Афган. 2 глава

Глава 2.    Ташкент город любви


        Новая трёхкомнатная квартира на проспекте Ленина с огромной лоджией, находилась почти в центре города и принадлежала Оксане. Нас встретили как родных.  Да что там родных; нас встретили как долгожданных любовников, изнывая от мучительного одиночества в течении длительного времени. Девчонки были ещё более обворожительными, с тонким парфюмом и макияжем, тонких слегка просвечивающихся платьицах и тонким налетом лёгкого смущения.
       По советским понятиям в квартире было всё.  Квартира была упакована, - включая стенку, новый цветной телевизор, шкаф с книгами и старое, времён "Очаковских и покоренья Крыма" пианино  с подсвечниками. Как ни странно, но пианино было настроено и обладало прекрасным звучанием.  Гузаль увидев, что я обратил внимание на инструмент; подняла крышку, придвинула винтовой стульчик  и слегка коснувшись клавиш, заполнила пространство комнаты завораживающими звуками восточной таинственной мелодии. Играя, она подняла головку и подарила мне нежный многообещающий, восхищённый взгляд.
      Стол накрыли на застеклённой лоджии; она была как отдельная небольшая комната. В ней стояла старинная металлическая кровать с замысловатыми кованными завитушками, стол с венскими гнутыми стульями, а на окнах занавески, с цветочками в виде ромашек.  Над столом, на куске чёрной под лаком фанеры, портрет Есенина с трубкой.  Напольный вентилятор, перемалывал жару, посылая нам поток живительной прохлады.     Гузаль села рядом со мной, забавно касаясь своей миниатюрной  ножкой моей коленки, слегка пробуждая во мне нарастающее желание чего-то более чувственного.  Коля присоседился к Оксане и они как голубки о чем-то ворковали. Но водка катастрофически нагревалась, что было совсем не хорошо.  Я приподнялся со стула и на правах гостя предложил тост за гостеприимный Узбекистан - республику самых красивых девушек и несметные богатства - "Белого хлопкового золота". 
      - Нет! Нет! - Резко одернув меня, возразила Оксана, - только не за "Хлопковое золото"!  Хлопок это не радость и счастье, это беда.  Хлопок - наше проклятье.  От этого проклятого хлопка все наши беды и горе!
      Я конечно был несколько обескуражен таким заявлением, и по дурости действительно считал что хлопок, это гордость Узбекистана.  Но не надо забывать, что  "Восток дело тонкое", а выпить надо непременно, потому как водка греется, а с хлопком разберёмся.  Я извинился и изрёк новую версию тоста:   -  Вкус жизни - на губах женщины. Ощущение жизни - в объятиях женщины,  Так выпьем же за женщин, которые воплощают для нас - целый мир.
        Тост был принят. И под приглушённый звон гранённых стаканов водка переместилась в наши организмы. Да, именно под звон гранённых стаканов, другой посуды в доме небыло. Хорошая тара стакан; хороший напиток водка - засандалил полстакана и сразу на душе хорошо, приятненько.  Девочки нам фору не дали, - выпили по честному до донышка.  Их личики слегка порозовели, а в слегка затуманенных глазках появились маленькие еле уловимые чёртики полные загадочности и непредсказуемости.
        Какие вы счастливые ребята, живёте в Москве. А мы Москву видим только по телевизору - тихо сказала  Оксана, - я правда была один раз в Москве и то очень давно, проездом и, кроме какого-то вокзала ничего не видела.  Тогда я была ещё совсем девчонка, влюбилась в Тенгиза он привозил хлопок в Жмеренку.
Я там работала лаборантом на фабрике...    Вот так,- привёз хлопок, а увёз меня.  Поженились прожили два года, дали нам эту квартиру, вроде как-то более менее обставились и деньги вроде неплохие зарабатывал, на машину копили, на доску почета повесили как передовика, а потом из Москвы комиссия приехала, стали ревизоры бумаги проверять, а потом Тенгиза нашли с ножом в боку.  Говорят много знал чего-то.  Лишний свидетель.  Тогда человек пятнадцать посадили, а некоторые пропали бесследно. 
