Рыба

                1

   Городской двор. Разгар лета. До вечерней успокоительной прохлады еще далеко. В тени из-под развесистого зеленого клена доносится отрывистая разноголосица: «Ходи с аза... Пусто – два... Шестерочного-то, баяна, прижать надо... А вы, все-таки, козла лысого получите!.. Самим рога наставим!.. Ага, ты  вот как пошел, а я поперек – дуплюсь»

   За дощатым врытым в землю столиком сидят мужики. Играют пару на пару в домино. Семен Кукуев, до пояса раздетый, с рыжим золотистого отлива и взмокшим от пота волосом, торчащего веером над жилистой шеей, будто хвост у жарого голубя турмана, с размаху шлепает пятерней по столу. Черные продольные костяшки со светлыми глазками, что перепуганные тараканы, подпрыгивают и шарахаются врассыпную.

   - Рыба! – выкрикивает он. Невзначай оборачивается, смотрит желтыми, словно в пивной пене, азартными глазами и удивленно с придыханием произносит: - Ого-о!
            
   Рядом проходит худощавый мужичок, в красноватой сбившейся кепке и при пятнах будто у покосившегося грибного мухомора. Под ломанным козырьком отсвечивают темные выпуклые очки, и торчит стручком перца нос, обгорелый на солнце. За плечами на узловатой тесьме болтается связка телескопических удочек. С правой руки свисает кольчатый садок, в чешуйчатом серебристом блеске, обложенный крапивой.

   - Вот это рыба! – восклицает Семен. – Погоди, рыбачок.
   
   Прохожий приостанавливается, смотрит в небо, разглядывая проплывающее облако, похожее на рака с оторванной клешней. Напарник Семена по игре, бритоголовый Иван, басовито произносит:
   - Не рыбачок, а настоящий рыбак!.. Рыбу-то всамделишную наловил.

   Всей четверкой выскочили из-за стола, взяли незнакомца в круг, присев на корточки, приговаривая:
   - Богатый улов!.. Караси, что лопушные листы... На что клевали?
   - На червей, - ответил редкозубым ртом незнакомец.

   - Ух-ты, на простых червяков!.. Дай хоть одного подержать. – Семен вытащил из садка самого значительного. Запустил ему в рот, наподобие червя выползка, мосластый палец. – Небось, как тащил, удильник в дугу гнулся. Помнится: в детстве поймал такого, всю ноченьку от пережитого не спал.

   - А я и посейчас этаких ловлю.
   - Ловишь-то, где?
   - В воде.
   - Понятственно, что не из земельки выдираешь... В месте каком?
   - А где сырость и кочки торчком.
   - Сельцо-то с названием, кое по близости имеется?
   - Сельцо... названье, - вспылил рыболов, - скажи шустрикам, они и спозаранку на мое прикормленное местечко, шасть.
    
   Компания, разом хмыкнув в носы, приподнялась.
   - Мы, что же, на сорванцов смахиваем? – стали наперебой выговаривать братья-близнецы, Миша и Гриша, похожие друг на друга, несмотря на значительный возраст, словно в зеркальном отражении: лицами, одеждой, ужимками, а так же голосами. – Завтра, ведь, выходной день. Ну, хочешь, позади шагов за сорок пойдем?.. И впредь, учти, никогда на твое место не сядем. Мы, что же... Как звать-то?
            
   - Аркадием, – отозвался уже с веселой задоринкой рыбак. - Это я так, для проформы, наговорил. Приглянулись вы из окна мне. Сидят, думаю, в духоте двора фишками шуруют, чепуховиной занимаются. Сам-то я, поди, с полугодика как из Камышина  сюда на жительство переехал. Пенсион по вредности химических работ на десяток годков выхлопотал. – Он снял очки, выказывая слезливые воспаленные глаза, хотя очень подвижные, будто воровато прыгающие зайцы в капустных грядках. Затем потер морщинистую, как сеточный садок, шею. Продолжал говорить: – Да и в коллективе дело поразвлекательнее зачинается. Вестимо, доминошники, народец вздорный, крикливый. Только, чур, при ловле сидеть тихо, не шастать зазря по берегу, рыбу не пугать. И мне ловить не мешать!

   Семен погрозил сотоварищам тем же кривым пальцем, побывавшего во рту у карася:
   - Поняли! Что бы ни гу-гу...
   - Ну, раз понятливые. Значит, завтрева утречком и встречаемся тутотка.
               
