Лафкадио Хирн - Незнакомец

Lafcadio Hearn: The Stranger

     Итальянец удерживал наше внимание в течение нескольких часов, в то время как большая желтая луна взбиралась все выше и выше над верхушками банановых деревьев, которые таинственно раскачивались за окном. В большом зале группа внимательных слушателей, - состоящая из той пестрой смеси странников всех народов, каких можно встретить только в Новом Орлеане и, возможно, в Марселе, - молча сидела за освещенным лампой столом, не сводя своих глаз с говорившего и слушая его богатый голос. Природная музыка сквозила в его тонах; незнакомец говорил, словно пел, как волшебник, плетущий загадочные заклинания. И говоря с каждым на языке его страны, он рассказывал им о Востоке. Ибо он странствовал по многим землям; и вдалеке, касаясь дальнего рога лунного полумесяца, замер в ожидании его длинный изящный корабль с греческим именем, который расправит свои белые крылья для полета с первым румянцем рассвета.
     - Я вижу, что вы курите, - сказал незнакомец, обращаясь к хозяину, вставая, чтобы уйти. - Могу ли я подарить вам турецкую трубку? Я привез ее из Константинополя.
     Она была вылеплена из кроваво-красной глины в мавританском стиле и покрыта по краям позолоченным орнаментом, что украшает минареты мечети. И слабый аромат, словно из садов Дамаска, цеплялся за ее яркую чашу, на которой были глубоко вырезаны таинственные слова на арабском языке.

*   *   *

     Музыкальный голос давно смолк. Гости разошлись; лампы погасли. Единственный луч лунного света, пробившийся сквозь кусты, падал на букет цветов, выдыхающих свои благоухающие души в призрачную ночь. Остался только хозяин - грезящий о лунах, больших, чем наша, и о более суровом лете; о белых и тонких минаретах, пронзающих безоблачное небо, и многочисленных фонтанах в увеселительных местах Востока. Трубка в его руках источала странный и мистический аромат, подобный дыханию летней ночи в розовых садах султана. Над ним в аметистовых глубинах мерцали вечные небесные светильники, а издалека доносился голос муэдзина, он, казалось, плакал в тонах водянисто-сладких, как голос незнакомца:
     - Все вы, кто собирается погрузиться в сон, вручите свои души Тому, Кто никогда не спит.