Последний коммунист

               
                из сборника "стройотряд"

        Чтобы попасть из аэропорта в город Анадырь надо пересечь залив. Бригада студентов расположилась на прибрежном песке рядом с причалом и расслабленно нежилась в лучах заходящего солнца. Рабочий день был позади, а причины, из-за которых надо было спешить в общежитие, отсутствовали.
Рейсовый катер ожидал автобус с пассажирами припозднившегося рейса Аэрофлота, поэтому отчаливать пока не собирался.  У бригадира  Ивана Столярова появилось время обдумать незавидное положение своей бригады.
         
        Студенты защитили дипломы в институте и готовились разъехаться по стране согласно распределению, когда им поступило предложение поработать летом на Чукотке. Подкупало то, что это предложение им сделал знакомый выпускник, окончивший их факультет два года ранее и работающий в тех краях. Во все времена младшие курсы с благоговением взирают на старшекурсников, готовых вступить во взрослую жизнь. Вадик, так звали зазывалу, внушал доверие. Как-то, между прочим, он  заявил, что являлся секретарем комсомольской организации своей организации.
         – Компенсация проезда, подъемные, жилье и питание, – звучало очень заманчиво, не студенческий стройотряд, но льготы при оплате  предполагались аналогичные. Заработанные деньги наверняка пригодятся при прибытии на постоянное место работы.
        Вадик организовал «вызов» от своей организации для каждого студента, помог оформить пропуск в погранзону, и вот они здесь.

         Недешевые билеты практически на край света бригада приобрела за свои кровные. На месте из обещанного реальными оказались только панцирные кровати в бараке. С работой творилось непонятное. Трудовой договор с ними заключать не собирались. Студенты бродили по огромным цехам будущей электростанции, заделывали бетоном дыры в перекрытиях и долбили траншеи под кабели. Заработок! Это будет потом, а пока проедались последние карманные деньги.  Начальник строительного управления Виктор Иванович Гудков очень натурально таращил удивленные глаза и клятвенно обещал немедленно разобраться с подобным безобразием.

        Когда вопрос выживания подступил вплотную, Иван отправился по городским организациям с предложениями работы. В итоге, в цехах остались изображать деятельность три-четыре человека, остальные работали в порту грузчиками и добывали икру из лососей на рыбозаводе. Там платили регулярно. Сегодня люди возвращались после смены в разделочном цеху. Их стараниями красная икра всегда была на столе в любом количестве, поэтому давно перестала входить в разряд деликатесов.

        Подошел автобус, из него стали вываливаться пассажиры, вытаскивать багаж и разминать затекшие члены. Они еще не отошли от длительного перелета. Рядом с автобусом остановился «уазик» с аэропортовским эмблемами. Два мужика откинули у него заднюю дверцу и стали носить на катер плотные бумажные пакеты. Столяров невольно обратил на них внимание. Оба они были пожилыми, с видимым трудом поднимались с ношей по шаткому трапу. Один, в потертой кожаной куртке, был, скорее всего, водителем, другой, невысокий, в очках и чистом сером пальто, походил обличьем на деревенского счетовода.
          Они безмолвно и неторопливо проходили мимо вчерашних студентов с тяжелыми пачками в каждой руке. Надо обладать совестью в зачаточном состоянии, чтобы хладнокровно наблюдать подобную картину.

       – Нас не убудет, если поможем людям,– рассудил Столяров, – это не личные чемоданы и баулы московского рейса, видно, не для себя мужики стараются.
          Он это сказал вслух, но на призыв ожидаемо откликнулись только двое его товарищей. Дело пошло веселее. Удивительно, но мужики никак не отреагировали на помощь, так же сосредоточенно брали в машине по две упаковки и складывали на корме катера.
        «Школьные тетради» прочитал Иван на этикетке, приклеенной к одному из пакетов. Наверное,  директор школы прихватил по пути из Москвы дефицитные принадлежности для своего учебного заведения. Предложенная помощь сразу приобрела дополнительный благородный смысл.

        На противоположной стороне залива школьного учителя ожидал другой «уазик». Его водитель без лишних разговоров начал загружать в него пачки тетрадей и учебников. У остальных специалистов по разделке кеты и горбуши пробудилось чувство совести, поэтому на этот раз процесс  занял меньше времени. Педагог сдержанно кивнул, вроде как бы благодаря за помощь, после чего отбыл на машине в свою школу.

       Бригада ворочала в порту нескончаемые мешки с солью, мешки с кормом для здешних коров, все уверенней орудовала ножами на разделочных столах. Но ее положение в строительном управлении по-прежнему оставалось двусмысленным. Создавалось впечатление, что там не знают, чем занять полтора десятка здоровых парней, готовых работать весь световой день.

       В первые дни после прилета все составили авансовые отчеты и сдали в кассу авиабилеты. Сразу же должны были получить деньги за них, но вопрос о выплатах все откладывался и постепенно сошел на «нет». Столярова сбивала с  толку неизменная доброжелательность Гудкова при встречах. Тот так живо и участливо реагировал на его жалобы, что становилось неловко за свои претензии.

      Миша Борцов, сподвижник Ивана по прошлым стройотрядам, при очередном визите к директору составил ему компанию, где быстро завладел вниманием секретарши – привлекательной молодой особы, с внешностью Мэрилин Монро - американской кинозвезды. Само здание управления располагалось в одноэтажном деревянном здании, напоминавшем барак, и Вероника, так звали хозяйку приемной, смотрелась там, как яркий цветок на овощной грядке.

      – Надо подождать. Все наладится,  – убеждал директор  вчерашних студентов.  Время шло, все оставалось по-прежнему, и бригадир стал понимать, что с ними разговаривают как с недоучившимися школярами.
У каждого из них за плечами остались пять лет учебы, несколько стройотрядов, поэтому долго такое состояние продолжаться не могло. То, что своих денег за авиабилеты им не видать, стало понятно, когда, Миша, закрутивший нешуточный роман с секретаршей Гудкова, принес печальную весть.

       Оказывается, этот финт с приезжими строительный начальник проделывает каждый год. Его гонец заманивал сюда доверчивых молодых специалистов. Те за свой счет мчались на край света, где им начинали морочить головы. Как морочили, было понятно на нашем примере. Студенты разбредались по тундре в поисках пропитания и работы. Их тихо или со скандалами увольняли за прогулы и их дальнейшая судьба никого больше не интересовала.
       В чем заключался смысл подобных выкрутасов?  Где тут преступная схема?  В тех самых дорогих авиабилетах. Сюда и обратно. И еще в немалых подъёмных, положенных по закону. Что было удобно, студенты, в конце концов, зарабатывали деньги на обратный билет и навсегда покидали этот негостеприимный край, а деньги доставались их работодателями.
       Видно Миша всерьез покорил сердце красавицы, что та поделилась с ним секретными сведениями.

