В партизанском отряде Громова. 4

     Между тем партизанское движение ширилось, становилось мощной, хорошо организованной силой. На территории Вилейской области действовали обком партии, обком комсомола. Образовано командование партизанским движением. Действовали подпольные райкомы партии и комсомола и на территории Поставского района.
Подполье имело устойчивые контакты с отрядами партизан.
     Связным отряда Громова с Поставским подпольем был Иван, тот самый паренёк, с которым Глеба познакомила Масловская. Приходил он довольно часто. Глеб шутил.
     - Что опять к тёте Клаве на кашу пришёл?
     Тот улыбнётся, потрётся в сторонке и в землянку к командиру, а через полчаса отправляется восвояси.  Успевал и к Клавдии Ивановне заскочить. Глеб восхищался парнем. Спокойный, тихий, уравновешенный, посмотришь - точно школьный зубрила, немало таких у Пущина во времена его учительства в школе было. Нагрузку при этом парень нёс огромную. Во-первых, физически сложно. Дорога длинная. Проехать и пёхом прошагать предстояло немало километров, и шлях этот опасен, не дай бог задержит немчура, остановят - выдай им легенду. А поверят? Так что этот мужественный молодой человек каждодневно рисковал. Рисковал своей жизнью. И, во-вторых. Пущин неоднократно слушал доклады Ивана Громову. Говорил парень спокойно, мысли формулировал чётко, кратко. Слушал Глеб и понимал, учиться у этого подпольщика надо, толковый паренёк. После каждого посещения отряда связником, командир, или комиссар собирали партизан и доводили информацию о положении дел на фронтах, рассказывали, как воюют соседи и что предстоит делать отряду.
     К началу мая отряд насчитывал восемьдесят человек.
     Партизаны рвались в бой, и это была вполне осознанная реакция на события на фронтах, и здесь, в глубоком тылу противника. Но одного желания мало. Нет оружия, боеприпасов, мин, прочего военного имущества, отсутствовала радиосвязь.
Руководство партизанским движением обстановку знало, потому конкретных задач на боевые действия пока не давало. Считалось, отряд находится в стадии формирования.
     Но всё до поры до времени.
     Вечером 6 мая Громов собрал заместителей. Приглашён и Пущин.
     - Получено распоряжение о доставке в отряд оружия и боеприпасов. Давайте думать, как это сделать.
     Командир развернул карту.
     - Ждут под Россонами, это отдельный разговор, там мой бывший отряд, всё расскажу. И в Озерках, наша разведка в тех краях бывала неоднократно. По информации штаба партизанского движения там находится склад вооружения, оставленного войсками ещё в сорок первом. Ехать надо и как можно быстрее.
     После обсуждения решено командиром группы в Россонский отряд назначить Федоренко. А в Озёрки отправить Глеба с разведчиками.
     Слух об откомандировании групп за оружием мгновенно разнесся по лагерю, кстати, это Громов и не считал нужным скрывать. В отряде не было случаев предательства, командир был спокоен за своих людей. Впрочем, и сама обстановка позволяла рассчитывать на успешное решение задачи доставки оружия и боеприпасов. Немцы в 1943 году панически боялись лесов. На территории оккупированной Белоруссии фашисты стояли крупными гарнизонами в городах, больших поселениях, в укреплениях у железнодорожных станций, мостов, а на остальной территории хозяйничали партизаны. В Поставском района оккупанты располагались в Лынтупах, Камаях, Поставах и Воропаево. Из гарнизона в гарнизон немцы передвигались только большими группами, под защитой бронемашин. Фашисты боялись партизанских засад, шарахались от лесополос. Вдоль основных железнодорожный магистралей, шоссе, на солидную глубину вырубался лес, кустарник. Местное население сгонялось на эти работы.
     Ситуация поразительна – фронт за сотни километров, а здесь, в глубоком тылу, «хозяева жизни» - немецкие оккупанты не могут безбоязненно появляться в населённых пунктах.
     Да, ситуация в 1943 году была именно таковой.
     Накануне выхода на задание Глеб долго общался с Федоренко. Почти четыре месяца они вместе, но поговорить толком не могли. Глеб с разведчиками, по сути, жил в лесу, на базу возвращался поздно, переночует, а поутру опять на задание. И Пётр трудился. Громов поставил его обустраивать лагерь - опыт краснодарского работяги, строившего жильё на родине, вполне был востребован.
Друзья уточнили маршрут передвижения, ночёвки, расстановку людей и прочие тонкости.
     Пора и отдыхать, но спать не хотелось.
     Глеб встал, накинул ватник на плечи, дружески хлопнул Федоренко по плечу.
     - Пошли, почаёвничаем.
     Вышли из штабной землянки и направился к пищеблоку. Несмотря на поздний час, Клавдия Ивановна всё ещё возилась на кухне. За столом чуть в глубине столовой сидела молодая женщина. Это была лекарка Мария, новый член отряда Громова. Прислали Марию в отряд из Вилейки.
     Глеб налил чай, присел к столу.
     - Не помешаем, паненка?
     Девушка кивнула.
     - Нет, конечно, садитесь.
     Присел к столу и Пётр.
     Глеб знал о том, что в отряде появился медработник, и издалека видел девушку, но вблизи видеть не приходилось. Девушка была довольно симпатичной, волосы светлые, улыбка мягкая, глубокие глаза, в темноте цвет правда не понять. Обличье девушки показалось Глебу знакомым. Где он мог её видеть?
