Рыба

                1

   Городской двор. Разгар лета. До вечерней успокоительной прохлады еще далеко. В тени из-под развесистого зеленого клена доносится отрывистая разноголосица: «Ходи с аза... Пусто – два... Шестерочного-то, баяна, прижать надо... А вы, все-таки, козла лысого получите!.. Самим рога наставим!.. Ага, ты  вот как пошел, а я поперек – дуплюсь»

   За дощатым врытым в землю столиком сидят мужики. Играют пару на пару в домино. Семен Кукуев, до пояса раздетый, с рыжим золотистого отлива и взмокшим от пота волосом, торчащего веером над жилистой шеей, будто хвост у жарого голубя турмана, с размаху шлепает пятерней по столу. Черные продольные костяшки со светлыми глазками, что перепуганные тараканы, подпрыгивают и шарахаются врассыпную.

   - Рыба! – выкрикивает он. Невзначай оборачивается, смотрит желтыми, словно в пивной пене, азартными глазами и удивленно с придыханием произносит: - Ого-о!
            
   Рядом проходит худощавый мужичок, в красноватой сбившейся кепке и при пятнах будто у покосившегося грибного мухомора. Под ломанным козырьком отсвечивают темные выпуклые очки, и торчит стручком перца нос, обгорелый на солнце. За плечами на узловатой тесьме болтается связка телескопических удочек. С правой руки свисает кольчатый садок, в чешуйчатом серебристом блеске, обложенный крапивой.

   - Вот это рыба! – восклицает Семен. – Погоди, рыбачок.
   
   Прохожий приостанавливается, смотрит в небо, разглядывая проплывающее облако, похожее на рака с оторванной клешней. Напарник Семена по игре, бритоголовый Иван, басовито произносит:
   - Не рыбачок, а настоящий рыбак!.. Рыбу-то всамделишную наловил.

   Всей четверкой выскочили из-за стола, взяли незнакомца в круг, присев на корточки, приговаривая:
   - Богатый улов!.. Караси, что лопушные листы... На что клевали?
   - На червей, - ответил редкозубым ртом незнакомец.

   - Ух-ты, на простых червяков!.. Дай хоть одного подержать. – Семен вытащил из садка самого значительного. Запустил ему в рот, наподобие червя выползка, мосластый палец. – Небось, как тащил, удильник в дугу гнулся. Помнится: в детстве поймал такого, всю ноченьку от пережитого не спал.

   - А я и посейчас этаких ловлю.
   - Ловишь-то, где?
   - В воде.
   - Понятственно, что не из земельки выдираешь... В месте каком?
   - А где сырость и кочки торчком.
   - Сельцо-то с названием, кое по близости имеется?
   - Сельцо... названье, - вспылил рыболов, - скажи шустрикам, они и спозаранку на мое прикормленное местечко, шасть.
    
   Компания, разом хмыкнув в носы, приподнялась.
   - Мы, что же, на сорванцов смахиваем? – стали наперебой выговаривать братья-близнецы, Миша и Гриша, похожие друг на друга, несмотря на значительный возраст, словно в зеркальном отражении: лицами, одеждой, ужимками, а так же голосами. – Завтра, ведь, выходной день. Ну, хочешь, позади шагов за сорок пойдем?.. И впредь, учти, никогда на твое место не сядем. Мы, что же... Как звать-то?
            
   - Аркадием, – отозвался уже с веселой задоринкой рыбак. - Это я так, для проформы, наговорил. Приглянулись вы из окна мне. Сидят, думаю, в духоте двора фишками шуруют, чепуховиной занимаются. Сам-то я, поди, с полугодика как из Камышина  сюда на жительство переехал. Пенсион по вредности химических работ на десяток годков выхлопотал. – Он снял очки, выказывая слезливые воспаленные глаза, хотя очень подвижные, будто воровато прыгающие зайцы в капустных грядках. Затем потер морщинистую, как сеточный садок, шею. Продолжал говорить: – Да и в коллективе дело поразвлекательнее зачинается. Вестимо, доминошники, народец вздорный, крикливый. Только, чур, при ловле сидеть тихо, не шастать зазря по берегу, рыбу не пугать. И мне ловить не мешать!

   Семен погрозил сотоварищам тем же кривым пальцем, побывавшего во рту у карася:
   - Поняли! Что бы ни гу-гу, что-либочки.
   - Ну, раз понятливые. Значит, завтрева утречком и встречаемся тутотка.
               