        В процессе бурного обсуждения этой новости сразу появилось вполне справедливое желание: набить Гудкову морду и стрясти с него деньги, хотя бы за проезд сюда. Но когда горячие головы остыли, пришло понимание, что такими методами ничего не добиться. С работы их никто не выгоняет. Любой труд в стране почетен. Траншеи тоже кому-то нужно копать. Расценки мизерные, мало платят, так работайте усердней. А что в предыдущие годы деньги приезжих присваивали, так это еще доказать надобно. Свидетелей нет, а платежные документы наверняка оформлялись, как положено. Слова секретарши к делу не пришьешь, да и подводить ее не хотелось. Миша, в общении с ней, позиционировал себя как джентльмен.

        Оставался еще Вадик – вольный или невольный искуситель. Здесь он числился мастером на отдаленном участке. С ним пытались договориться по-хорошему, наивно учитывая его комсомольскую должность. Типа: «перечень работ  надо бы, со стоимостью…, договор… Ты же обещал! Мы бы навалились, сутками бы пахали…  А то слоняемся по стройке как неприкаянные, территорию подметаем, а ведь у на с дипломы…»
       Вадик обещал все разузнать, уладить, после чего старался поскорее пропасть из поля зрения. Когда ему вконец надоело нытье вчерашних студентов, он подвел итоги общения.
       – Сами приехали, сами и расхлебывайте… Спасение утопающих, дело рук самих утопающих. - Сволочью оказался, но идею подбросил дельную. Осталось воплотить ее в жизнь.
      
      Расчет Гудкова был на обычную пассивность людей, временно заброшенных в непривычную для них обстановку. Как и в любом обществе, таких в бригаде было большинство. Нормального выхода из кризиса никто предложить не мог,  поэтому люди готовы были смириться. Тем более, какие-то деньги удавалось заработать на стороне.
      
        Тогда Миша, как первоисточник ценной информации, возглавил «штаб» по борьбе с Гудковым. В его лице директор стройуправления получил достойного противника. Изящный шантаж должен был привести в чувство зарвавшегося директора. Миша предложил собирать всю, абсолютно всю, информацию о Гудкове. Не мог этот мерзавец не оставить в городе компрометирующих его следов.

         Мораль и чувство брезгливости, пришлось отбросить, как ненужный атавизм. Каждому члену бригады вменялось в обязанность записывать все сплетни и слухи, касающегося нашего противника. По примеру Остапа Бендера, Миша купил в "канцтоварах" бумажную папочку с тесёмочками и подшил в ней первый листок. Это были тщательно заретушированные показания секретарши, якобы полученные от случайных доброжелателей. Содержимое «папки», в итоге, предполагалось обменять на деньги за свои билеты.
        С некоторым стыдом Иван вынужден был признать, что и он временами готов был смириться с существующим положением. С самого начала это мероприятие попахивало авантюрой, и он об этом честно всех предупреждал перед отъездом. Еще неизвестно, что тогда преобладало,  желание заработать или возможность посмотреть край, который в дальнейшем можно будет увидеть только на киноэкране. Если он сейчас всецело поддерживает Борцова, даже его направляет, то не только из-за денег, а больше от явной несправедливости по отношению к взрослым мужикам и тягостного   чувства унижения.
   
       Гудков жил по местным понятиям на широкую ногу. Пристроил у себя на хлебных должностях родственников, имел любовниц и регулярно передавал в Москву «презенты» своему начальству. И все это с неизменной доброй улыбкой и неподдельным участием. Честное слово! Просто неудобно было собирать эти сплетни. Он ведь не отказывался вернуть деньги. Поил Ивана в своем кабинете чаем и уморительно рассказывал о местной жизни.
            «… Как иногда занимает деньги на зарплату своим рабочим у артельщика, что каждый год моет  золото на Чукотке. У того их на сберкнижке скопилось столько, что управлению хватало на несколько месяцев. А тот мужик просто жил и работал, не зная счета деньгам…. Сейчас, к сожалению, мужик отсутствует, опять подался за золотом, иначе мы бы у него разжились для вас…. Или вот, куртки кожаные в углу сложены. Из оленьих шкур, выделанных особым способом на местном комбинате. В них спать в снегу можно. В продаже таких не найдешь. С ними можно решить любую проблему в Москве… Тамошние чиновники считают, что он им всем обязан….»
      
      А мы на такого человека напраслину наводим. Правда, за разговорами и посулами лето скоро кончится, пора уже об обратных билетах задумываться. Получается, мы, вроде, как на экскурсию за свой счет приехали в этот край. Необязательность и отсутствие ответственности за свои слова, как особенность руководителя, только входили в моду.
 
       Папочка пополнялась «документами». Иван лично отметал явные домыслы и заставлял Борцова  неоднократно перепроверять сведения. Миша отстоял версию насчет любовниц, так, как об этом во всеуслышание, всем желающим рассказывала тетка, что еженедельно меняла им простыни. Иногда Гудков средь бела дня приводил женщин в свое ведомственное общежитие. После чего кастелянша была вынуждена срочно менять постельное белье, что приводило эту достойную женщину в смущение и негодование.

         «Документы» получали одобрение бригады на вечернем чаепитии, больше похожим на поздний ужин. Рыбообработчики приносили рыбу и икру, но дальше иметь дело с продукцией завода отказывались. В цехе, где производилась первоначальная обработка рыбы, никакого явного надзора за ними не было. Работницы благожелательно относились к желаниям студентов «взять с собой рыбки и покушать вечером».
       Каждая икринка, как ребенок пуповиной, соединялась с матерью тонкой жилкой и кровеносным сосудом. Ее необходимо было  отсоединить, оторвать от общей массы, чаще всего ножом на столе, и этот процесс оказался весьма утомительным. Количество приносимой  икры неуклонно снижалось, и, в конце концов, ее поступление на вечерний стол прекратилось. Никто не хотел ее чистить.

                ________

      Регулярные посещения кабинета директора стали для Ивана рутинной обязанностью. Он с товарищами продолжал числиться в стройуправлении, поэтому регулярно пытался прояснить непонятную ситуацию с работой. Вероника неизменно проявляла сочувствие к их судьбе и всегда старалась угостить кофе.
         При любом взгляде на секретаршу Иван непроизвольно задавался  вопросом, сколько ей лет, и «что делает эта светская львица из Москвы на Чукотке»? По ее репликам можно было предположить, что она не уважает, а может, даже презирает своего начальника. За ее нахождением здесь крылась какая-то тайна, и ее, как любых женских секретов, лучше было не касаться.