     Да что говорить, Гузаль с самого детства на этом хлопке батрачила за копейки. Да и не она одна.  Здесь все через этот хлопок проходят, с предприятий снимают работников и на хлопок, за комбайнами подборку делать.  Пока план не сделаешь так и будешь в поле подыхать от зноя.
        -  Дети не учатся по полгода, даром горбатятся на полях. - вступила в разговор Гузаль.  - Какая-то оплата полагалась, но её ни кто не видел. Рабочий день, может быть продлен по указанию начальства на сколько заблагорассудится. Хлопок обрабатывают химикатами. Люди травятся, болеют.   У беременных  выкидыши, но беременных также все равно заставляют работать на полях…
        -  Адылов,  - перебила Оксана, -   Директор сельхоз - комплекса, такая сволочь, относится к своим работникам как к скоту.    Невозможно представить, чтобы в наше время, в Советском Союзе, так наказывать детей и взрослых за сбор хлопка. За любую небольшую провинность. Это теперешняя страшная жизнь такая… Провинившихся бьют плетьми; на комплексе тюрьма для тех, кто не подчиняется приказам и не вырабатывает план.  Ахмаджон вхож к  Рашидову, а Рашидов здесь Бог и царь... 
          Ну, что мы всё о грустном...  Так хочется куда нибудь, с кем нибудь, и чем скорее тем побыстрее. 
          А давайте выпьем за любовь, которая на своих крыльях, перенесёт  нас куда нибудь подальше от этих мест.  По крайней мере туда где не растёт этот проклятый хлопок.
           Коля быстренько налил и мы выпили за любовь.  Потом Гузаль рассказала, что хочет попроситься в Афган как вольнонаемная. Она в прошлом году окончила медтехникум и имела диплом медсестры; но на ташкентский военкомат разнорядок не было, её записали в резерв.  Потом мы опять выпили за любовь и я рассказал о том как служил в Монголии и что это за такая диковинная страна.  Гузаль слушала, и всё плотнее прижималась ко мне.  Оксана увела Николая в спальню. Мы остались хозяевами на лоджии.
    -   Сюда ни кто не войдёт, - сказала Гузаль задвинув занавески и откинув покрывало на кровати. Потом подошла ко мне и глядя в глаза присела на коленки. Я был опьянен ее близостью. Мы смотрели друг другу в глаза упиваясь предвкушением того, что должно было произойти.   Её огромные глаза, наполненные неизъяснимой радостной грусти, казалось, искали в моих что-то похожее на надежду; чуть бледные губы  старались улыбнуться; волнительные руки, сложенные на коленях, были тонки и прозрачны.  Меня поглотила какая-то нежная необъяснимая жалость.   Она слегка дрожа, всем телом прижималась ко мне, – я ощущал усиленное биение ее сердца.   Чуть привстав, взяла меня за руки и потянула за собой к кровати. Она дрожала, её губы раскрылись. Я их слегка коснулся своими губами. Мои руки ласкали нежную, хрупкую спинку, плечи, продвигались к груди. Она не останавливала.  Пальцы ощутили небольшие холмики с маленькими набухшими сосцами, она замерла, прислушиваясь к новизне ощущения. В широко открытых глазах я прочел легкую боязнь и любопытство.  Ласка подействовала, она легонько и нежно, чтобы не сделать мне больно, вцепилась ноготками в мою кожу и тихо застонала.
        – Не надо еле слышно промолвила она.
Я прижался еще тесней, и стал нежно покусывать ее губы.
– Какая же ты сладкая.   Я целовал ее веки, носик, щечки.   Руки касаясь обворожительного тела вызывали у Гузаль непроизвольные содрогания и чуть приглушённый стон желания и страсти.  Она испустила глубокий прерывистый вздох, приподнимая тело навстречу моим рукам.
        – Я пыталась представить, как это у нас будет, – робко сказала она. – В тот момент, когда увидела тебя на озере.
        – Я не сделаю тебе больно.  Я хочу тебя всю, до капельки.
        – Я знаю. – Она подняла пальцы к моим губам и мягко обвела линию моего рта.