   Деловито распорядившись, рыболов торопливо зашагал к подъезду дома. Они, поглядывая на разбросанное домино и пережевывая чудаковатые его фразы, усмехнулись: «Пусть-де, теперь, мальчишки конопатые чепуховиной занимаются. У нас дело поразвлекательнее зачинается». Поспешили к ближайшему овражку. Накопать для рыбной ловли червей.   
      
   Итак, ранним прохладным утром, известная усидчивая компания, позевывая от недосыпа и взбрыкивая для вящей бодрости ногами, под предводительством удачливого рыболова из Камышина, дружественною ватагой двинулась в сторону автовокзала. Дорогой высказывались: кому и с какими трудностями довелось найти и привести в порядок давно позабытые снасти. А уже, находясь в автобусе, увозящего из привычных городских улиц на вольные виды природы, охотно обменивались крючками, плющеным под грузила свинцом. Вязали узлы и тянули на разрыв лески: выдержат ли в случае встречи с рогатой, как сам черт, корягой. Или, не менее, по самый локоть размером, сильной в воде рыбиной.

   Аркадий тихонько посиживал в сторонке, посмеиваясь над забавной суетой новоиспеченных рыболовов. Как-то не выдержал, высказался:
   - Мои-то удочки, как кони, в лоске. Всегда наготове располагаются. Э-эх, доминошники...
   - Москва не сразу строилась.
   Ответил с укоризной один из братьев: Миша, а может быть, Гриша. Аркадий прошелся въедливым испытывающим взглядом, стараясь найти у близнецов отличительные черты, но лишь пробормотал себе под нос: «Ить, как природа точность соблюла. Двигаются только по-разному. И оба, гм, лопоухие».
               
   Близ небольшой деревушки вышли из автобуса. Где-то, за едва видимыми крышами домом в бушующей зелени садов, промычала корова. Семен причмокнул языком:
   - Молочка бы парного испить на дорожку. - Заметив же на столбе эмалированный щиток со сбитыми первыми буквами, указывающий название деревни, прочитал по складам: - "... иловка. – Поглядел на Аркадия, спросил: – Маниловка, что ли, как у Гоголя в «Мертвых душах?» 
   - Обманиловка, – ответил с усмешкой Аркадий. – Поспешай, доминошники. Не то подкатит на лесопеде обманиловская баба. Всучит за деньжонки, в кубышках дутым, вместо парного молочка, скисшую простоквашку. Так песенки страдательные в животинушках зачнутся.
   
   Оглядывались. Не гонится ли по пятам на колесам по плутоватая молочница. Дабы скоротать путь, шагали прямиком по мягкому шелковистому лугу. Разнотравье, восхищая живыми неповторимыми красками цветения, широким охватывающим потоком двинулось навстречу. В медвяном насыщенным ароматом воздухе порхали бабочки, стрекотали и разноцветными брызгами вылетали из-под самых ног крылатые кузнечики. Аркадий, отмахиваясь пятнистой кепкой от изжелта-темных кусачих слепней, приставших именно к нему, как к признанному ходоку, указывал в сторону туманной розовой дымки, подсвеченной солнцем.

   - Не отставать, доминошники!.. Рыба куда охотнее по рани клюет.   
   Насмешливого весьма прыткого на язык командира могли бы с легкостью обогнать, но помня про забавный уговор, они скрадывали шаги.
               
   Подул ветерок. Туман сдвинулся, стал рассеиваться на витиевато курящиеся струйки, исчезая в свежих воздушных протоках. Открылась вытянутая, похожая на длинный зеленеющий чулок лощина, тучно заросшая камышом. В глубине, за строем широколистных зарослей неслось оглушительное кваканьем лягушек.
               
   - Тутотка и ловить будем, – объявил заглавный рыболов. Колесом выпятил грудь и с решимостью бесстрашного пловца ухнул с головой в беспросветные камышовые джунгли.
   Следом, по чавкающему грязью лазу, добрались до воды, обласканной голубизной неба и ярко искрящимся солнцем. Нарезая по глади расходящиеся усы волн, там и сям с проворством носились серые утки, обрабатывая клювами сочные водоросли. Глазастые стрекозы, в шелесте слюдяных крыльев, кружились и зависали неподвижными вертолётиками.
               
   - Так-так, - проговорил Аркадий, - левее, крайнее, мое место. Чур, за мною не ходить, потому как дальше топь зачинается. Слышь-те, чмоканье. Сунется ежели кто, к кикиморам болотным в цепкие объятья угодит. Расходитесь. Ищите прогалы или устраивайте новые. – Он торопливо на ходу защелкал одной из раздвижных удочек и скрылся в беспросветных зарослях.
               