        Сегодня с утра Гудков был занят. За  приоткрытой дверью он давал последние наставления своему заму, который отбывал в столицу ближайшим рейсом. Тот должен был в министерстве распределить несколько бочонков икры с местного рыбозавода с иноземной надписью и те самые куртки из оленьего меха. Речь шла о том, чтобы не ошибиться в выборе подарка для  конкретного нужного чиновника и учитывать его чин. Ошибки в таком деликатном деле исключались, важно было избежать ненужной огласки, поэтому Виктор Иванович снова и снова втолковывал порученцу детали предстоящей миссии.

         Вероника  загадочно  улыбалась и не делала попыток прикрыть дверь в кабинет. Судя по образным характеристикам москвичей,  которые доносились из кабинета, недешево обходилась Гудкову его должность. Жалкие гроши студентов и обманутых сезонных рабочих наверняка шли на ублажение столичных сановников. Особо оговаривался визит в кабинет, где предполагалось оставить шкуру белого медведя….
Ради каких производственных нужд мишка должен был пожертвовать своей  шкурой? Впору было предположить, что начальник стройки строил объекты для себя.


                Количество компрометирующего материала росло. В нем естественным образом стала проявляться неоднозначная личность комсомольского вожака, так как тот в жизни копировал своего начальника. Материал сам просился на бумагу. Миша не поленился сбегать в «канцтовары» за второй папочкой с тесемками. Вадик был совсем не посторонним в этой истории, и они были просто обязаны уделить ему внимание. Решимости Мише добавлял тот факт, что они с Вадиком были из одного города, поэтому он поучаствовал в агитации своих сокурсников,  даже одолжил денег на билеты совсем нищим, невольно поручившись за земляка.

        Бригада обживалась в городе. Утром разбредалась по работам, оставляя на стройке минимальное  количество  тружеников. Их вклад в общую копилку учету не поддавался. Наряды на выполненные работы проверяла молодая женщина с вечно испуганным лицом. По глупости, либо по научению, но она всячески препятствовала обогащению студентов. Расценки на оплату строительных работ во многом условны. Невозможно создать на разных стройках равнозначные условия для каждого вида работ. Любой основной процесс на стройке обязательно сопровождается массой вспомогательных. В сборнике расценок девица находила описание этой работы, все остальное, а это, как правило, больше половины суммы, безжалостно вычеркивала. Оставшиеся деньги не покрывали даже затраты на питание.

        Дипломированные специалисты после работы в столбик складывали доходы и расходы. В «минус» приходилось сразу заносить затраты на перелет сюда, поэтому баланс оставался стабильно отрицательным.
        Человек в состоянии покоя, когда он созерцает природу и потягивает пиво, расходует около ста килокалорий энергии в час. Причем, больше всего  жизненной энергии уходит на усвоение пива. С кайлом и лопатой в руках – четыреста. Тут ничего не попишешь. Наука! 

       Расчеты показывали: во время ударного труда молодой организм потреблял больше энергии, на эти самые триста калорий, а возмещать ее приходилось в местной столовой, на деньги, заработанные в порту и рыбозаводе. Выгоднее было совсем не работать на стройке, просто посиживать на берегу залива, питаясь свежим кефиром от местных коров. Назрела необходимость дать ход заветной папочке.
 


      Давать читать, или просто показать собранную писанину Гудкову было признано нежелательным. Неизвестно, как будут развиваться события. Можно было лишиться выстраданных документов, а снимать с них копии всем было лень. Решено было просто довести до сведения директора их содержание в виде ультиматума, с требованием о выплате денег. Миша Борцов пожелал сам высказать эти требования, самонадеянно полагая, что только он способен подобрать нужные слова.

        Виктор Иванович был верен себе. С неподдельным весельем он выслушал требования ходоков. Угроза «компромата» его только позабавила. Даже не рассердился и не обиделся, так уверенно сидел в своем кресле. Появилась ясность насчет выплат за авиабилеты, ранее не раз обещанных. На радостном лице Гудкова проступило изумление, такое же искреннее, как и все эмоции, что  он использовал при общении с людьми.  –  Билеты?  Что вы говорите! Как интересно! Непременно разберемся….

        А почему рассказ называется «коммунист»? Потому, что это будет ключевым понятием в его конце. Гудков тоже был коммунистом, все окружающие руководители были коммунистами, рассказ не о них.


         Обескураженные обличители побрели на улицу, провожаемые обеспокоенными взглядами секретарши. Ее обидело, что любимый на какое-то время забыл о ее существовании. На свежем воздухе Миша вновь обрел дар речи и разразился угрозами в адрес оппонента. Сдаваться он был не намерен. В числе прочих особенностей характера, к этому обязывала доставшаяся от предков фамилия.  Раз не сработал примитивный грязный шантаж, будем искать другие варианты. Иван, менее искушенный в юридической казуистике, услышал знакомые звукосочетания: суд, партком, райком, горком…. Этим органам предстояло ознакомиться с проделками жизнерадостного директора.

      В сыром тумане высились корпуса будущей электростанции. В недобрый час они приехали на эту стройку. Видимо того мужика, у которого можно занять денег, в городе не было. На огромном объекте копошились десяток рабочих с прорабом. Не так должна была выглядеть ударная стройка, куда их заманили. Кто-то из бригады поделился своим наблюдением: никто и никогда не видел на строительной площадке самого директора, что было признано плохим знаком.
         
                _____________   

         В приемной городского суда прием граждан вела миловидная девушка лишь недавно прибывшая в этот город по распределению. Ее волновал любой человек, прибывший с «большой земли». В местном замкнутом обществе нелегко подыскать себе даже собеседника. Миша живо излагал причину появления их в суде, отчего сердце молодой служительницы закона наполнялось негодованием. Света была нашей ровесницей, недавно выученные уроки по правосудию призывали выказывать сострадание жертвам беззакония. Чтобы не отвлекать высокий суд бытовыми мелочами, в заявлении фигурировали только наши утраченные билеты.
           Ее более опытная коллега быстро охладила их  пыл.
         – Вы, перед тем, как билеты покупать, договор какой-нибудь подписывали…? Нет!...Обещали здесь оформить!  Понятно! Говорите, вы инженеры? Это заметно. Теперь обвиняете уважаемого человека, крупного  руководителя. А чего от нас хотите?.... Вернуть деньги! Это просто! Мы со Светланой только ключи к сейфу Гудкова подберем….
         В голосе никакого сочувствия. Получивших, хоть и совсем недавно дипломы специалистов, отчитывает как мальчишек.
       … Ваше право оставить здесь свое заявление, в течение месяца рассмотрим, но сразу предупреждаю, ваши шансы на победу призрачны.
         Света проводила жалобщиков на крыльцо. – Вы слышали про сроки. У нас такие дела годами рассматриваются. Вас никто не знает, а Виктор Иванович человек в городе известный. Заходите. – Это она уже больше Ивану.
            