   Деловито распорядившись, рыболов торопливо зашагал к подъезду дома. Они, поглядывая на разбросанное домино и пережевывая чудаковатые его фразы, усмехнулись: «Пусть-де, теперь, мальчишки конопатые чепуховиной занимаются. У нас дело поразвлекательнее зачинается». Поспешили к ближайшему овражку. Накопать для рыбной ловли червей.   
      
   Итак, ранним прохладным утром, известная усидчивая компания, позевывая от недосыпа и взбрыкивая для вящей бодрости ногами, под предводительством удачливого рыболова из Камышина, дружественною ватагой двинулась в сторону автовокзала. Дорогой высказывались: кому и с какими трудностями довелось найти и привести в порядок давно позабытые снасти. А уже, находясь в автобусе, увозящего из привычных городских улиц на вольные виды природы, охотно обменивались крючками, плющеным под грузила свинцом. Вязали узлы и тянули на разрыв лески: выдержат ли в случае встречи с рогатой, как сам черт, корягой. Или, не менее, по самый локоть размером, сильной в воде рыбиной.

   Аркадий тихонько посиживал в сторонке, посмеиваясь над забавной суетой новоиспеченных рыболовов. Как-то не выдержал, высказался:
   - Мои-то удочки, как кони, в лоске. Всегда наготове располагаются. Э-эх, доминошники...
   - Москва не сразу строилась.
   Ответил с укоризной один из братьев: Миша, а может быть, Гриша. Аркадий прошелся въедливым испытывающим взглядом, стараясь найти у близнецов отличительные черты, но лишь пробормотал себе под нос: «Ить, как природа точность соблюла. Двигаются только по-разному. И оба, гм, лопоухие».
               
   Близ небольшой деревушки вышли из автобуса. Где-то, за едва видимыми крышами домом в бушующей зелени садов, промычала корова. Семен причмокнул языком:
   - Молочка бы парного испить на дорожку. - Заметив же на столбе эмалированный щиток со сбитыми первыми буквами, указывающий название деревни, прочитал по складам: - "... иловка. – Поглядел на Аркадия, спросил: – Маниловка, что ли, как у Гоголя в «Мертвых душах?» 
   - Обманиловка, – ответил с усмешкой Аркадий. – Поспешай, доминошники. Не то подкатит на лесопеде обманиловская баба. Всучит за деньжонки, в кубышках дутым, вместо парного молочка, скисшую простоквашку. Так песенки страдательные в животинушках зачнутся.
   
   Оглядывались. Не гонится ли по пятам на колесам по плутоватая молочница. Дабы скоротать путь, шагали прямиком по мягкому шелковистому лугу. Разнотравье, восхищая живыми неповторимыми красками цветения, широким охватывающим потоком двинулось навстречу. В медвяном насыщенным ароматом воздухе порхали бабочки, стрекотали и разноцветными брызгами вылетали из-под самых ног крылатые кузнечики. Аркадий, отмахиваясь пятнистой кепкой от изжелта-темных кусачих слепней, приставших именно к нему, как к признанному ходоку, указывал в сторону туманной розовой дымки, подсвеченной солнцем.

   - Не отставать, доминошники!.. Рыба куда охотнее по рани клюет.   
   Насмешливого весьма прыткого на язык командира могли бы с легкостью обогнать, но помня про забавный уговор, они скрадывали шаги.
               
   Подул ветерок. Туман сдвинулся, стал рассеиваться на витиевато курящиеся струйки, исчезая в свежих воздушных протоках. Открылась вытянутая, похожая на длинный зеленеющий чулок лощина, тучно заросшая камышом. В глубине, за строем широколистных зарослей неслось оглушительное кваканьем лягушек.
               
   - Тутотка и ловить будем, – объявил заглавный рыболов. Колесом выпятил грудь и с решимостью бесстрашного пловца ухнул с головой в беспросветные камышовые джунгли.
   Следом, по чавкающему грязью лазу, добрались до воды, обласканной голубизной неба и ярко искрящимся солнцем. Нарезая по глади расходящиеся усы волн, там и сям с проворством носились серые утки, обрабатывая клювами сочные водоросли. Глазастые стрекозы, в шелесте слюдяных крыльев, кружились и зависали неподвижными вертолётиками.
               
   - Так-так, - проговорил Аркадий, - левее, крайнее, мое место. Чур, за мною не ходить, потому как дальше топь зачинается. Слышь-те, чмоканье. Сунется ежели кто, к кикиморам болотным в цепкие объятья угодит. Расходитесь. Ищите прогалы или устраивайте новые. – Он торопливо на ходу защелкал одной из раздвижных удочек и скрылся в беспросветных зарослях.
               