   Шелест понемногу унимался. Над игривой водой, в бурканье донных пузырей, будоража мечтательное воображение, раскидывались снасти с чуткими разноцветными поплавками. Под липкими пристальными взорами началось волнующие ожидание клёва. 
   - У меня тюкнуло, - произнес радостный Семен, расположившемуся рядом Ивану, не просматриваемого в чащобе растений. - Ах, не засеклась рыбёха толстопузая.
   - Говори потише, не то Аркадий осерчает.

   - Да мы, поди, от братцев метрах в двадцати находимся. А до того и еще дальше… У-ух, опять тюк-тюк и мимо.
   - А ты на танцульках не подсекай. Пусть наплыв в сторону поведёт… О, и у меня клюет… Есть-есть. Тяну!      
   Семен, не имевший стульчика, тут же подскочил к счастливому соседу.
   - Мелковат что-то, - проговорил Иван, снимая с крючка серебристого карасика. – Отпущу.
   - Первая рыбка не отпускается, - предупредил Семен, – плохая примета.
               
   Иван потянулся за целлофановым пакетом. Карасик тем временем трепыхнулся в руке и выскользнул в воду.      
   - Растяпа! – выразился Семен и поспешил к своему месту, где несколько погодя возвестил: - Ага, попался! Куда значительнее твоего упущенного будет. От меня-то уж не уйдет.   
   Семен прилгнул: карасик был еще мельче размером. Он пустил его в садок и резко для слышимости зашлепал по воде ладонью. Однако садок был старым, носивший следы синюшной плесени. Сообразительная рыбка, завидев махровую прореху, взмахнула на прощание хвостиком и исчезла в глубине.
               
   Семен о случившейся оказии умолчал. Зато для вящей бдительности, поддал строгого щелчка своему с горбинкой посередине носу. Отхватил ножиком болтающийся на ботинке шнурок, принялся за латание дырки. 
   - Есть, – проговорил тем временем Иван, - граммов, этак, на пиесят потянет. Ни то, ни сё, но на жаркое, пока, за неимение лучших экземпляров, оставить позволительно. Где же, интересуюсь, лапотники-то плавают?
   - А ты голову бы не высовывал, – подковырнул Семен, - побаиваются они, поди, с голыми мертвецкими черепами, ужастиков.
   
   - Да сынок мой на парикмахера выучивается. Вот на тятеньке бесплатную практику проходить вздумал. Впрямь, под капустный кочан окромсал. От стыдобы нашедшей выбриться наголо пришлось. К-ха! Кстати, касаемо вас, рыжих, солнцем меченых, в природе предрасположенность к заносчивости имеется.
 
   - Из облАсканных солнышком, - поправил Семен, - на зависть обществу, из коих выдающиеся личности выходят.
   - Значит, у тебя всё впереди?
   - А то!
   - Проявишь, значит, себя в какой-нибудь области. И долго ли ждать?
   - Не так, чтобы и очень. 
               
   Пристраивая к колышку починенный садок, Семен раздумывал, что и по части рыбной ловли можно порядком преуспеть: обрести славу искусного рыболова. Не найдя взглядом на воде поплавка, резко взмахнул удилищем. Но вновь на свет Божий выскочила с вялым сопротивлением, болтающаяся на крючке, малая рыбешка.
               
   Время шло… Ловиться продолжали, будто штампованные, однообразные с детскую ладошку рыбешки. Комары донимали. В зарослях с запахом гнили, куда не  пробивались лучи солнца, тем и наступившая дневная жара была ни почем. И хотя от непременных звонких шлепков полегло их немало – писклявое неистребимое войско насаждало свои уставные правила. Семен, дабы развеяться, сходил навестить братьев... Возвратился, проговорил:

   - У братцев также, хорошая рыба не ловится.
   - А у всамделишного, какие дела? – спросил Иван, запихивая разом в рот маслянистый пончик, запивая из бутылки шипучим квасом.
   - Братцы не велели тревожить… И у него, должно быть, не лучше. День-то знойный выдался. Крупняки, небось, в яминах холодных отстаиваются.
               
   Клёва вскоре и вовсе не стало. Чтобы скоротать время, Семен придумал, какое ни есть, а все же развлечение: складывал стопкой битых комаров перед лупоглазой мордкой, расположившегося на кочке лягушонка, который, однако, без особых понятий, мечтательно пялился на игриво вальсирующих в небе стрекоз. Догадливый кормилец шевелил стопку травинкой, и оп! - был восхитительный успех. 
 