                __________

          Рыбозавод был удобен тем, что всегда мог принять дополнительное количество тружеников. Поэтому коллектив рыбообработчиков регулярно  пополнялась свободными членами бригады. Места за разделочными столами хватало всем. Живую рыбу в цех в необходимом количестве доставляли насосы вместе с морской водой, надо было только регулировать ее подачу.
       Пойманную  рыбу сейнера вываливали в огороженный сетями участок моря, куда был опущена всасывающая труба мощного насоса. Рыбины из последних сил сопротивлялись напору воды, выстраивались, словно спицы в колесе, в стремлении уплыть от трубы, но теряли силы и одна за другой засасывались безжалостной установкой.

        В цеху еще трепещущая рыба моментально лишалась головы, икры и кишок. Все что от нее осталось, следовало дальше по конвейеру,  а горы голов и внутренностей оставались  на поддонах. Тугие комочки икры из рыборазделочного цеха по трубопроводам из нержавейки попадали в нижний – икряной, где отношение к ним менялось. Там их брали под охрану толстые тетки с «наганами» на объёмистой талии. Барабаны револьверов с ясно видимыми патронами угрожающе выпирали из кобуры. В цеху свежеприготовленную икру паковали в небольшие красивые бочонки с заранее нанесенной надписью «made in Russia» для отправки  на экспорт.
        Иван сам никогда не стоял за разделочным столом, но в цеху бывал регулярно. Необходимо было согласовывать график выхода студентов на работу и размеры оплаты. В помещении, заполненным внутренностями и запахами рыбьей плоти, его поражала жизнеспособность северных океанских рыб. Обезглавленные и выпотрошенные, их тела на конвейере продолжали отчаянно бить хвостами. На отдельном столе были навалены красные кровяные мешочки – их вырванные сердечки. Багровая куча непрерывно трепетала. Сердца часами продолжали сокращаться  отдельно от  тела.


                ___________
               
       Вероника была шикарной девушкой, всегда одетой по последней, наверное, столичной моде. Она невольно обращала на себя внимание, когда осторожно ступала по грязи в своих сапожках на высоком каблуке. Возможность их не запачкать существовала только на центральных улицах города. Впору было позавидовать нашему товарищу,  настолько гармонично они смотрелись рядом друг с другом…

         Миша пострадал от собственной идеи. Его борьба с директором путем сбора информации дала побочный эффект. Рабочие простодушно рассказывали все, что знал о работниках управления, в том числе о Веронике.
         Вероника, по паспорту и документам – Вера,  оказалась родственницей, а может и дочкой какого-то министерского столоначальника. По молодости связалась с дурной компанией, которая баловалась наркотиками и фарцовкой. Компанию повязали, а Веронику отец спрятал от сыщиков в самом восточном городе страны, в неприметной приемной своего подчиненного. Положительным в этой ситуации для Гудкова являлось то, что он мог здесь сэкономить на красной икре для ее отца.  Миша же загрустил и стал чаще ночевать в общежитии. Ненужная информация поступила не вовремя и могла помешать операции.
          «… кто умножает знания, умножает скорбь», древняя библейская истина получила жизненное подтверждение.

 
      Государство победившего пролетариата было просто обязано со вниманием относиться к нуждам потомков победителей буржуазии. Партийные органы всегда подчеркивали в своей деятельности заботу о простых людях. В райкоме очень внимательно отнеслись к визиту представителей пострадавшей бригады. Папочка здесь была потолще, так как содержала некоторые скандальные подробности жизни местной элиты.
       С ними беседовал молодой партработник, с добрым лицом. Его участливое внимание внушало доверие. Он удобно расположился в кресле, листал «досье» и, казалось, рассуждал сам с собой:
        – Любой негатив в отношении конкретного человека всегда имеет обратную связь. Вот вы представили Виктора Ивановича каким-то монстром .…  Не удивлюсь, если вы станете утверждать, что он питается младенцами.… А послушай сейчас Гудкова, наверняка выяснится, что работники вы неумелые, ленивые, потому тратить на вас государственные деньги неразумно.
        Хозяина кабинета к любой проблеме практиковал философский подход.
        – Взаимоотношения работников и работодателей регламентируются «трудовым кодексом». Мы проверим, был ли он нарушен какой либо стороной. Нехорошо начинать трудовую деятельность с шантажа. Окружающий мир несовершенен, умные люди стараются находить компромисс. Полученный опыт вас обогатит духовно. А духовное сознание, как известно, здесь первично, превыше нашего бытия, то есть в вашем случае - потерянных билетов…
         Смысл беседы стал растворяться в наборе заумных фраз, так в институте воспринимались лекции по политэкономике.
          Иван не сразу нашелся: слабо усвоенная на первом курсе марксистская философия учила, что как раз «бытие определяет сознание».
         – Мы духовно обогащались пять лет в институте, а сюда приехали конкретно зарабатывать деньги, если вам непонятно. Может быть, мы и ленивы. Но это, как раз, вторично. Чтобы сделать такой вывод, вначале необходима какая-то договоренность, какие-то условия, которые мы не выполнили.



          Замечено, если с интересной девушкой существуют темы, не до конца совместно обсужденные, она чаще попадается на глаза. Столяров встретил Свету на неприметной улочке, когда  возвращался после визита в детский садик, где обсуждалась цена за ремонт прогнивших дощатых полов. Спор о деньгах всегда нарушает душевное равновесие, поэтому он, находясь в запале после нервного торга, не обращал внимания на прохожих. Девушка сама остановила его, ее не смутили заношенная фуфайка и кирзовые сапоги молодого человека.
         – Вот, повестку несу…  – пояснила она свое появление здесь. Сам Иван ни за что не узнал бы в модно одетой девушке работницу юстиции, что принимала их заявление.
        – Кинули нам свою жалобу и забыли, – укоризненно продолжала она, – совсем ею не интересуетесь.
          Бригадир смущенно топтался рядом. – Все некогда. Работаем. Да вы и шансы наши определили, как мизерные.
         – Продолжаете свою тяжбу с директором? – вежливо спросила она, – я здесь человек новый, но уже знаю, у нас в суде работает хорошая знакомая Виктора Ивановича. Судьей… Можно сказать – друг семьи. Насчет вашего заявления справки наводила.
         К тому времени шантажисты уже понимали, что правосудие будет не на их стороне, а при определённом развитии событий, собранный компромат может обернуться против самих обличителей.
        – Да, мы решили в партийные органы…      
         Света с некоторым сожалением смотрела на предводителя студентов. – Я случайно узнала. Присутствовала при разговоре Татьяны Павловны, сотрудницы, что со мной вас встречала….  Секретарь райкома – бывший парторг из управления Виктора Ивановича….
       – И что? – Иван еще не дорос до понимания связи между этими понятиями…
       – Ничего. Гудков его рекомендовал на эту должность.