   Шелест понемногу унимался. Над игривой водой, в бурканье донных пузырей, будоража мечтательное воображение, раскидывались снасти с чуткими разноцветными поплавками. Под липкими пристальными взорами началось волнующие ожидание клёва. 
   - У меня тюкнуло, - произнес радостный Семен, расположившемуся рядом Ивану, не просматриваемого в чащобе растений. - Ах, не засеклась рыбёха толстопузая.
   - Говори потише, не то Аркадий осерчает.

   - Да мы, поди, от братцев метрах в двадцати находимся. А до того и еще дальше… У-ух, опять тюк-тюк и мимо.
   - А ты на танцульках не подсекай. Пусть наплыв в сторону поведёт… О, и у меня клюет… Есть-есть. Тяну!      
   Семен, не имевший стульчика, тут же подскочил к счастливому соседу.
   - Мелковат что-то, - проговорил Иван, снимая с крючка серебристого карасика. – Отпущу.
   - Первая рыбка не отпускается, - предупредил Семен, – плохая примета.
               
   Иван потянулся за целлофановым пакетом. Карасик тем временем трепыхнулся в руке и выскользнул в воду.      
   - Растяпа! – выразился Семен и поспешил к своему месту, где несколько погодя возвестил: - Ага, попался! Куда значительнее твоего упущенного будет. От меня-то уж не уйдет.   
   Семен прилгнул: карасик был еще мельче размером. Он пустил его в садок и резко для слышимости зашлепал по воде ладонью. Однако садок был старым, носивший следы синюшной плесени. Сообразительная рыбка, завидев махровую прореху, взмахнула на прощание хвостиком и исчезла в глубине.
               
   Семен о случившейся оказии умолчал. Зато для вящей бдительности, поддал строгого щелчка своему с горбинкой посередине носу. Отхватил ножиком болтающийся на ботинке шнурок, принялся за латание дырки. 
   - Есть, – проговорил тем временем Иван, - граммов, этак, на пиесят потянет. Ни то, ни сё, но на жаркое, пока, за неимение лучшего экземпляра, оставить позволительно. Где же, интересуюсь, лапотники-то плавают?
   - А ты голову бы не высовывал, – подковырнул Семен, - побаиваются они, поди, с голыми мертвецкими черепами, ужастиков.
   
   - Да сынок мой на парикмахера выучивается. Вот на тятеньке бесплатную практику проходить вздумал. Впрямь, под капустный кочан окромсал. От стыдобы нашедшей выбриться-то наголо и пришлось. Х-ха! Кстати, касаемо вас, рыжих, солнцем меченых, в природе предрасположенность к заносчивости имеется.
 
   - Из облАсканных солнышком, - поправил Семен, - на зависть обществу, из коих выдающиеся личности выходят.
   - Значит, у тебя всё ещё впереди?
   - А то!
   - Проявишь, значит, себя в какой-нибудь области. И долго ли ожидать?
   - Ни так, чтобы и очень. 
               
   Пристраивая к колышку починенный садок, Семен раздумывал, что и по части рыбной ловле можно порядком преуспеть: обрести славу искусного рыболова. Не найдя же взглядом на воде поплавка, резко взмахнул удилищем. Но вновь на свет Божий выскочила с вялым сопротивлением, болтающаяся на крючке, малая рыбешка.
               
   Время шло… Ловиться продолжали, будто штампованные, однообразные с детскую ладошку рыбешки. Комары донимали. В зарослях с запахом гнили, куда не  пробивались лучи благодатного солнца, тем и наступившая дневная жара была ни почем. И хотя от непременных звонких шлепков полегло их немало – писклявое неистребимое войско насаждало свои уставные правила. Семен, дабы развеяться, сходил навестить братьев... Возвратился, проговорил:

   - У братцев также, хорошая рыба не ловится.
   - А у всамделишного, какие дела? – спросил Иван, запихивая разом в рот маслянистый пончик, запивая из бутылки шипучим квасом.
   - Братцы не велели тревожить… И у него, должно быть, не лучше. День-то знойный выдался. Крупняки, небось, в яминах холодных отстаиваются.
               
   Клёва вскоре и вовсе не стало. Чтобы скоротать время, Семен придумал, какое ни есть, а все же развлечение: складывал стопкой битых комаров перед лупоглазой мордкой, расположившегося на кочке лягушонка, который, однако, без особых понятий, мечтательно пялился на стройно вальсирующих в небе стрекоз. Тогда догадливый кормилец шевелил стопку травинкой, и оп! - был восхитительный успех. 
 