   - Собира-аемся! – наконец-то глухо донесся голос Аркадия.
   Выбрались на вольный проветриваемый простор. Аркадий, сверкая очками, стоял на бугре, что казался великаном. Семен с удивлением заглянул в его садок.
   - Ого! Раз, два... Трех солидный рыбёх отловил. А у нас одна мелкота.

   - Э-эх, счетовод, – ответствовал задиристо предводитель, - я с кошачьей радостью не связываюсь. Хвост да чешуя. Чистишь-чистишь, да после жарки одними косточками давишься. А тут чешуя с ногОть, и во рту будет ломОть… Э-эх, да что это, глядайте-ка сюда, - звонко, как справный жеребчик, прогоготал Аркадий, - у Сенички удочка, такая да рассекая. Смех разбирает: в лопинах, изолентой сикось-накось перехлёстана. От первой же знатной попавшейся рыбы, дык с хрустом пополам сложиться.
          
   Семен от смущения опустил глаза, с растяжкой в голосе спросил:
   - На червей изловили-с? Что-либочки...
   - На самых… Только черви мои особенные: пахучие, в укропе насиженные.
   - Классно! – произнес один из братьев.
   - Ловить уметь надо, Гриша!
   - Не Гриша я, а Миша я.          
   - Ну, Миша, - поправился с озорством в глазах Аркадий и, скакнув с бугра, зашагал опять же впереди, отмахиваясь кепкой от принявшейся носиться с жужжанием над ним луговой оравы слепней. – Поторапливайся, доминошники! Не то к автобусу опоздаем. Да и обманиловская баба, видать, заждалась вас с дутой простоквашкою.

   «Кого-кого, - плелись позади, пришептывая, - если и нажгла когда-то молочница на скисшем молоке. Нас то не проведет. Не настолько доверчивые простаки. Вначале маленько из пробочки на вкус испробуем». И живое пылкое воображение рисовало вертлявую, неряшливо одетую, бабу. На гнутом, будто у горного козла, проевшей ржой руле велосипеда болтается сетка с кургузыми мятыми баклагами. Она до невозможности прищуривает плутовские глазки и на все лады силится расхваливать свой сомнительного вида пропавший товарец. Интересно, какого бесстыжего цвета её гляделки - в щелках будут?.. Однако, к некому сожалению, подойдя вовремя к остановке, карикатурного вида молочницы поблизости так и не оказалось.

                2   
               
   После трудовых будничных дней бывшая доминошная компания основательно подготавливалась к следующей субботней рыбалке. Накупила разно-разных пластиковых катушек с леской, чистой подобно горной водице. Липких крючков - прямых и наискосок с цепкими насечками, - вороненых или покрытых серебристым никелем, а то и ясной солнечной позолотой. Под вечерок встречались у стола с хвастливым показыванием новых приобретений.
   - Смотрите, – говорил с особенным душевным подъемом Семен, держа за блестящее колечко карманные электронные весы, - смотрите, нужно точно, а не на глазок определять вес пойманной рыбы.
 
   Пошарив взглядом, чтобы такое взвесить, он подцепил валявшийся у лавки ржавый скрюченный гвоздь. На табло тут же высветилось: тринадцать граммов.
   - Пустяки, - сказал Иван.
   - Не пустяки, – утверждал владетель весов, - рыбная ловля, говорят, к спорту приравнивается. А на соревнованиях даже миллиграммы чемпиона выявляют.
   - Мы же не на чемпионат собираемся.
   - А все-таки, - Семен показал стройный, как веретенце, поплавок с яркой малиновой вершинкой.

   - Точно, как у Аркадия на удочке! – восхитился Иван.
   - Где достал? – спросил один из братьев.
   - На рынке, у дедка бородатенького прикупил.
   - О-о! – сказал другой брат, - я завтра в обеденный перерыв туда сгоняю.
               
   Говорили, спорили и с нетерпением поглядывали на часы: не пора ли возвращаться  домой с рыбной ловли счастливому камышинскому пенсионеру?.. И когда он появился, почтительно привставали со скамеек, протягивая руки для дружественного приветствия, соскучившиеся по ужению. Аркадий, в этот раз, прикрякнул словно селезень, и сам, для всеобщего обозрения, старательно выложил из садка на стол весь свой завидный удивительный улов.
               
   - Ого! Опять удалось. – Семен по обыкновению пересчитал рыбу. - Вот это да-а. Восемь лапотников.
   - Ловить уметь надо, – форсисто ответил Аркадий. В черных сияющих стеклах очков так и прыгали хитроватые раскосые зайцы. - Сегодня! – торжественно добавил он, точно собираясь поздравить всех со знаменательной датой. - Сегодня это вам в подарок. Каждому поровну, по паре получается.
               