                ___________

        Вася Климчук, все пять лет – сосед Ивана в институтском общежитии, в детстве рыбачил на Днепре, здесь выпотрошил тысячи рыбин, поэтому в том, что касалось морской фауны, считался авторитетом. Он притащил с рыбозавода лосося в половину своего роста и приготовился делать из него балык. Этим деликатесом, как и свежей икрой, он хотел удивить свою родню по возвращении домой. Вася дугой свернул рыбину в тазике, где бригада обычно стирала свои портянки и залил соленой водой. Глядя на это, его товарищи немедленно пожелали себе того же. На рыбозаводе выпотрошенная рыба не представляла особой ценности, поэтому ею без проблем снабдили всех желающих. По окрестностям были собраны ржавые бесхозные бочки.
         «Балык» был знаком членам бригады только как недешевое дополнение к пиву. Представление о технологии его приготовления у каждого было свое, чаще отсутствовало даже зачаточное  понимание процесса, поэтому вечерами разгорались нешуточные споры по поводу каждого действия. Сразу же возникли разногласия насчет концентрации соли в растворе. Вася утверждал, что ее много не требуется, тогда продукт будет нежным и вкусным. Поэтому и держать долго в растворе рыбу не следует. Знаток, он и на Чукотке знаток, неискушенные молодые инженеры следовали его рекомендациям. Уверенные в своей правоте люди правят миром.
 
        Иван вырос на море, и хотя сам рыбу таким образом никогда не готовил, помнил, что для этого дела соли никогда не жалели, слишком быстро пойманная рыба протухала. Мастер-класс, что устроил Климчук, его не убедил. Свою рыбу он засолил основательно.
        В конце – концов, каждая тушка, разрезанная по плавнику и распятая деревянными палочками за ребра, была подвешена на чердаке общежития. Чердак прогревала железная крыша, а внутри свободно гулял сквозняк. Чтобы потом не перепутать, каждый пометил свой продукт особым образом.

               
                ____________

          В маленьком городке не нужно долго ходить по инстанциям. Горком партии находился на соседней от райкома улице. Это Иван отметил с некоторой досадой. Здание суда тоже располагалось неподалеку. Сотрудники этих нужных учреждений должны были знать друг друга в лицо. Проще было расположить их в одном здании.
           Тот же учтивый интерес, только разговаривал с ними худой пожилой мужчина с  осторожным тревожным взглядом. В разговоре он демонстрировал протокольную вежливость и обещал во всем разобраться. «Папочку» при них не открывал.
          После аудиенции оба шантажиста поспешили на припортовый склад. Сегодня бригада разгружала там машины с цементом, поэтому длительное отсутствие двух ее членов воспринималось оставшимися болезненно. Во время краткого перерыва они единогласно пришли к выводу, о том, что деятелю из горкома содержание  «папки» было известно до их визита.

         
          Красота и счастье в случае с секретаршей были совсем не синонимы.
           – Я несу здесь свой крест! – как-то пожаловалась она Ивану, и тот не мог понять, чего такой девушке не хватает. Вечером, когда бригада приканчивала остатки ужина, она, не совсем трезвая, появилась в общежитии и устроила некрасивое представление. Скорее всего, она сама толком не понимала, зачем ночью пришла в мужское общежитие. Может она хотела сказать Мише, что он делает ошибку, отказавшись от подарка судьбы.
          – Приезжают всякие…. Гастролеры! Только деньги интересуют. Везде одно и то же, все одинаковые. – Она то смеялась, то пыталась сдерживать слезы.
         Ее всегда красиво завитые белокурые локоны висели беспорядочными прядями. Ивану ее было жалко. Никакая она не светская львица. Обыкновенная баба. Красивая и несчастная. Лето кончается. Гости разъедутся, а она останется здесь одна на промерзших злых улицах.  Вынужденная спешить жить, как и все живое на Севере. Можно ли доверяться людским слухам и домыслам, скорее всего вызванных завистью. Сведения об отце - столоначальнике, наверное, сильно преувеличены, раз тот бросил ее здесь на произвол судьбы.
         «Бриллиант, вынутый из дорогой оправы, похож на осколок стекла», – так выразился о Веронике Сережа Воронцов, иногда по вечерам читающий книги.

          Правильно, что индусы выдают дочерей замуж с четырех лет. Получай заготовку будущего человека и воспитывай себе жену, какую желаешь.  У Вероники за плечами жизнь, насыщенная событиями и, наверное, мужчинами, поэтому ее спутник жизни, как минимум,  должен быть не любопытен.
    Миша Борцов отличался от остальных повышенным стремлением к справедливости и творчеству.  Однажды, в институте со скандалом  отнес в специальную  лабораторию шницель из студенческой столовой, чтобы в нем  определили количество содержания мяса.  В твердой субстанции, которую мог переварить без видимого для себя вреда не каждый молодой желудок, согласно выданному  заключению, мяса оказалось даже выше нормы.
           "ГОСТы соблюдены, а то, что по утверждению заявителя, продукт несъедобен, так это субъективные ощущения." В результате, Миша имел неприятности от руководства института. В то время там тоже обосновались свои «Гудковы» со связями.
          А о его творчестве можно было судить по качеству собранных «документов». Миша сам производил их литературную обработку. Рядом с таким человеком невозможно изображать из себя невинность.
          Как бы там ни было, своим визитом она своего добилась. Миша никогда не слыл подонком, отправился ее провожать, и до утра его не было.


          Полезно иметь своего человека во власти. Все великое в мире, что совершают мужчины, происходит с помощью женщин.  Света сама ничем помочь не могла, но как источник информации была бесценна. Вместо выбывшей по известным причинам Вероники.  Иван оделся поприличнее и вечером дождался Свету у здания суда. Ему, конечно, было приятно общаться с девушкой, но вместе с тем, его беспокоило безмятежное поведение главного строителя. У того вполне могли быть друзья и в горкоме….
         – Нет! Не друзья. Родственник! То ли племянник, то ли что-то двоюродное.
         Эту новость Света сообщила при следующей встрече.
         – То ли заместитель, то ли сам секретарь, она плохо разбирается в тамошней иерархии.
         – Света! И что нам делать? 
         – Татьяна Павловна говорит: «будут рассматривать ваш вопрос, пока вы не уедете».