   - Собира-аемся! – наконец-то глухо донесся голос Аркадия.
   Выбрались на вольный проветриваемый простор. Аркадий, сверкая очками, стоял на бугре, что казался великаном. Семен с удивлением заглянул в его садок.
   - Ого! Раз, два... Трех солидный рыбех отловил. А у нас одна мелкота.

   - Э-эх, счетовод, – ответствовал задиристо предводитель, - я с кошачьей радостью не связываюсь. Хвост да чешуя. Чистишь-чистишь, да после жарки одними косточками давишься. А тут чешуя с ногОть, и во рту будет ломОть… Э-эх, да что это, глядайте-ка все сюда, - звонко, как справный жеребчик, прогоготал Аркадий, - у Сенички удочка, такая да рассекая. Смех разбирает: в лопинах, изолентой сикось-накось перехлестана. От первой же знатной попавшейся рыбы, дак с хрустом пополам сложиться.
          
   Семен от смущения опустил глаза, с растяжкой в голосе спросил:
   - На червей изловили-с?
   - На самых… Только черви мои особенные: пахучие, в укропе насиженные.
   - Классно! – произнес один из братьев.
   - Ловить надо уметь, Миша!
   - Не Миша я, а Гриша.          
   - Ну, Гриша, - поправился с озорством в глазах Аркадий и, скакнув с бугра, зашагал опять же впереди, отмахиваясь кепкой от принявшейся носиться с жужжанием над ним луговой оравы слепней. – Поторапливайся, доминошники! Не то к автобусу опоздаем. Да и обманиловская баба, видать, заждалась вас с дутой простоквашкой.

   «Кого-кого, - плелись позади, пришептывая, - если и нажгла когда-то молочница на скисшем молоке. Нас-то не проведет. Не настолько доверчивые простаки. Вначале маленько из пробочки на вкус испробуем». И пылкое воображение живо рисовало вертлявую, неряшливо одетую, бабу. На гнутом, будто у горного козла, руле велосипеда болтается сетка с кургузыми мятыми баклагами. Она оченно прищуривает плутовские глазки и силится на все лады расхваливать сомнительного вида свой пропавший залежалого вида товарец. Интересно, каковы же гляделки эти - бесстыжего цвета - в щелках будут?.. Однако к некому сожалению, подойдя вовремя к остановке, карикатурного вида молочницы поблизости так и не оказалось.

                2   
               
   После трудовых будничных дней бывшая доминошная компания основательно подготавливалась к следующей субботней рыбалке. Накупила разно-разных пластиковых катушек с прозрачной и чистой как слеза леской. Липких крючков - прямых и с цепкими наискосок подгибами, - вороненых или покрытых серебристым никелем, а то и ясной позолотой. Под вечерок встречались у стола с хвастливым показыванием новых приобретений.
   - Смотрите, – говорил с особенным душевным подъемом Семен, держа за блестящее колечко карманные, со спичечный коробок, электронные весы, - смотрите, нужно точно, а не на глазок определять вес пойманной рыбы.
 
   Пошарив взглядом, чтобы такое взвесить, он подцепил валявшийся у лавки ржавый скрюченный гвоздь. На табло тут же высветилось: тринадцать граммов.
   - Пустяки, - сказал Иван.
   - Не пустяки, – утверждал владетель весов, - потому, как говорят, рыбная ловля к спорту приравнивается. А на соревнованиях даже миллиграммы чемпиона выявляют.
   - Мы же не на чемпионат собираемся.
   - А все-таки, - Семен показал стройный, как веретенце, поплавок с яркой малиновой вершинкой.

   - Точно, как у Аркадия! – восхитился Иван.
   - Где достал? – спросил один из братьев.
   - На рынке, у дедка бородатенького прикупил.
   - О-о! – сказал другой брат, - я завтра в обеденный перерыв туда-то сгоняю.
               
   Говорили, спорили и с нетерпением поглядывали на часы: не пора ли возвращаться  домой с рыбной ловли счастливому камышинскому пенсионеру?.. И когда он появился, почтительно привставали со скамеек, протягивая для дружественного приветствия, соскучившиеся по ужению, руки. Аркадий, в этот раз, прикрякнул словно селезень, и сам для всеобщего обозрения, старательно выложил из садка на стол весь свой завидный улов.
               
   - Ого! Опять удалось. – Семен по обыкновению с восхищением пересчитал рыбу. - Вот это да-а. Восемь лапотников.
   - Ловить уметь надо, – форсисто ответил Аркадий. В черных сияющих стеклах очков так и прыгали раскосые зайцы. - Сегодня! – торжественно добавил он, точно собираясь поздравить всех со знаменательной датой. - Сегодня это вам в подарок. Каждому поровну, по паре получается.
               