   - Все-таки, как-то неудобностно, - уклончиво ответил Семен. - Может, скоро и сами поймаем подобных авантажных рыбин?
   Аркадий, выпятив нижнюю губу, покачал головой; дескать, еще у некоторых кишка тонка будет. Он освободился от тяжеловесной ноши и, точно под мелодию бравурного марша, танцующей горделивой походкой удалился.
               
   Наконец-то закончилась долгая рабочая неделя. И снова поутру дружественная веселая компания под предводительством важного камышинского рыболова, и под залетные напевы шаловливого ветра в распахнутые окна автобуса, катила в том же направлении. Семена, будто подменили: стоял (хотя имелись свободные места),  придерживаясь за вертикальный поручень; с шиком разодетый в зеленый со светлыми разводами костюм, при шляпе, с лихо загнутыми кверху полями. Ботинки, изысканно начищенные гуталином, пускали ослепительные блёстки. Он, что статный военный, вскидывал молодцевато плечами, держа на изготовку на носке ботинка, манерно английскому браво-напыщенному солдату, новешенькое орудие ловли, изящно сверкающее, для дальнего заброса, кольцами. Рядом из дутого рюкзака выглядывали широкая спинка раскладного стульчика и внушительных размеров садок из прочной нержавеющей стали. 
 
   - Ну, теперь-то нашего товарища Кукуева, - проговорил Иван, - и с подзорной трубой среди кустов не сыщешь.
   - И правильно, - невозмутимо подтвердил Семен, - у рыб тоже глаза имеются, пугаться понапрасну не станут.
   - А если утка на шляпу сядет и гнездо совьет?
   - И это не дурственно. Потому как я и с рыбой, и с дичиной буду.
   Аркадий, прикрывая ладонью замызганное и лоснящееся, подобно пистолетной кобуре колено на брюках, с усмешкой добавил:
   - А как корзину прихватил бы. И с грибками был.
               
   Шутили, смеялись по разному… Выскочив из автобуса, Семен поинтересовался:
   - Что-то снова не видать обманиловской молоночницы?      
   - Пёс ее  знает, может подол цепью зажевало, выехать больше неучем, - ответил Аркадий и, едва ступив на луг, с лихостью замахал кепкой на поджидавшую его летающую эскадрилью слепней. – У-у, злодеяки! Паров бы вам химических подфукать.
               
   Семен, размечтавшийся в сей раз на восхитительный успешный лов, летел впереди. Следом, за одержимым на первенство чемпионом и другие нетерпеливые ноги молодых скакунов - сколько не пытались - никак не смогли совладать с рассудительными головушками; выхаживали навскидку по травам, обгоняя вожака.
   - Извиняемся, Аркадий!.. Заждались. Не переживай, местечко твое счастливое в полном спокойствии сохраним.      
   - Мчитесь-мчитесь, доминошники, – с придыханием, высказался он, – мне и самому кисленького, от головных болей, захотелось. Поискать щавельку, что ли?
               
    На новые улучшенные снасти клев был значительно успешнее. Но, опять же никак, ни кому не удавалось помериться силой, хотя бы с печальным сходом, хорошей рыбины.
    Братья, не испытывая подобного удовольствия, пропустили особо любопытного Семена к заглавному рыбаку, настрого предупредив:
   - Только без топанья! И смотри, в бучило не ухни. Да извинись за беспокойство.
               
   Семен угукнул и почти бесшумно, на цыпочках, как заправский разведчик, стал с осторожностью пробираться по узкому коридору зарослей. И вот он увидел на возвышенном и более проветриваемой от комаров полоске земли, согбенную, с низко опущенной головою, сонливо покоившуюся на стульчике фигурку Аркадия. Под берегом же в бурливых всплесках садок с крупной пойманной рыбой так и ходил ходуном. Глаза у удивленного следопыта вылезли на лоб. Забыв извиниться за непрошеный визит, он воскликнул:

   - Вот это рыба!
   Камышинский рыболов вздрогнул от испуга, очнулся:
   - Что случившись, доминошничек?
   - Да как же так? - разводил руками Семен. - У меня черви с укропом, и постным маслом подправлены. Но ни одной - авантажной. Что-либочки...
   - Черви… постное масло, - с ворчанием произнес Аркадий. - А сегодня им перловочка на анисовых каплях полюбилась. И жмышком, ко всему, подкармливал.
   - У меня черви только, - чуть ли не всхлипнул с досады Семен.
   - Что же ты за рыболов такой, коли с одной насадкой ездишь, - упрекнул Аркадий. Однако, не жалея, отсыпал из посудинки с пригоршню пышно распаренных зерен.
               