        Пассивное большинство легко договаривается, чтобы найти виновного своих несчастий.  Как правило, таких виновных всегда двое.  Один из начальства, недосягаемый для воздействия, другой – свой товарищ, который не оправдал доверия.  Атмосфера в бригаде становилась все более мрачной.  Начинать свою трудовую деятельность с шантажа некрасиво, а с ощущением, что тебя держат за идиота – обидно. Неопределенный  жизненный статус добавлял неуверенности.  Уже не студенты, но еще не инженеры. Результаты хождения по кабинетам секретом  не являлись. Народ обреченно воспринял  фиаско с компроматом.      
             Сначала в шутку, прозвучало о том, что Миша с самого начала был в сговоре с местными бонзами.  Затем намеки стали звучать все более зловеще.  « Ясно ведь, что результат был предсказуем.  Не ты ли Миша агитировал нас?  А мы, как бараны, поперлись за тобой…».  Доставалось и бригадиру. «С твоим опытом, мог бы и почувствовать подвох».


       – Три конторы взялись помогать.  А ощущение такое,  будто  хотят от нас избавиться. Ждут, когда мы сядем в самолет. Тогда видно и вынесут решение.  Надо  пробиваться   дальше. –   Миша показал на высокое белое здание, в котором  находилась высшая власть. –   Крайком партии! Хозяин Чукотки! Мы должны к нему попасть. Терять нам абсолютно нечего. 
         Много ли людей стремится попасть в Кремль к главе правительства, чтобы пожаловаться на обиды?  Даже не пытаются. Примерно  так же Иван воспринимал белую высотку в центре Анадыря, и был уверен, что им туда путь заказан.

        «Человек работает на свою репутацию, затем репутация работает на него»!  Избитая фраза, едва ли дотягивающая до истины.    Но нет!  Мы живем среди людей. Проблемы нам создают одни люди, другие помогают их решить. Вторых значительно меньше, но они есть, и важно, какое ты на них произвел первое впечатление, чтобы у них появилось желание тебе помогать.
         Хочется сказать, «я  всего добился сам, преодолел все препоны, в итоге, справедливость восторжествовала». Но в основе твоей победы всегда находится человек, который тебе поверил, и наперекор всем недоброжелателям принял твою сторону…
         
          К председателю Крайкома пускали по одному человеку, поэтому Миша остался в вестибюле. Иван посчитал, что тот с его эмоциональностью,  обязательно  собьется  с  главной темы.
          Он вошел в кабинет и сразу похвалил себя за это решение.  Разве можно было предположить, что по виду - скромный учитель, недавно безмолвно перетаскивающий тетради из машины на катер, окажется хозяином главного кабинета в местном Белом доме.  Для  подобного развития сюжета  необходимо  убеждение или хотя бы предположение, что такие люди есть...  Были…
                У Ивана хватило выдержки,  не броситься к «учителю» с воплем: а помните, как я,… как мы вам помогли. Помогите теперь нам…
             Старательно подбирая слова,  объяснил:  –  Люди, его товарищи, поверили в него, приехали на край света. А он обманул их ожидания.  Оказался неспособен противостоять  нехорошим людям, спаянным родством и давними связями. Не ожидал, что люди, облеченные властью, способны на подлог.  Использовали их неопытность.  Ему стыдно за содержимое папок. Но это от отчаяния и бессилия.  Ваш кабинет  по счету  четвертый, куда они попадают, и последний. В предыдущих над ними только посмеялись.    Раз обещанных денег им не видать, пусть они будут хотя бы какой-то местью за  обман….
 
             Хозяин кабинета, как и ранее на катере,  был скуп на эмоции. Он не предложил сесть,  сам встал, закурил, и сквозь клубы дыма молча смотрел на посетителя.  Подождал, пока  Иван закончит монолог  и нажал кнопку на аппарате, похожим на телефон.
             – Посмотрите! – только и сказал он вошедшему помощнику.
             Помощник, как ни странно, тоже похожий на учителя скромным костюмом и поведением, в своем кабинете с интересом стал читать написанное.  Это был уже четвёртая, по числу визитов,  версия   «досье». Первоначальную легкомысленную  лень при  написании копий пришлось перебороть. С каждым новым экземпляром сведения дорабатывались, поэтому сейчас они  походили на настоящие документы.
             – Интересно….! Надо же….!  Вот как!  – реагировал он на прочитанное.  Эта  реакция у него была иная, чем в предыдущих кабинетах.  Да и бумаги  читались внимательно.  Наконец,  он закрыл папку.
             –  Информация, по-моему, верная. Для нас весьма полезная. Думаю, пригодится.
            Его доклад секретарю крайкома тоже был краток.
            – То, что мы и предполагали….  Изложено, на мой взгляд, по существу.
            Хозяин кабинета поднял трубку, – соедините меня с Гудковым,   –   подождал и сказал всего  пару  фраз: 
           –  Я не буду разбираться в твоих проблемах со студентами. Ты коммунист! Поэтому не должен был доводить ситуацию до подобного состояния.
           Ответ его, видно,  не интересовал, трубка незамедлительно была возвращена на место.    

          
                Человек, находящийся на низкой социальной позиции, не любит расставаться с  капиталами. Хоть со своими, хоть с общественными. Даже если точно знает, что отдать придется. Так прирастает к ним всем своим существом. Организм сопротивляется, как может.  Даже заболеть может. Или вовсе – умереть.
              Виктор Иванович возвращал деньги студентам, с таким видом, будто этот процесс  был для него праздником. Так радовался.  От полноты чувств распорядился выдать деньги даже на обратные билеты и все заработанное за время сотрудничества.  Оказывается,  его постоянно угнетало сознание о невозможности  рассчитаться с хорошими людьми, и вот, как раз сегодня в кассе   появились наличка,  и он счастлив,  выполнить все наши договоренности.

