Иосиф Бродский. Я всегда твердил, что судьба игра

Вначале заинтересовала фотография. Запечатлен поэт сидящим в кресле, но с таким задумчивым, отрешенным выражением лица, что нельзя было перевернуть страницу, не подумав, что погрузило его в размышления? И, тут же память услужливо подсунула одно из его стихотворений. Всегда завораживала меня одна строка:  «Я любил немногих. Однако — сильно». Очевидно, пришло время подумать над полным текстом, высказать свое мнение хотя в нескольких строчках. 


Л. В. Лифшицу

Я всегда твердил, что судьба — игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.

Я считал, что лес — только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке — ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

<1971>

Поэту всего тридцать лет или чуть более. Однако уже чувствуется его обреченность на долгое одиночество, одиночество души. Недаром стихотворение посвящено близкому другу Л.В. Лифшицу, ставшему впоследствии Львом Владимировичем Лосевым. Он оказался человеком, способным понять и принять Бродского таким, каким тот и был в жизни: вместе с его достоинствами и недостатками, особенностями характера и довольно сложной поэтической и прозаической творческой лабораторией. Иосиф как бы предчувствовал долгую их дружбу, продолжившуюся в иной империи – США, куда Лев Владимирович эмигрировал спустя четыре года после друга. Лосев был всего на три года старше Бродского, но прожил несколько дольше – до 2009 года. И именно он успел создать литературную биографию Бродского.
 
Что поражает? Прежде всего, композиционный строй, который  состоит из чередующихся по смыслу строк: четыре отражают мировоззренческий потенциал, а две последние как бы служат проявлениями жизни обыденной. На основе этого возникает разительный контраст. В конечном итоге, такое сочетание наполняет стихотворение личным смыслом. Начинаешь верить автору, что он действительно сидит в темной комнате у окна и размышляет над различными по смыслу проблемами бытия. К тому же, натыкаясь пятнадцать раз на «Я», возрастает ощущение единства поэта со своим творением, их слитность. 


Рецензии
И стихотворение понравилось, и Ваш комментарий к нему, уважаемая Галина!
Спасибо!!!

Игорь Тычинин   10.05.2021 14:41     Заявить о нарушении
Спасибо, Игорь!

Галина Магницкая   12.05.2021 08:11   Заявить о нарушении