   Несказанно обрадованный визитер по ходу обратного следования разносил вместе с пахучим анисовым запахом приятную весть об успешном ужении на перловку. Насадкою поделился с братьями и Иваном. Про плиточные кусочки жмыха, вложенные ему в карман Аркадием, однако промолчал, потому как из состязательных спортивных интересов страстно возжелал, хотя бы и не поравняться с завидным уловом камышинского рыболова. Среди остальных все-таки выделиться. 
               
   На перловку рыба попадалась реже, хотя несколько ровнее. «Девяносто семь граммов», - взвесил на весах самую предпочтительную Семен. Хотелось дотянуть до ровного веса. Он достал из банки самого жирного червяка и начал запихивать карасю в рот, тихонько приговаривая: "На-ка, милок, поправься". Карась упирался, вертел хвостом. Наконец, за не должное насильственное обхождение, сделал на ладонь кормильцу "каку", чем облегчился в весе. 
    - Собира-аемся! - оповестил тем временем Аркадий.

                3
               
    Только вот что приключилось в третью поездку к вышеописанному месту рыбной ловли - такой увлекательной и мало предсказуемой... Семен с видом бывалого знатока в совершенстве познаний искусного ужения хвостато-жаберных, показывал в салоне автобуса под свежим душистым парком, аккуратно расфасованные по пакетам и баночкам: дутый распаренный горошек, красноватую проклюнувшуюся пшеницу, маринованные зерна кукурузы, белую, - с доброе яблоко - круто сваренную манку, припудренной сахарной ванилью. И не только.   
               
   - Не-ет, ребЯтушки, - для вящего убеждения выражался он, - рыбалка даже мельчайших погрешностей не прощает. Теперь-то я к ней подготовился основательно. Главное, вот, – он вытащил из кармашка рюкзака пузырек с розовой, что ясная зорька, жидкостью. – Друг детства срочной бандеролью из столицы выслал. Бешеный клёв! – называется.
               
   На овальном стекле виднелась цветная картинка с изображением страшной акульей пасти, вцепившейся мёртвой хваткой в бочёнок, скрепленный якорной цепью. От зуб свирепой хищницы тот лопается и фонтанирует малиновыми струями. Дюжий в полосатой тельняшке матрос вытягивает подводного монстра на морской в развесистых пальмах берег. Семен эффектно вознес над головой пузырек, взболтнул и решительным образом сорвал пробку. Приставил к носу. Зачарованный чУдным благоухающим запахом с далеких тропических широт, возвестил:
               
   - Совершеннейшая амброзия! - Огладил ладонью свой разгоряченный выпуклый лоб, будто у выдающегося мирового мыслителя, одухотворенного пылкой затеей. Следом резко склонил горлышко к выставленным насадкам. И с бульканьем, до самого донышка, выплескал всё содержимое. Раздувая ноздри, потянулся и сам к обильно сдобренным насадкам. Попробовал на вкус. С бурно развившимся аппетитом, начал с жадностью вкидывать зерна в рот. Мурлыкал от удовольствия, жевал их, и - и проглатывал. Смачно причмокнул влажными краснеющими губами, откусил и от манки с полу-бока. - Обалдеть можно-с! - присовокупил. - Сам бы всё съел, да рыбинам авантажным нужнее.
               
   Далее Кукуев ласкательными круговыми движениями по ходу вращения часовой стрелки поводил ладонью с нервно оттопыренными пальцами по округлившемуся животу, где должно, как в огненной топке, начиналось действо славного пищеварения. Тут Семен выхватил из рюкзака увесистый с румяной корочкой бублик. Засверкал выпученными глазами. Схватил в оскаленные зубы.
   - Замри! – произнес удивленный Иван, - дай на сотовик для памяти запечатлею. Ты ведь сейчас, такой духанчик, на стадного разъяренного быка с кольцом в ноздрях похожий.
               
   Но, едва выйдя из автобуса, Семен отчего-то кисло поморщился. С искательной озабоченностью осмотрелся по сторонам. Вдруг, будто спугнутой голодной волчьей  стаей конягой, рванулся голопом вперед.
   - Чтой от с ним сталось? - спросил Иван. 
   - Возможно, - предположил Аркадий, - от цельного флакона бешеных капель пузень взбунтовало. – И прокричал в след: – Эй, шатоломный, смотри-ка там, в камышах, к кикиморам в липкие объятья не угоди!
               