   - Все-таки, как-то... - уклончиво ответил Семен. - Может, вот-вот и сами поймаем подобных авантажных рыбин?
   Аркадий, выпятив нижнюю губу, покачал головой; дескать, еще у некоторых кишка тонка будет. Он освободился от тяжеловесной ноши и, точно под мелодию бравурного марша, танцующей горделивой походкой удалился.
               
   Наконец-то закончилась долгая рабочая неделя. И снова поутру дружественная веселая компания под предводительством важного камышинского рыболова, и под залетные напевы шаловливого ветра в распахнутые окна автобуса, катила в том же направлении. Семена, будто подменили: он стоял (хотя имелись свободные места),  придерживаясь за вертикальный поручень; с шиком разодетый в зеленый со светлыми разводами костюм, при шляпе, с лихо загнутыми кверху полями. Ботинки, изысканно начищенные гуталином, пускали ослепительные блёстки. Что статный военный, вскидывал молодцевато плечами, держа наизготовку на носке ботинка, манерно английскому солдату, новешенькое, сверкающее зеркальными кольцами, орудие ловли. Рядом из дутого рюкзака выглядывали широкая спинка раскладного стульчика и внушительных размеров садок из прочной нержавеющей стали. 
 
   - Ну, теперь-то нашего товарища Кукуева, - проговорил Иван, - и с подзорной трубой среди кустов не сыщешь.
   - И правильно, - невозмутимо подтвердил Семен, - у рыб тоже глаза имеются, пугаться понапрасну не будут.
   - А если утка на шляпу сядет и гнездо совьет?
   - И это не дурственно. Потому как я и с рыбой, и с дичиной буду.
   Аркадий, прикрывая ладонью потертое и лоснящееся, подобно пистолетной кобуре колено на брюках, с усмешкой добавил:
   - А как корзину прихватил бы. И с грибками был.
               
   Шутили, смеялись по разному… Выскочив из автобуса, Семен поинтересовался:
   - Что-то снова не видать обманиловской молоночницы?      
   - Пёс ее  знает, может подол цепью зажевало, выехать больше неучем, - ответил Аркадий и, едва ступив на луг, с лихостью замахал кепкой на поджидавшую его летающую эскадрилью слепней. – У-у, злодеяки! Паров бы вам химических подфукать.
               
   Семен, размечтавшийся в сей раз на восхитительный успех в рыбной ловле, летел впереди. Следом, за одержимым на первенство чемпионом и другие нетерпеливые ноги молодых скакунов - сколько не пытались - никак не смогли совладать с рассудительными головушками; выхаживали навскидку по травам, обгоняя вожака.
   - Извиняемся, Аркадий!.. Заждались. Не терпится. Не переживай, местечко твое в полном спокойствии оставим.   
   - Мчитесь-мчитесь, доминошники, – высказался он, отставая, – мне и самому что-то кисленького захотелось. Поискать щавельку, что ли?
               
    На новые улучшенные снасти клев был значительно успешнее. Но, опять же никак, ни кому не удавалось помериться силой, хотя бы с печальным сходом, хорошей рыбины.
    Братья, не испытывая подобного удовольствия, пропустили особо любопытного Семена к заглавному рыбаку, настрого предупредив:
   - Только без топанья! И смотри, в бучило не ухни. Да извинись за беспокойство.
               
   Семен угукнул и бесшумно на цыпочках, как заправский разведчик, стал с осторожностью пробираться по узкому коридору зарослей. И вот он увидел на возвышенном и более проветриваемой от комаров полоске земли, согбенную, с низко опущенной головою, сонливо покоившуюся на стульчике фигурку Аркадия. Под берегом же в бурливых всплесках садок с крупной пойманной рыбой так и ходил ходуном. Глаза у удивленного следопыта вмиг вылезли на лоб. Забыв извиниться за непрошеный визит, он воскликнул:

   - Вот это рыба!
   Камышинский рыболов вздрогнул от испуга, очнулся:
   - Что случившись, доминошничек?
   - Да как же так? - разводил руками Семен. - У меня черви с укропом, и постным маслом подправлены. Но ни одной - авантажной.
   - Черви… постное масло, - с ворчанием произнес Аркадий. - А сегодня им перловочка на анисовых каплях полюбилась. И жмышком, ко всему, подкармливал.
   - У меня черви только, - чуть ли не всхлипнул с досады Семен.
   - Что же ты за рыболов такой, коли с одной насадкой ездишь, - упрекнул Аркадий. Однако, не жалея, отсыпал из посудинки с пригоршню пышно пропаренных зерен.
               