        Я слегка приподнялся и опустил на её  хрупкое содрогающееся тело свой торс, наши тела совпали – бедро с бедром, грудь с грудью. Она чуть не задохнулась от этой близости, впилась всеми пальцами в мои мышцы плеч.  Мои пальцы ласкали, изучая её лицо, шею, пряди шелковых волос разметавшихся по подушке. Губы искали для поцелуя каждую маленькую родиночку, каждый потаённый уголочек тела которого ещё не касались.
        – Тебе тяжело? – тихонько спросил я касаясь своими губами её податливых пылающих губ.
       Она слегка вспыхнула, как-то необычно и страстно глядя в мои глаза.
– Нет, – выдохнула она.  Я прижался к ее губам.
       Она ощутила страстный жаркий импульс и чувственный поток внизу живота, слегка вздрогнула от нового необычного чувства. Как прекрасна, эта пульсирующая дрожь!
       Слегка уперевшись руками в спинку кровати, я нежно, с осторожностью, движением бедер проник в нее. Она чуть всхлипнула и ухватившись за мои плечи, приняла меня, плотнее прижавшись, как бы призывая взять ее всю. Она хотела отдать себя до последней капли, хотела безумно. Мы слились в
одно целое, поглощая любовью друг друга; растворяясь друг в друге без остатка; тонули в упоительном омуте неземных чувств.

        Я проснулся.   Моя девочка ещё спала безмятежным, невинным, сном, прижавшись ко мне и разметав по подушке свои прекрасные волосы.  Её личико выражало божественное блаженство и умиротворение. На губки порой спускалась чуть заметная детская улыбка.  Моя плоть была удовлетворена, в душе царило спокойствие и восхищение. Блаженство было подобно тому, как после восхитительного обеда мы ещё некоторое время ощущаем приятное послевкусие.    За такую безумную ночь, нельзя изменить представления о любви и жизни, но мысли, хотел бы я этого, или нет приятно напрягали меня, заставляя размышлять о дне сегодняшнем и других. 
      Она не дала мне возможности воспользоваться контрацептивом: - сказала просто по детски  "что хочет чтобы всё было по настоящему".  Я в порыве страсти не настоял, и в эту ночь любви засеял её лоно целой армией шалунишек. 
      Любовь и секс это божественно для души, и пьяняще для тела, а что потом?  А что если какой-то шалунишка попадёт в цель и через девять месяцев попросится на волю?
      Самое печальное, что через несколько дней я буду в Афгане, а моя любимая девочка останется здесь совсем одна в совершенно непонятном положении.  После такой страстной ночи не забеременеть просто не реально.
      Правда у неё есть подруга...   Но ведь подруга не заменит того кто должен быть теперь для неё всем, того чьей заботой она должна быть укутана как одеялом и ни в чем не нуждаться.  Она должна быть с любимым мужчиной в ласке и нежности.     С мужчиной потакающим каждому её капризу, исполняющему любое её желание, жадно ловящему каждый её взгляд. 
        А вообще...   Что это было?  Ещё вчера утром я не знал эту девочку; был словно ветерок, без проблем и, без обязательств. Что стало с моими мозгами?  Откуда такие мысли?
       Сколько в жизни встречалось таких девочек и женщин  с которыми так же было всё прекрасно и фантастически улётно.  Они были также сказочны и сексуальны.  Почему даже близко не было мыслей о том, что будет завтра?  Они возможно хотели продолжения отношений.  Возможно мечтали видеть во мне будущего отца своих детей.  Возможно мечтали о белом платье, фате и марше Мендельсона.  Они наивно задавали глупый вопрос - "люблю ли я их"...     И я отвечал утвердительно, что люблю.     И возможно в данный момент, в данную секунду я был действительно искренен.  Я был пьян от чувств и не понимал что говорю.  Что, в тот момент слово  "люблю" было для меня пустым звуком?   Моё тело хотело похоти и оно её получало; а душа молчала, душа ушла в несознанку, душа была пуста и ни чего не чувствовала, ни чего не получала.  Но нет, душа ликовала от реализации очередной похоти, очередной победы в любви.
      А была ли моя вина в том, что душа и тело играют в разные игры.  А было ли это играми?  А мог ли я до момента даже безумно опьяняющего, яркого совокупления понимать то, что тело будет ликовать, а душа останется совершенно пустой и безразличной?   