              Ивану он никаких вопросов не задавал. Как  опытный шахматный гроссмейстер, этот прожжённый бюрократ, знал все ходы  проигранной партии.
            Иван чувствовал себя неловко.
           – Мы ведь предупреждали! Хотели с вами по-хорошему решить…
           Гудков махнул рукой.
          – Не ожидал! Не ожидал, что вы заберетесь так высоко. Ничего!  Бывали ситуации и похуже.... Забери папочки.
             – Что?
             – Заберите эти «папочки» в Крайкоме. Там им не место.
             Иван мысленно пробежался по крайкомовским кабинетам….  Подошел к секретарю, – отдавайте компромат назад.  Мы передумали.     «Нате, возьмите».–  Так, что ли?  И человек с лицом деревенского агронома  укоризненно покачает головой вслед.
             – Если не надо было бы, их не взяли бы, – неуверенно пробормотал он.
             – Забери «папки»! – Уже похоже на мольбу.  Явно переоценил Гудков свое влияние в городе и теперь заметно нервничал, хоть и старался выглядеть по-прежнему жизнерадостным.
 
 
               Нашла применение и  краткая характеристика на комсомольского вожака.  Поначалу Иван испытывал сомнения насчет его личности. «Может  тот был не в курсе последующих неприятностей  студентов». Но  его дальнейшее поведение и демонстративное игнорирование  своих подопечных прибавила решимости.  Миша, пострадавший от собственного доверия,  решительно присоединил ее к основному «Делу». Документ содержал краткое изложение участия Димы в судьбе студентов и выражал некоторое удивление отстраненностью  комсомольского вожака от проблем рядовых комсомольцев.
             В Главном доме Чукотки существовало комсомольский отдел, и там не привыкли церемониться со своими  кадрами.  Миша испытал упоительное чувство мести, когда его земляк в панике  прибежал к нему с просьбой  – «забрать папочку».  Даже в мелочах тот  подражал  своему шефу.  Ответ был припасен  заранее, и не напрасно ожидал своего часа – « спасение утопающих,  дело рук самих утопающих»! Как видно,  оригинальный оборот речи   выдумывать не пришлось, его  целиком заимствовали у неприятеля.
             
                __________
 

           Бригаде поручили проложить бетонную дорогу в дальнем поселке. Работа привычная, выполняемая студентами летом почти в каждом стройотряде. Заблаговременно, минуя девицу из технического  отдела,  рассчитали ее стоимость. Можно было работать.
             Дома энергетиков  одиноко  возвышались  посреди тундры и десятилетиями обходились без бетонной дороги. Похоже, Гудков получил приличный нагоняй,  и   ему  пришлось хоть чем-то занять бригаду, чтобы  оправдать затраты на нее.

            Дорога, насыпанная скальным грунтом,  проходила рядом с поселком, вдоль речки, и  терялась на горизонте среди голых холмов.   Два самосвала возили по ней  гальку с карьера. Речная галька была разной величины и в бетоне заменяла обычные песок со щебнем.  Водитель одного из грузовиков –  Николай Семенович, жил в этих местах с детства и с видимым удовольствием рассказывал  приезжим о местных достопримечательностях.

        В отдалении от поселка,   рядом с дорогой на возвышенности стоит добротный каменный дом, вокруг несколько десятков ям.  Дом заброшен, без кровли и окон, ямы с обвалившимися краями.
        – Дорогу строили заключенные. Вообще, все здесь построено заключенными.  Дом для охраны и руководства, в ямах ночевали зэки, по двое в каждой.
        – Как в яме  можно жить?  Даже зимой?
       –  Зимой, тоже.  Яму накрывали листом железа, в ногах разжигали костер.
           Иван с сомнением слушал пожилого водителя. Тот раньше работал в геологоразведочной партии, исколесил всю Чукотку.  Поражало, как тщательно были отесаны и подогнаны камни в стенах дома. Даже фигурная кладка просматривалась. Несомненно, он мог украсить улицу любого города. А ведь это было временное строение.
             – Так мастера ложили, еще старой школы, с царских времен. По-другому не могли. Не чета нынешним.
          Николай Семёнович с доброй усмешкой смотрел на бригадира.
          – Мастер в своей работе к красоте стремится, а нынешним рабочим не до красоты, только  деньги  подавай.
             Интересно, где эти давние  мастера  коротали ночи. В  построенном  ими доме или в яме. Вокруг ни заборов, ни вышек. Огромные безлюдные просторы были надежнее колючей проволоки. Люди были привязаны к ежедневной пайке хлеба и ночному костру в ногах.
          
            Над речушкой ежедневно, в разное время,  пролетал вертолет.
            – Охраняют речку. Берегут  золото. – Глядя на него произнес  водитель.
            – Как это?  Берегут….  Рядом дорога, порт недалеко.
            – Вот поэтому не разрабатывают.  Потому, что легко. Стратегические запасы на случай войны или чего-то в этом роде.  Добывают  золото  подальше,  в неудобьях.  Вон посмотри на те горы. Там руда полиметаллов почти на поверхности.  Тоже не разрабатывают по тем же причинам.
              Иван  представил их спасителя из главного кабинета. Хозяин Чукотки был государственным человеком.  Благодаря ему эти запасы находились под надежной охраной. Но люди Гудкова уже плотно окружили его.  Едва ли кто-то из них на его месте будет озабочен «стратегическими запасами», если будет возможность получить с них хоть какую-нибудь выгоду для себя.
            Вряд ли водитель мог знать все нюансы  разработки  месторождений, но логика в его рассуждениях была.  И она неожиданно подтвердилась.  Когда двое из бригады, наслушавшись  рассказов о золоте в речке, вечером отправились  к ней с алюминиевыми мисками - в качестве примитивной замены промывочных лотков, над ними завис вертолет и металлический голос  невежливо потребовал убраться прочь. Главное, когда  до этого рыбу в ней ловили, ноль  внимания, но доморощенных старателей вычислили сразу.
         
             
           В тундре высились необычные курганы,  заметные издалека  на плоской  местности.  Близи, это оказались обширные загородки из металлической сетки с верхом заполненные оленьими рогами.  Тысячами рогов,  с  частью черепа животного с остатками шерсти и мозгов.
           – Здесь зимой оленей забивают, – пояснил Николай Семеныч, – мясо и шкуры забирают, а рога куда девать?  Вот, складывают.  Слух прошел, что американцы ими заинтересовались.  Купить хотят зачем-то.
          – Говорят полезные они. В медицине применяются.
          – Весной эти рога  пантами называются.  Молодые рога.  Вот они в медицине ценятся.  А  эти здесь годами копятся. Никому до них дела нет.  Может, хоть иностранцы им применение найдут.
 
