел Глоба в передаче Анны Пугач сказал «Надо верить в лучшее и его приближать».

Святым

Без вашей помощи я не смогу
Стать просветлённым человеком.

7 апреля 2017 г.

Л.И. Василенко о книге Володи Ерохина "Вожделенное отечество":

«... Но речь идёт не о проблемах, которых полно и которые не решаются, а о жизни среди проблем.

Проблемами занимались социологи — автор их хорошо знает и живо о них пишет. Что-то они придумали, поняли, предложили. Но не они светят миру. Не от них приходит радость, поэзия и музыка жизни.

Августин когда-то говорил: если вас спросят, зачем вы стали христианами, отвечайте просто — чтобы стать счастливыми, обрести полноту жизни. Августин стал христианином от великой любви к Богу и ближнему и от готовности всю жизнь отдать на служение. Но у нас в Москве православными часто хотят стать из-за отвращения к жизни, отчуждения от людей, озабоченности собой. Где-то здесь таится вражда к себе и к Богу.

Но кто приходит в Церковь именно по этой причине, охотно сохраняет её в себе нетронутой, бережёт, не позволяет Богу вынуть из души эту занозу. И отвращение к жизни легко переходит в неприязнь и ненависть если не к самому Православию, то к каким-то кругам в Церкви, или к тем, кто ближе, — к друзьям, к жене, к детям.

Кончается по-разному. У одних депрессией, у других бурной общественной активностью, с мрачной агрессией к «демократам», «жидам», обновленцам» или же на другом социальном полюсе — к «монархистам», «патриотам»...

А у иных всё кончается просто пьянством, разводами и прочим. Безрадостное, бездуховное, никчёмное благочестие. Узнаются такие персонажи в Володиной книге, но о них он говорят бегло — это банкроты, даже если они вовсю шумят и действуют, находя много сторонников.

Жизнь меняют другие — те, кто открыл душу свету свыше. «Свет во тьме светит». Погасить Свет никому не под силу. Жизнь продолжается, и итоговая черта ей не подводится — нам ли её подводить? Но есть где-то безошибочное, я думаю, Володино чувство: «А здорово мы оторвались!»

Внутренне мы уже свободны: нас не съели, хотя погибли многие, куда более достойные, чем мы, а нам дано жить и действовать дальше. Правда, в полумраке, без торжествующей победной песни. Жизнь — это путь, и если нас позвали, надо идти, понимая, что есть риск не дойти до цели. «Вдоль дороги лес густой, с бабами-ягами», — вспоминается другой Владимир. Пусть и не дают забыть о «плахе с топорами» в конце дороги той, но главное впереди — Свет жизни. «Где Бог, там свобода».

Свобода — для дела, чтобы жить убедительно, с усилием, преодолевать косность жизни. Иначе — сползание вниз, движение назад, в никуда. Свобода — это риск, ответственность, мужество. За право жить кем-то заплачена очень большая цена, нельзя дремать, тосковать, кайфовать.

Кто работает всерьёз, тот тосковать не будет. Что же делать? — Восстанавливать разорванные нити духовной преемственности. Среди хаоса и развалин создавать очаги осмысленной жизни. Противодействовать маразму. Духовно расти. Свидетельствовать истину. Содействовать Богу в том, чтобы Он растил нас и других. Пока очаги малы, они едва ли что изменят, но если их станет больше, если они будут солидарны в главном, тогда жизнь будет преображаться.

Примеры есть. Они — в книге. Бог явил свою милость к автору, привёл в оазис смысла и труда, который создавал священник Александр Мень — свидетель веры и служитель Слова, мученик за правду Христову. Он был чуток к Богу, прекрасно понимал людей, трудился, полностью отдавая себя на служение, рисковал по-крупному и знал, что значит побеждать зло добром. Он хранил верность древней традиции русского Православия — полуразрушенного, разорённого, униженного.

В Церкви тоже немало волков и шакалов, но в ней есть жизнь, труд и духовная глубина, в ней тайна и святость, мимо которой безучастно проходят столь многие. Восприятие автором Православия и России — глубоко личное, живое. Автор видел многое, и сравнивать ему есть с чем. И вывод его светлый: «Россия — совесть мира. В этом смысл России».

Картина Бориса Семёновича Илюхина