        В жизни встречалось много женщин, которые были "серыми мышками", невзрачными и не привлекательными, но до безумия интересными и глубокими?  Почему с ними, с такими умненькими и начитанными, (возможно мечтающими о любви) не возникало желания заняться сексом?
        Я думаю, что тело было готово отдаться сексу и с "серыми мышками", а душа взбрыкнула - мол подавай прынцессу, чтобы ноги росли от ушей!  Да чтобы непременно блондинка с голубыми глазами.   Простите...      А кто же будет...    мышек?
      Вот такие мысли, после этой ночи, лезут в мою не похмелённую голову, а на моей руке лежит головка моей девочки и я боюсь пошевелиться, чтобы не нарушить её сладкий безмятежный сон.  Я чувствую себя счастливым, восторг переполняет мою душу;  душа ликует, а тело расслабленно и блаженствует.  Вот оно простое человеческое счастье, проснуться в одной постели с любимой женщиной, после
бурной ночи умопомрачительного секса и, думать лишь об одной заповеди Господа - "плодитесь и размножайтесь!"
     Да, это самая мудрая и самая гуманная заповедь Господа! Была бы моя воля, я всю страну, весь Советский Союз украсил бы транспарантами с этой заповедью.  А то везде, где надо и где не надо, лишь не на туалетах лозунги   "Слава КПСС",
"Слава  труду".   От этих лозунгов я уже стал таким патриотом своей страны, так стал порой ненавидеть мировой империализм, что готов выйти на Красную площадь Москвы и закричать во все горло - "Долой Рональда Рейгана - Смерть мировому империализму"!   Хоть мне лично Рональд Уилсон Рейган ни чего плохого не сделал, и я бы даже не против был с ним побухать.   Но если Родина говорит что он для неё враг, то с врагом разговор короткий; - с врагом бухать западло.
       Так размышляя о гнусности мирового империализма я слегка задремал и уснул. Во сне привиделась искаженная злобой рожа Рейгана. Он брызжа слюной, трепал меня по щеке и, что-то орал на непонятном узбекском языке, я не понял что именно, но мне показалось, что это, что-то очень обидное. Но почему на узбекском, а не на английском?   Подумал я во сне и открыл глаза. Мой ещё не проснувшийся взгляд упёрся в какое-то противное, мужское лицо узбекской национальности, рука которого трепала меня по чеке.  Лежавшая рядом со мной девочка проснулась, и прижавшись плотнее ко мне, накрылась с головой одеялом.
      - Мужик, ты кто?  - отстраняя его руку спросил я, пытаясь понять где нахожусь, что происходит и откуда появилось это странное видение.
      -  Я Кулиев Мамед Бабаш, дядя этой негодной распутницы! - брызжа слюной заорал этот Бабаш, указывая пальцем на спрятавшуюся под одеялом Гузаль, - а эта потаскуха, разложившаяся аморальная комсомолка, совсем не комсомолка а билять и шулюха. 
     - Бабаш...   Ты как сюда попал, и кто тебя вообще сюда пустил? - спросил я вылезая из под одеяла, нащупывая на стоящем рядом стуле свои трусы.  - А, нука свали в сторону, дай коммунисту трусы надеть.
     - Я тебе не Бабаш, а Мамед Бабаш.  Бабаш моя папа. - начал выражать свои глубокие мысли узбек. 
      На вид ему было лет сорок пять - пятьдесят. Ниже среднего роста, слегка сутуловатый с глубокими морщинами по всей физиономии,  козлиными редкими усами и такой же козлиной бородкой.  Не смотря на то, что на улице начиналась жара, он был в потертом сером пиджаке, когда-то белой, застиранной  рубашке и таких же серых в тон пиджаку штанах, на которых слабо определялись остатки стрелок от прошлогодней глажки. Бедный узбек потел, и краснел выражая в ругательной, и грубой форме, своё отношение к племяннице и комсомолке Гузаль, которая морально разлагалась в одной постели с офицером Советской Армии.
