Тихая охота в соседнем лесу

В юго-западном углу садоводческого товарищества стояла изба из рубленных в лапу брёвен с резными наличниками и ставнями.
Вокруг избушки, за забором, росли старые, разлапистые ели и красные, и строгие сосны с сине-зелеными ветвями.

Хозяйка дома, архитектор по образованию, создала дом - сказочную избушку, с обширной террасой и двумя балконами, северным, на четырёх колоннах из брёвен во всю стену длиной, и маленьким южным.
Красивые балконы со временем обветшали, на них из жильцов могла выходить одна голубоглазая, с бархатной шоколадной головкой  и жемчужной спиной, кошка Марта. Таких кошек в советские времена звали сиамскими.

В гостеприимном доме кошке-интроверту нужен свой уголок, где бы их и не ласкали и не гладили.
 
Кроме своего личного уголка кошке нужна ещё еда — мыши, полёвки. Если они есть рядом — под липовой аллеей, с семенами - крылаткой. Иначе кошка идёт к холодильнику, ластится к хозяйке. К хозяйке холодильника. Только для кошки хозяйка больше, чем просто человек. Поскольку домашние животные, как и люди в прежние времена, верили во множество богов (с маленькой буквы), по одному богу на одно маленькое, но чудо. Люди для кошек оказываются существами со сверхъестественными, чудесными возможностями – холодильник открывают, банки  консервные.

Но, увы, держат собак.  Собаки – звери страшные, шумные,  агрессивные, хоть и не боги вообще в кошачьих глазах. Зачем  богу (человеку) персональное  страшилище,  думает каждый представитель  свободного  кошачьего  племени. И ещё – у собачьего  племени почти единобожие, только хозяин  или хозяйка Бог,  остальные  люди кто-то  из божеств уровнем  пониже, что кошачьим более чем странно.

 И всё же, не всё ж коту, а таже кошке, да и собаке тоже, масленица. Люди  решают, каких соседей зачем-то подселить.

«Валентина Ивановна! Разрешите войти» - это Виктор Иванович, бывший дипломат.
Чаепитие на кухне. Варенье чёрно-смородиновое  и протертая красная смородина.
«Ирина, сноха просит не держать Ингуса на участке. Катюшка  хотела почистить ему зубы в будке, принесла  щётку и  детскую зубную пасту. Пришлось  шлёпнуть и отвести  за руку от будки-дома. Скандал в  семье. Потребовала пса куда-нибудь завтра деть»
«Привозите будку,  место найдётся возле крыльца».
Появился новый жилец участка, мохнатый и хвостатый  друг. Большой, флегматичный умница, овчар-восточник.

Утро начинается с птичьих песен. Зарянка, трясогузка, большая синица… и ещё какая-то новая птаха.  Громкая. Птица ли? Пёс  скулит – его дом переехал. С хозяином. А хозяин пса остался  на прежнем участке, велел бабушке и мне,  внучке, о новом жильце заботится.

Ингусу  вынесли «полусуп» (копирайт Никиты  Карацупы, гениального  кинолога - пограничника, памятники которому сидят с псами Индусами  в московском метро на  стации «Площадь  Революции») - мясо  с костями в каше.  Без каши нельзя! Лопливо.  Для радости  и здоровья пса!

Наелся – теперь  прогулка. В лесу.  До входа  в лес только соседний участок,  двадцать  метров вдоль забора мимо дома с балконами, поворот налево – и вот он,  лес: сосны,  ели, берёзы! Поводок не нужен -  сам найдёт  путь.

Пробежаться утром  радость не только  псу,  но  и тринадцатилетней хозяюшке.  Без радиоприёмника, чтобы слушать лесных жителей, зверей и птиц. За  водой к колодцу  потом, успеется. А  в лесу … сосны,  маленькие ёлочки, малина  у дороги склонилась к луже.  И пёс  наклонил большую, лобастую голову  к луже – лизнуть  воды. Еду  из чужих  рук – никогда,  отучили,  а воду  с дороги  пьёт.

Лес. Сосны  на тёплом солнышке.  Прислушиваюсь – слух-то хуже собачьего. Внизу кустики  черники  со  спелыми, лоснящимися   ягодами.  Собираю  на  одном,  а  у соседнего прилёг Ингус,  голова  на лапах, набок,  куст  с листьями  в пасти,  тоже сборщик ягоды.  Результат налицо – лоснящиеся  ягоды вывалились на мох, языком не  слизнул.  Одними  мелкими листочками  сыт – поливитамины.

Ягоды и грибы  в лесу. Лес от дома в тридцати  метрах.   Но в товариществе садовых домиков сто  шестьдесят,  и ещё рядом стародачный кооператив.  Потребители. Петр Сигунов - "Лесное счастье", 1974 года издания, с большим боровиком и белкой на нём на обложке. За ягодами  на земляничные холмики, за грибами за два  моховых болота. С  метровой  палкой-  гадюк отпугивать и парой веток рябины от комаров. В болотах узкие  дорожки, с кочки на кочку, под звон комарья. Болота Баскервилей, разве только без крашеной  ядовитым фосфором собаки.  Таких антисобачьих садистов в Подмосковье  не было  и не будет никогда – фосфор ядовит! Одни гранулы суперфосфата в саду, не более.  В компании неохота идти  на тихую  охоту за два-три километра по бездорожью,  а в одиночестве  страшновато. Нужен охранник.  Серьёзный.  С суровым басом.  С отличным слухом.  С великолепным  нюхом. Хвостатый.

Куровское болото недалеко. Заповедное. Здесь заказник. Со старыми, за двести лет отроду, елями.
Его надо  пересечь,  выйти на опушку,  и побыстрее. Да и грибы там несъедобные, червивые валуи и сухие поганки. Одной Кикиморе, владычице местных комаров, по  вкусу.
 
По  обратной дороге,  с двумя корзинками, возвращаюсь рядом с оранжевой избушкой. Марту  не пугаю-она  на  большом южном балконе,  а мы возвращаемся  мимо  маленького, северного.
Домой! Замачивать  в солёной  воде  грибы от грибной мушки.

За  водой с ведрами  потом, уже без Ингуса. Ждёт в будке,  круглый год на сухом сене  – работа такая.

Под гору на Коммунистическом проспекте вниз за велосипедом бежать псу тяжело,  скорость доходит  до сорока километров  в час. Кататься можно  в компании подростков,  потом, если  почему-то обидно, с другом -  в лес! По дорожкам и  рядом с ними. Если люди начнут возмущаться,  то  «Ко мне!» - и в заросли. Ещё кто из нас  телохранитель – пёс  тридцати  пяти и килограммов с чёрными   плюшевыми  ушами или же девушка сорока пяти  килограммов с опытом поиска ягод в лесу. Лес как  окрестность дома, продолжение сада,  но  дикое, экологичное продолжение. В лесу, на полянке  или  под молодой,   почти палаткой - до шестнадцати  лет  - и шестнадцати веток от комля ёлкой,  можно погладить по голове между чёрными плюшевыми ушами,  Ингус поймёт. Он мудрый.