   Несказанно обрадованный визитер по ходу обратного следования разносил вместе с пахучим анисовым запахом приятную весть об успешном ужении на перловку. Насадкою поделился с братьями, Иваном. Про плиточные кусочки жмыха, вложенные ему в карман Аркадием, однако промолчал, потому как из состязательных спортивных интересов страстно возжелал, хотя бы и не поравняться с завидным уловом камышинского рыболова. Среди других все-таки выделиться. 
               
   На перловку рыба попадалась реже, хотя несколько ровнее. «Девяносто семь граммов», - взвесил на весах самую предпочтительную Семен. Хотелось дотянуть до ровного веса. Он достал из банки самого жирного червяка и начал запихивать карасю в рот, тихонько приговаривая: "На-ка, милок, откушай". Карась упирался, вертел хвостом. Наконец, за не должное насильственное обращение, сделал на ладонь кормильцу "кака", чем больше облегчился в весе. 
    - Собира-аемся! - оповестил тем временем Аркадий.

                3
               
    Только вот что приключилось в третью поездку к вышеописанному месту рыбной ловли - такой увлекательной и мало предсказуемой... Семен с видом бывалого знатока в совершенстве познаний искусного ужения жаберных, показывал в салоне автобуса под свежим душистым парком, аккуратно расфасованные по пакетам и баночкам: дутый распаренный горох, красноватую проклюнувшуюся пшеницу, маринованные зерна кукурузы, белую - с доброе яблоко, - круто сваренную манку. И не только.   
               
   - Не-ет, ребятушки, - для вящего убеждения выражался он, - рыбалка ни каких мелочей не терпит. Теперь-то я к ней подготовился основательно. Главное, вот, – он вытащил из кармашка рюкзака пузырек с масляно-золотистой жидкостью, – вот. Друг детства срочной бандеролью из столицы выслал. Бешеный клев! – называется.
               
   На овальном стекле виднелась цветная картинка с изображением страшной акульей пасти, вцепившейся мертвой хваткой в  бочёнок с этой чудодейственной смесью, скрепленный аж якорной цепью. По пояс раздетый разудалый матрос вытягивает из волн крутых акулу на горюче-песчаный берег. Семен эффектно вознес над головой пузырек, взболтнул и решительным образом сорвал пробку. Приставил к носу. Зачарованный чУдным запахом неслыханных заморских пряностей, повеявших с благоухающих тропических широт, возвестил:
               
   - Совершеннейшая амброзия! - Огладил ладонью свой разгоряченный выпуклый лоб, будто у выдающегося мирового мыслителя, одухотворенного пылкой затеей. Следом резко склонил горлышко к выставленным насадкам. С бульканьем, до самого донышка, выплескал всё содержимое. Раздувая ноздри, потянулся и сам к несказанно ароматным насадкам. Попробовал на вкус. С бурно развившимся аппетитом, стал с жадностью вкидывать зерна в рот. Котом мартовским от удовольствия мурлыкая, жевал и – и проглатывал. Сочно причмокнув, откусил и от манки с полу-бока. Толстыми покрасневшими губами, присовокупил: 
               
   - Обалдеть можно-с! Сам бы всё съел, да рыбе надо. – Далее ласкательными круговыми движениями по ходу часовой стрелки поводил рукою с нервно оттопыренными пальцами по животу, где должно, как в огненной топке, начиналось удивительно славное действо пищеварения. Далее Семен выхватил из рюкзака огромный с румяной корочкой бублик. Засверкал выпученными глазами. Схватил в оскаленные зубы.
   - Замри! – произнес Иван, - дай сотовиком на память запечатлею. Ты ведь сейчас, такой духанчик, на стадного разъяренного быка с кольцом в ноздрях похожий.
            
   Но, едва выйдя из автобуса, Семен отчего-то кисло поморщился. С искательной озабоченностью осмотрелся по сторонам. Вдруг, будто конь, взбрыкивая ногами, чуть ли не галопом понесся вперед.
   - Чтой-то с ним? - спросил Иван. 
   - Должно так, - предположил Аркадий, - от цельного флакона бешеных капель пузень взбунтовало. – И прокричал в след: – Эй, шатоломный, смотри-ка там в камышах, к кикиморам в липкие объятья не угоди!
               
   - Куку-уй! – прокричал Иван, - рюкзак-то сбрось, что как... Как добежать не успеешь?
   - Я-те покажу, Кукуя! – погрозил было кулаком Семен. Да куда там с разборками, только шустро-быстрее поскакал.         
   - Ха-ха-ха! - несся над лугом, поднимая в небо птиц, дружный раскатистый хохот.
               