      Пока я одевал трусы, Бабаш рывком протянул руку к одеялу которым была укутана Гузаль, но я успел её перехватить и сделать Бабашу немного больно, от чего он взвыл как настоящий козёл и отшатнулся в сторону, ближе к балконной двери. 
      -  Слушай Мамед!  - спокойно и убедительно сказал я, глядя в его маленькие хищные глазёнки, -  если ещё раз попытаешься протянуть руки к девочке, я сделаю тебе ещё больнее и ты протянешь свои кривые ноги.   А сейчас вали с моих глаз и закрой дверь с другой стороны...   Мне до одного места кем ты ей приходишься, дядей, или тётей.
    -  Я её опекун. Её отец, умирая поручил мне о ней заботиться, воспитывать и защищать...  А когда выйдет замуж, передать эту заботу мужу.  Всех уважаемых женихов она отвергает, нарушает нашу веру и традиции, как комсомолка ведёт аморальную жизнь, и занимается с тобой Шайтаном билядством.  Она должна выйти замуж за богатого уважаемого узбека, нарожать ему много детей и, стать добропорядочной мусульманкой.
   - Дай тебе волю, ты на девочку и паранджу наденешь.  - огрызнулся я. -  Девочка хочет выйти замуж по любви, а не по принуждению. Чтобы полюбить, надо влюбиться и любить, узнавая друг друга. Чем мы и занимались всю эту сказочную ночь.
    - Ты правильно сказал - "Сказочную ночь"...    Ты всю ночь девочке рассказывал сказки про любовь и, пользовал её, а она поверив отдала тебе свою женскую честь...   Ты не сегодня, завтра слиняешь, а девочка останется.  Да не приведи  Аллах с животом.  И кому она будет после этого нужна?  У нас так не принято. Её будут проклинать. Над ней будут издеваться. Её никто не возьмёт замуж!

      Узбек ушёл и не стал устраивать кипеш.  Он знал, что в спальне, подружка Гузаль Оксана, также морально разлагается с военным. Лишний шум и внимание соседей были ни к чему.
      Моя девочка высунулась из под одеяла и виноватым взглядом   посмотрела в мои глаза.
     - Я не понимаю как он мог войти в квартиру. На прошлой неделе я потеряла ключи и пришлось делать новые. Он наверно эти ключи взял, а я думала, что их потеряла. Прости меня за эту неприятность, это моя вина.
      Я присел на кровать и обнял свою девочку. Она прижалась ко мне своим хрупким нежным телом ангела во плоти. А солнце, своими лучами просвечивая через занавески рисовало но этом ангельском теле, забавные ромашки которые перемещаясь как бы ласкали его.
      - Никому не дам тебя в обиду, - сказал я Гузаль, обнимая и нежно целуя в щёчку.  -  я люблю тебя, ты моя единственная на целом свете.
      Я говорил и говорил ей слова любви, словно пытаясь убедить самого себя в том, что говорю. Словно пытался донести свои чувства до того, кто правит этим бренным миром, до того кто создал этот мир и сделал его таким гармоничным и прекрасным.
Но у Бога свои планы, и жизнь каждого человека им давно предначертана.  Жизнь, всего лишь короткая чёрточка, между днём рождения и смерти.
     - Дядя был прав, - сказала Гузаль, с грустью глядя в мои глаза, - мы ни когда не будем вместе. Наша встреча, наша любовь, как ярко вспыхнувшая звезда на небосклоне; вспыхнула и упадёт погаснув куда нибудь далеко, далеко в горы. Как комета. Меня все равно выдадут замуж за нелюбимого. Он будет богатым узбеком. Я рожу ему много детей, мальчиков и девочек.  Но за то, я буду всю жизнь вспоминать эту волшебную ночь, которую ты подарил мне и, если даст Бог, я бы хотела от него ещё одного подарка, который будет похож на тебя, и ему я отдам всю свою любовь.
       Вечером мы договорились с Гузаль встретиться если не будет борта на Баграм.  Но стоило нам с Николаем приехать на пересылку, как объявили, что через сорок минут подадут автобусы под загрузку.  Через полтора часа под крылом нашего самолёта остался древний и красивейший город востока Ташкент.    Я летел выполнять свой интернациональный долг!