   - Кукуев-Смакуев! – подначивал Иван, - рюкзак-то сбрось, что как... Как добежать не успеешь?
   - Я-те, что-либочки, покажу Смакуева! – погрозил было кулаком Семен. Да куда там с разборками, только шустрее поскакал.         
   - Ха-ха-ха! - несся над лугом, поднимая в небо птиц, дружный раскатистый хохот.
               
   Когда Иван пробрался к своему месту ловли, Семена так и не увидел. Подумал: «Видно, не в шутку досталось?» Через довольно продолжительное время, послышался его встревоженный голос:
   - О-го-го!..       
   - Никак в трясину попал, духан? 
               
   Иван поспешил на помощь. Семен все-таки находился на берегу - сухом и твердом - с уже подоспевшими братьями. Стоял в чистой одежде. Вскидывал руками, будто над головой огненно-полыхала чурка.
   - Ого-го... Вот это да-а!

   - Чего гогочешь, как гусь лапчатый? - расспрашивали его. - Где Аркадий?
   - Тонет, - был ответ с бесовским блеском в глазах.
   - Как это, то-онет? А сам топчешься на его месте? Где тонет-то? Спасать скорее!
   Тут Семен пошел в припляс, напевая:       
   - Самый лучший рыболов. За нос нас водить здоров!

   - Во, расходился... Совсем обалдел от бешеный капель?
   - Ого... Вот это, да!
   - Эй, ответь с толком. Не тонет Аркадий, а щавельку поискать вышел?

   - На зелененьком лужку, щавельку-то щавельку!.. Только вот что, слухайте олухи. Как гибельно тонет, похеривает слава лучшего рыболова. Смотрите, – Семен заговорил спокойнее, указывая пальцем, - смотрите: садок Аркадия в воде под берегом пустой висит. Рогачиков выглядывает по три пары, а в середине-то одной удочки тю-тю. Где же такая будет. А? – Он начал рассказывать обстоятельнее: - Сижу я, значит, ребятушки, в кустах весь скрюченный, моченьки нет. Да, окажись, неподалеку. Просматриваю, значит, в просветы Аркадия. Раскидывает он снасти, да сам чего-то по сторонам озирается. Ну, думаю, что-то не ладное происходит. И в правду: сунул он за пазуху тряпичный мешок, схватил в руки один из не разложенных удильников, да из зарослей нырк. Та-ак. Я, значит крадышком, да следом. Гляжу, пригнулся он и в балочку спустился. А дальше, неподалеку, другая низина в деревьях виднеется. Вот и весь сказ. Рыбы здесь, выходит, не водится авантажной.

   - Как это?!
   - Ну, мало ли чего, - убеждал Семен, - год какой засушливый выдался. Пересох водоем до дна и вымерз в зимнюю пору. Теперь заново возрождается... Идем!
   - Куда?
   - А туда, где рыба эта самая водится.

   - Как-то без приглашения неловко, - проговорили братья, – вестимо, грибники, что охотники свои хоженые дорожки стараются в секретности содержать.
   - Здесь иного рода свойство, – довершал Семен, – отличись-ка там, где все ловят. Тогда уж и ходи гоголем, нос задирай. Не то он нас, ребятушки, в неловкое щекотливое положение незаслуженно ставит.   
               
   С наскоро собранным снаряжением спустились в поросшую шелковистой растительностью балку. Синими ручейками ускользали из-под ног юркие ящерки. По мягким бархатистым склонам, островками и вразброс, красными фонариками выглядывала из-под листочков полевая земляника. Раздумывая о предстоящей щепетильной встрече с камышинским рыболовом, опустились на колени, полакомиться сладкой ягодой. «Ожидация» закончилась так: хитростный лазутчик, будто зверек, на четвереньках, с трепещущим мешком в зубах выскочил им навстречу. Нежданно-негаданно, узрев перед собою засаду лиц с удивленными вытянутыми физиономиями, охнул со страхов. Выронил удочку и мешок с пойманной рыбой. Что заправский кузнец, выпрыгнул из балки. Однако, не услыхав за собою топота мстительной погони, вдруг опутанный травами, закружился волчком на месте и замер точно каменный истукан. Стручковатый нос был опушен. Нацелился пронзить собственную грудь. Смиренная, ещё совсем недавно жизнедеятельная фигурка, весьма прыткая на язык, сдавалась на милость победителей.
            