   Когда Иван подошел к своему месту ловли, Семена так и не увидел. Подумал: «Видно, не в шутку досталось...» И лишь через какое-то довольно продолжительное время, послышался его встревоженный голос:
   - О-го-го... Сюда!      
   - Никак, духан, в трясину угодил? 
             
   Иван поспешил на помощь. Семен все-таки находился на берегу - сухом и твердом - с уже подоспевшими братьями. Стоял в чистой одежде. Вскидывал руками, будто держал над головой полыхающую огнем чурку.
   - Ого-го... Вот это да-а!

   - Чего гогочешь, как гусь лапчатый? - расспрашивали его. - Где Аркадий-то?
   - Тонет, - ответил он с бесовским блеском в глазах.
   - Как это, то-онет? А сам топчешься на его месте? Где тонет-то? Спасать скорее!
   Тут Семен пошел в припляс, напевая:       
   - Самый лучший рыболов. За нос нас водить здоров!

   - Во, расходился... Совсем обалдел, что ли, от бешеного клева?
   - Ого... Вот это, да!
   - Эй, ответь с толком, что не тонет Аркадий, а щавельку поискать вышел?

   - На зелененьком лужку, щавельку-то щавельку!.. Только вот что, слухайте олухи. Как гибельно тонет, похеривает слава лучшего рыболова. Смотрите, – Семен заговорил спокойнее, указывая пальцем, - смотрите: садок его в воде под берегом пустой висит. Рогачиков выглядывает по три пары, а в середине-то одной удочки тю-тю. Где же такая будет. А? – Он начал рассказывать обстоятельнее: - Сижу я, значит, ребятушки, в кустах весь скрюченный, моченьки нет. Да, окажись, неподалеку. И просматриваю, значит, в просветы Аркадия. Раскидывает он снасти, да сам чего-то по сторонам озирается. Ну, думаю, что-то не ладное происходит. И правда: сунул он в пазуху тряпичный мешок, схватил в руки один из не разложенных удильников, да из зарослей нырк. Та-ак. Я, значит крадышком, да и следом. Гляжу, пригнулся он и в балочку спустился. А дальше, неподалеку, другая низина в деревьях виднеется. Вот и весь сказ. Рыбы здесь, выходит, не водится авантажной.

   - Как это?!
   - Ну, мало ли чего, - убеждал Семен, - год какой засушливый выдался. Пересох водоем до дна и вымерз в зимнюю пору. Теперь заново возрождается... Идем!
   - Куда?
   - А туда, где рыба эта самая водится.

   - Как-то без приглашения неловко, - проговорили братья, – вестимо, грибники, что охотники свои хоженые дорожки стараются в секретности содержать.
   - Здесь иного рода свойство, – довершал Семен, – отличись-ка там, где все ловят. Тогда уж и ходи гоголем, нос задирай. Не то он нас, ребятушки, в неловкое щекотливое положение незаслуженно ставит.   
               
   С наскоро собранным снаряжением спустились в поросшую шелковистой растительностью балку. Синими ручейками ускользали из-под ног юркие ящерки. По мягким бархатистым склонам, островками и вразброс, красными фонариками выглядывала из-под листочков полевая земляника. Раздумывая о предстоящей щепетильной встрече с камышинским рыболовом, опустились на колени, полакомиться сладкой ягодой. «Ожидация» закончилась так: хитростный лазутчик, будто зверек, на четвереньках, с трепещущим мешком в зубах выскочил навстречу. Нежданно-негаданно, узрев перед собою засаду лиц с удивленными вытянутыми физиономиями, охнул со страхов. Выронил удочку и мешок с пойманной рыбой. Что заправский кузнец, выпрыгнул из балки. Но, не услыхав за собою топота мстительной погони, вдруг опутанный травами, закружился волчком на месте и замер точно каменный истукан. Стручковатый был опушен, словно нацелился пронзить собственную грудь. Смиренная, ещё совсем недавно жизнедеятельная фигурка, весьма прыткая на язык, сдавалась на милость победителей.
            
   - Ничего, - проговорили братья-близнецы, подходя к нему, - понимаем! Растерял здоровье на вредных химических работах. И другое... Пары реактивные, злые, как видимо и на душевные свойства цепкие корешки пустили. Выходит, и не виновный, ты вовсе.   
   Аркадий, вкрадчиво глянув на братьев, с тоскливостью рассудил: «И чего это я у них лопоухость обнаружил? Правильные и хорошие они люди!» Он перевел дух, ответил:
   - Будто и не винова... Я и сам было нынче же, хотел признаться в грешном деле. Да вот, что проказливый мальчонка, вошел в роль обманщика. Заигрался. 
               