         .... В который раз рассматривая издалека загородки с рогами, Иван невольно задумался. Тундра здесь плоская,  как стол. Никаких загородок. Горло  оленям перерезают на глазах еще живых сородичей?
          - Именно так! - отозвался Николай Семеныч,- только  в последнее время стали на подобное обращать внимание. Но пока только разговоры...
          - Здесь оленей забивают сотни лет.  Должны были накопиться  уже горы рогов?
          - Цивилизация! Пищу в стойбищах стали готовить на керосине и на газе. Раньше на кострища шли кости оленей и рога, в том числе. Жилы использовались вместо ниток... От животного ничего не оставалось, все шло в дело...   


                __________
 

           И вот они снова в знакомом общежитии. Подошел к завершению очередной  и последний студенческий строительный сезон.  Для многих в четвертый и даже пятый раз. Вечером  Юра Иванцов, один из соседей Ивана по студенческому общежитию, вспомнил про деликатес на чердаке. Пора было паковать подарок для родных.
            С чердака он спустился через секунды, стал лепетать что-то невразумительное и тыкать пальцем в потолок. Судя по фильмам, так ведут себя люди, встретившиеся с привидением. Надо признать, часто эти киношные призраки выглядели  довольно привлекательными,  похожими на людей.  Здесь картина предстала жуткая, противопоказанная   людям  с хлипкими  нервами.
          От осеннего ветра железо кровли скрипело и громыхало.  На сквозняке,  толпа  низеньких уродливых скелетов задрала вверх зубастые пасти и пялилась  из  тьмы   пустыми глазницами. Фосфор струился из гниющих костей и полыхал желто-зеленым пламенем. Каждый, имеющий зачатки аналитического мышления, мог убедиться, что  у него с рыбами был общий предок. Ребра лососей, распятые палочками, только усиливали сходство.
          Когда страх прошел, стало понятно, что  метод Васи Климчука себя не оправдал. Может быть,  в иных условиях «нежное и вкусное мясо»  и могло получиться, но  за месяц висения под стропилами оно протухло.  В дружных рядах светящихся уродцев зияли темные прорехи. Там висели две рыбины Ивана.

 
          Бригада раскупала  билеты, чтобы разлететься  по стране, на предприятия, где кадровики уже начинали проявлять беспокойство по поводу их отсутствия.   Все понимали, что вместе они проводят последние дни, возможно,  больше никогда не увидятся.  Все помыслы устремлены в неясное будущее.  Неприятности, преследующие их вначале, были  забыты, тем более,  многие не были в курсе всех деталей  борьбы.  В общении стало проявляться странное отчуждение,  вызванное накопленной усталостью от работы и друг от друга.  Люди группировались по направлениям, куда  предстояло отправиться пока вместе.  Их объединяли только последние совместные рейсы Аэрофлота.

            Уже с билетами в кармане Иван  зашел в Управление.  Вероника передала ему через Мишу просьбу  Гудкова  - встретиться с ним.  Работа в отдалении, суматоха подготовки к отъезду затушевали "голливудский" образ секретарши. Как и в первые, после приезда сюда  дни, Иван понимал, что ничего о ней не знает. Даже ее роман с их товарищем ясности не добавил.  Миша работал наравне со всеми и об их  отношениях не распространялся. Правда, свой  отлет отсюда спланировал позже остальных. Вероника с порога  огорошила.
             –  Гудков в отъезде. Просил передать, что он предлагает тебе работу в нашем Управлении.  Должность начальника участка с окладом выше министерского….  Видать, понравился ты ему.
             Вероника с легкой ироничной улыбкой, какую он больше нигде ни на ком не встречал, смотрела на него  в ожидании ответа.  "Непонятно.  Ее чистая кожа ей от рождения досталась, или кремами грамотно пользуется…?"  -  Какая чушь лезет в голову. когда не знаешь, как отвечать.
             – Оформление перевода в свое министерство он берет на себя…  Оставайся!  Думать о деньгах перестанешь.
               Чем закончилась история с «папочками», Иван не знал. В последнюю встречу Гудков  демонстрировал  свое обычное дружелюбие, и, казалось, о шантаже забыл.  И, вдруг, такое предложение. Вероника на этот счет откровенничать не станет.  Они уедут, а ей здесь оставаться.
 
             Знакомый холодок опасности коснулся сердца. Подобное чувство он не раз испытывал в горах, когда на восхождении надо было миновать опасный участок трассы.  «Когда есть куда падать», а ты не до конца сохраняешь контроль над ситуацией.
 
             Слишком заманчивое предложение, чтобы ему верить.   Гудков опутает его своим дружелюбием и участием, а когда он очутится в его полной власти….?   Отсюда даже билеты на самолет  продают по особым  разрешениям. 
             Вероника молча продолжала смотреть на него.
             А ведь она никогда не скрывала свою  мечту – вырваться отсюда. Наверное, сделать это одной  –  затруднительно . В сущности, добрая потерянная девушка. Бриллиант!  Захочет ли  Миша стать ее оправой, совместно нести  непонятный "крест", который мешает ей стать здесь счастливой.  В институте за пять лет  не нашел спутницу по жизни, а тут вдруг ощутил высокие чувства?
             Может, показалось, что в понятие  «оставайся» она вкладывает свой смысл. Правильно, что он ни разу не поддался любопытству и не пытался выпытать у нее подробности ее прежней жизни. Участие в чужой судьбе накладывает определенные обязательства. Тогда нельзя уйти, просто на прощание, махнув рукой.
               Нет!  Эта страница жизни перевернута навсегда.  Здесь их  плохо встретили, деловые качества, как  его самого, так  и его бригады, ранее никого не интересовали.  Нет причин верить, что отношение  может поменяться. Да и пошлые «папочки» в критический момент могут оказаться в чужих руках.  Никакой «хозяин Чукотки» тогда не поможет.
               
            
 
           Иван Столяров, всегда с некоторой иронией относившийся к партийным работникам, потом  часто вспоминал хозяина самого главного кабинета на Чукотке.  Благодаря ему, полтора десятка молодых специалистов получили инъекцию справедливости, которую, может быть, не растеряли в дальнейшем. Партия, сама  часто стоявшая над законом, никогда не забывала, о своем пролетарском происхождении.  И хотя всеобщее равенство было  во многом декларативно,  тем не менее,  это была единственная инстанция, способная  на равных судить  чиновника и работягу, отрицавшая  такие понятия,  как «элита» и  « все остальные». 
             Желательно, чтобы каждое действие  человека  было подтверждено  документом. Особенно операции, связанные с деньгами и ценностями.   Доверие людей, и, вообще, простые человеческие отношения,  превратились в неиссякаемую кормушку для адвокатов.   «Никому верить нельзя» – становится  главным правилом жизни. Доверчивые люди обречены.  Кто сейчас может кому-то пригрозить,  «обманывать нехорошо, даже преступно»,  да так, чтобы  обманщик испугался?