   - Ничего, - проговорили, подходя к нему, братья, - понимаем! Растерял здоровье на вредных химических работах. И другое... Пары реактивные, злые, как видимо и на душевные свойства цепкие корешки пустили. Выходит, и не виновный, ты вовсе.   
   Аркадий, вкрадчиво глянув на братьев, с тоскливостью рассудил: «И чего это я у них лопоухость обнаружил? Правильные и хорошие они люди!» Он перевел дух, ответил:
   - Будто и не винова... Я и сам было нынче же, хотел признаться в грешном деле. Да вот, что проказливый мальчонка, вошел в роль обманщика. Заигрался. 
               
   Сутулясь и покашливая в кулачок, он спустился со склона, подобрал выроненное и полез в затхлые камышовые заросли. Бывшие доминошники, ещё толком не осознавая о своём новом предназначении без предводителя, нелепо потерявшего к себе уважительное отношение, приближались к новым синеющим водам. Семен на радостях ввернул в оборот речи, ныне модное на слуху, сказанное на свой лад, французское словечко: 
 
   - Лепотища какая! Смотрите, ребятушки: берега вокруг чистые, в ивах и березняке белоствольном. Без комаров-толкунов...
               
   Что же происходило дальше в этот непростой на события день?.. Только лугом, обратным ходом к автобусной остановке, они весело шагали, рассказывая о своих пережитых впечатлениях.   
   - Удивительно, – высказывались братья, - рыб многократно превосходим величиною. Но до чего сильны в своей водной стихии. С каким напряженным упорством сопротивляются: стараются завести снасти в гущу водорослей или под коряги. Плещутся, выпрыгивают свечой. Вода кипит. Кажется, схватке не будет конца. И если бы не земля, наша родненькая под ногами, самих бы в гибельную пучину затащили. Ну и силища! А ежели уйдет какая? Она, стало быть, вышла из схватки победительницей. И повезло ей в жизни, куда больше нашего. Удивительно! 
   
   Любитель первенствовать Семен, радовался по полной, потому как вытащил двух отличнейших карасей. Самый достойный весил один килограмм и девятьсот девяносто девять граммов. Иван подшучивал:
   - Да твой пузанчик вместе с весами столько тянет.
   - Нет, - уверял Семен, - мои весы точнейшие в мире и сами себя не взвешивают.
   Братья поймали - по одной. Иван – тоже. Другую – упустил. А упущенная, как правило, в счет не входит.
               
   - Ребятушки, оглянитесь! – произнес Семен. 
   Шествие, порядком отставая, замыкал Аркадий, о котором забыли. С приспущенной головою, спотыкаясь на кочках, он плелся позади молодцеватой компании. Слепни, довольствуясь душевным унынием старого знакомца, носились гулливым роем.
         
   - Как бы, тово, чемпион нашенский, - договорил Семен, - с расстройствов в Камышин не укатил. Он же нас, сидней, на свет вольный вытащил. Не то, в сей распрекрасный денечек, за столом щелястым «козла" забивали?

   Семен укоротил шаги. Ровняясь с Аркадием, отпугнул гомонивших вокруг слепней, заговорил на посторонние темы. При подходе к остановке, поинтересовался о молочнице. Аркадий, пощипывая кончик носа, сожалея о своих проделках, ответил:
   - Да присочинил я всё... Не живет здесь такой то велосипедистки… И деревушка, не Обманиловкой называется.

   Он сказал настоящее название селения, которое уже не имело былого значения.
             
   Подъехал автобус. Почему-то, не сговариваясь, взялись подталкивать Аркадия к широко распахнутым дверям. Он упирался, топал ногами, не желая входить первым. Развеселая компания подхватила легковесное тело на руки и затащила в салон. Там, по ходу движения, посадила у окна на самое удобное и видное место. Аркадий стыдливо прикрывал ладонями замасленные колени на брюках, блестевших пистолетной кобурой. Мало-помалу, переставал конфузиться. Утомленный внутренней душевной неурядицей, беспомощно уронил голову на подставленное плечо, сидевшего рядом Мише, а, может быть, Грише. Провалился в глубокий сон. Иван, кивнув на спящего предводителя, проговорил:

   - Ну, Кукуев, берегись! Как пить дать, все равно обловит тебя Аркаша в следующую, по-честному, настоящую рыбалку.
   - Отшуме-ел камы-ыш, – напел замысловато Семен отрывок из лирической песни. Прищурил желтый, словно в пивной пене глаз, с растяжкой прибавил: – Это мы ещё посмо-отрим! Хотя, конечно, опыта у него куда побольше накопилось. Подготовиться основательнее придется. С другом детства из столицы перезвонюсь. Присоветует дельное, что-либочки...