   Сутулясь и покашливая, он спустился вниз, подобрал рыбу с удочкой и полез в затхлые камышовые заросли. А они, ещё толком не осознавая о своём новом предназначении без предводителя, так глупо потерявшего к себе уважительное отношение, приближались к новым синеющим водам. Семен на радостях тут же ввернул в оборот речи, ныне модное на слуху, но сказанное на свой лад, французское словечко: 
 
   - Лепотища какая! Смотрите, ребятушки: берега вокруг чистые, в березах белых. Без комаров-толкунов...
               
   Что же было дальше в этот непростой на события день?.. Только лугом, обратным ходом к автобусной остановке, после завершенной рыбной ловли, они весело шагали, рассказывая о своих пережитых впечатлениях.   
   - Удивительно, – высказывались братья, - рыб мы во многом превосходим величиною. Но до чего сильны те в своей водной стихии. С каким напряженным упорством сопротивляются: стараются завести снасти в гущу водорослей или под коряги. Плещутся, выпрыгивают свечой. Вода кипит, что порою кажется, схватке не будет конца. И если бы не земля, наша родненькая под ногами, самих бы в темную гибельную пучину затащили. Ну и силища! А ежели уйдет какая? Она, стало быть, вышла из схватки победительницей. И повезло ей, стало быть, куда больше нашего. Удивительно! 
   
   Любитель первенствовать Семен, радовался по полной, потому как вытащил двух отличнейших карасей. Самый достойный весил: один килограмм и девятьсот девяносто девять граммов. Иван подшучивал:
   - Да твой пузанчик вместе с весами столько тянет.
   - Нет, - уверял Семен, - мои весы точнейшие в мире и сами себя не взвешивают.
   Братья поймали трех рыб на двоих. Иван – одну. Другую – упустил. А упущенная, как правило, в счет не входила.

   - Ребятушки, оглянитесь, – произнес Семен. 
   Шествие, порядком отставая, замыкал Аркадий, о котором почему-то забыли. Он с приспущенной головою, спотыкаясь на кочках, плелся позади дружной компании. Слепни гулливым роем, довольствуясь случаем душевного уныния нашедшего на старого знакомца, носились кругом и немилосердно жгли в оголенную шею.
         
   - Как бы тово, чемпион-то наш, - договорил Семен, - от расстройства в Камышин не укатил. Он же нас, сидней, на свет вольный вытащил. Не то бы мы, в сей распрекрасный денечек, за столом щелястым «козла" забивали бы?

   Семен укоротил шаг. Ровняясь с Аркадием, отпугнул гомонивших вокруг него слепней, заговорил с ним на посторонние темы. При подходе к остановке, поинтересовался о молочнице. На что Аркадий, пощипывая кончик носа, с тяжкими вздохами, сожалея о своих проделках, ответил:
   - Да присочинил я всё... Не живет здесь подобной велосипедистки… И деревушка, вовсе, не Обманиловкой называется.

   Он сказал настоящее название селения, хотя которое уже не имело былого значения.
             
   Подъехал автобус. Аркадия взялись подталкивать к распахнутым дверям. Он же из каких-то внутренних побуждений топал ногами, по-козлиному упирался, не возжелал входить первым. Тогда развеселая компания подхватила легковесное податливое тело на руки и с дружеским хохотом затащила в салон. Там, по ходу движения автобуса, посадила у окна на самое удобное видное место. Аркадий стыдливо прикрывал ладонями замасленные колени на брюках, блестевшие что пистолетная кобура. Но он мало-помалу переставал конфузиться. Совершенно невзначай, расслабился. Беспомощно уронил голову на подставленное плечо, сидевшего рядом Мише, а, может быть, Грише. И провалился в глубокий сон. Удивленный Иван, кивнув на спящего предводителя, проговорил:

   - Ну, Кукуев, берегись! Как пить дать, все равно он обловит тебя в следующую настоящую, по-честному, рыбалку.
   - Отшуме-ел камы-ыш, – напел замысловато Семен отрывок из какой-то лирической песни. Прищурил желтый, словно в пивной пене глаз, с растяжкой прибавил: – Это мы еще посмо-отрим! Хотя, конечно, опыта у него куда побольше накопилось. А что как, подготовиться основательнее придется. С другом детства из столицы перезвонюсь. Присоветует, что либо, дельное...