     Тряхнул головой.
     Да нигде.
     Три года! Три года из особ дамского пола видел он пятерых женщин: панну Александру, Зинаиду, Масловскую и тётю Клашу. Мария сейчас пятая. Конечно, в такой ситуации любую женщину за мать родную примешь.
     Он вновь мотнул головой.
     А девушка, пристально посмотрев на Пущина, вдруг заволновалась. Опустила голову вниз, вновь посмотрела на Глеба.
     - А я вас знаю.
     Петя подхватил разговор.
     - А кто же не знает начальника разведки? Все знают и это правильно…
     Мария возразила.
     - Нет, я не о том.
     И обратилась к Глебу.
     - Вы в тридцать восьмом в Кирсанове учились?
     Пущин насторожился. Было такое дело. Летом 1937 года по линии Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству он был послан на сборы пионервожатых в Кирсанове, а позднее, в этом же городе поступил на курсы учителей. Перед глазами всплыло то время: за душой ни копейки, помощи ждать не от кого, жилья нет. Кое как сговорившись с коллегами по учебе сняли комнатку на троих, а поскольку платить за угол было нечем, спал в чулане. К друзьям приходили матери, приносили продукты. К нему никто прийти не мог – семья жила далековато, и не до него отцу было, дома забот выше крыши. 
     Тоскливая жизнь.
     Молодой студент был неказист. Росту малого, худющий, лицо измождённое, ручки тонкие. При зачислении директриса колебалась – принимать или не принимать. Но всё же зачислила, грамотен был, надежды на хорошего преподавателя подавал.
     И вот тогда в первые дни учёбы он действительно видел симпатичную, светловолосую девчонку. Неужто та самая? Вот это новость.
     - Да, я учился в Кирсанове. Только в 1937 году.  А не вы ли та светленькая, что на подоконнике вечно с книгой сидела?
     Девушка радостно рассмеялась.
     - Ну да! Это я! Говорят, гора с горой не сходятся, а человек с человеком где-нибудь всё же сойдутся. Вот это встреча. А как вы сюда попали, Глеб?
     Пущин улыбнулся.
     - Не по своей воле, Маша, не по своей. Так уж случилось.
     Он вновь тряхнул головой. Бывают же такие встречи.
     - И кто сказал, что земля большая и круглая? Нет, маленькая землица наша! Люди, проживая за тысячи вёрст друг от друга вот так вот запросто встречаются! А где вы жили до поступления и как здесь оказались?
     Лицо Марии стало серьёзным.
     - Я родом из Пряниц, наверно знаете – рядом с городом находился Лесной питомник… река Ворона…
     Пущин кивнул.
     - А врачом, когда успели стать?
     Мария с ответом не спешила. Посмотрела на Глеба, поправила платок на голове, одёрнула чуть великоватый ватник, явно полученный уже в отряде, и продолжила.
     - Не врачом, я медицинская сестра. В сороковом на курсы пошла, в мае сорок первого окончила, а в июне, десятого числа к подруге в Белоруссию, в Вилейку приехала. Война там и застала. Когда немцы пришли, пришлось прятаться, полтора года жила то на чердаке, то в подполе, а когда мою Хельтю схватили, насильно в Германию угнали, по знакомым ховалась, хорошо никто не выдал. В апреле подпольщики к вам отправили.
     Она замолчала. Притихли и парни. Вот как в жизни бывает – радуется человек, учится, готовит себя к большой жизни, и в одночасье всё обрушено.
     Война.
     Вновь Глеб вспомнил родные края, и себя, семнадцатилетнего. Именно в семнадцать лет начал учительствовать! Его самого ещё учить да учить, а он в класс. Дети встают, крышки парт хлопают. Смотрят на него своими глазёнками, что же нового он им скажет.
     Что он скажет?
     А вот что знал, то и говорил, а по вечерам сам умные книги читал. Детей много, занятия в двух класса в первую смену и в двух во вторую, а он один, заведующая, она же и учитель, в декрете. Жилья нет. Жил в комнатке при школе, тюфяк, набитый соломой под себя и в сон. Уставал зверски, порой носом кровь шла. Но понимал, учёба дело важное и нужное. Лишь через год стало легче – заведующая вышла из отпуска.
     Федоренко потянул Глеба за рукав.
     - Ты что, браток, заснул что ли?
     Глеб дёрнулся, словно вспомнил нечто важное. Тряхнул головой. Затем широко улыбнулся.
     - Фу ты. Школу вспомнил. Какая была жизнь прекрасная. А края какие у нас, да, Маша?
     Мария кивнула.
     - Замечательные у нас края. Но и в Белоруссии не хуже. Если бы не война, я точно здесь осталась бы жить.
     Федоренко рассмеялся.
     - Понятно, вы уже и язык белорусский знаете… ховалась... Хельтя… - маладзец дзяўчына.
     Мария было смутилась, но почувствовав добро, а отнюдь не ехидство в словах Петра, тоже рассмеялась.
     Глеб посмотрел на часы.
     - Ну что, разговор думаю не последний, давайте спать, нам с Петром завтра в дорогу.

     Продолжение следует
     http://proza.ru/2021/05/13/657