Кольцо Саладина. ч2. 29

Что-то такое во мне перемкнуло в понедельник. Какая-то азартная сила начала двигать меня вперёд. Словно кто-то внутри меня сказал: живи, работай, радуйся.
- Ну, и буду радоваться, - сказала я себе мстительно. – Жизнь прекрасна.
За три дня я успела понаделать кучу нужных дел.
Написать и сдать Олегу план статьи. Набросать тезисы будущего выступления на конференции. Составить черновики запросов в керченский музей. Разобрать горы скопившейся за праздники почты и прочей текучки. Смотаться с Таткой в Первомайский универмаг по наводке девочек и купить к весне хорошенькие замшевые босоножки. Сама удивилась, сколько можно переделать полезного, если перестать думать о своих нескладных отношениях.

- Да и пусть он катится на все стороны, - словно угадав мои мысли, сказала Татка, когда мы сели перекусить в наш чайный домик за шкафами. – Подумаешь, князь. Улетел – и чёрт с ним.
- Нет, нельзя так, - сказала я, качая головой.
- Почему это?
- Я однажды так сказала. На юге. После того, как мы встретились. Прямо вот такими словами и сказала: чтоб он пропал совсем.
- Ну? И что?
- Ну, и он пропал.
- Как? Куда пропал?
- Просто пропал из моей жизни. Я потеряла его на целых два дня. Я только потом сообразила, связала это.
- Странное какое-то совпадение…- недоверчиво сказала Танка.
- Странное, да, - я кивнула. – Но вот так и было. Сказала «чтоб он пропал» – и он взял и пропал. А я сидела и ждала его. Два дня ждала. Искала, тосковала, терзалась… пила этот чёртов эликсир. И он тоже напился тогда. В общем, всё плохо было тогда нам обоим. Короче, не надо никого никуда посылать.
- Ладно, - великодушно сказала Татка. - Я просто тебя утешить хотела. Ты такая убитая пришла тогда.
- Убитая, конечно. Такой праздник пропал. Из-за нашей общей дурости.
- Так ты собираешься лететь на выходные?
Я замолчала. Времени на решение у меня было мало. В четверг с утра мне нужно было позвонить Норе и сказать, лечу я или нет. Чтобы она успела с билетами. Четверг – завтра. Звонить и договариваться надо сегодня. Последний срок. Но при всей моей мажорности, внутри у меня так и холодело от мысли, что я окажусь на переговорном и сниму с рычага холодную трубку. Может, я только удачно притворяюсь? Хорохорюсь, как всегда? И вот, дотянула переговоры до последнего, всё надеялась на что-то. Хотя что уж там «на что-то». Ясно на что надеялась – что сам позвонит. Как-то достучится до меня. Добьётся меня. Или хоть передаст что-то мне, какие-то слова. Или вдруг сам явится, ворвётся, кинется… Но нет. Молчал эфир. И никто ко мне не кидался…
- А ты как считаешь? – я допила чай, тяжело вздыхая, вытерла вафельным полотенчиком руки.
- Считаю, надо, - сказала Татка. - Только нужно придумать, в чём. Там ведь уже тепло. Надо посмотреть, какая погода в Крыму. Хочешь, плащ мой возьми? Я от тётки привезу.
Идея была соблазнительная. Плащ этот был моднючий, кожаный, перламутровый, со всякими прибамбасами, хлястиками, погонами. Пощеголять в нём становилось дополнительным удовольствием. Я отодвинула чашку и достала сигарету.
- А на ноги?
- А если в босоножках новых? Вдруг там совсем тепло? Нет, надо точно узнать… Сиди, я сейчас газету принесу.
Татка примчалась через минуту с газетой и торжественно провозгласила:
- Крымская область: ночью плюс один - три, днём семь - девять градусов тепла.
- Боюсь, босоножки не пройдут, - я покачала головой. - А у нас что?
- А у нас… Вот, Москва: ночью минус девять-одиннадцать, днём около нуля, - оповестила Татка. - Ну, тогда осенние сапожки свои наденешь.
- Они под твой плащ не подходят.
- Ну, мы что-нибудь придумаем. Ты же должна рассказать ему свой сон.
Сон… Сон мне, конечно же, хотелось рассказать. Сон очень надо было рассказать ему. Мы бы вместе что-то придумали сообща и, может, что-то разгадали бы. Сон был поразительный. И он всё ещё трепыхался во мне со всей яркостью. Я уже сто раз пересмотрела фотографии и иллюстрации в учебнике Древней истории, выучила их прямо наизусть.
В блокноте появилось новая страничка: Кольцо в Древнем Египте. Карточки мы с Таткой выстроили в хронологическом порядке. Древний Египет. Речь Посполитая. Наши дни. А вот куда девать те картинки, где Олита, Ясень, Сауле? Их совсем некуда было пристроить, это был совсем какой-то отдельный мир, и я не могла найти ему объяснения.
Конечно, конечно, это всего лишь сны, но какая-то очень чёткая и тревожная логика их соединяла, делая одним стройным целым. И мы могли бы до чего-то додуматься, вместе, вдвоём…
Только для этого надо быть вместе, вдвоём…


                *   *   *

«Талон номер сорок шесть, пройдите в пятую кабину!».
Я бросилась на мягких ногах, с пустой взволнованной головой. Трубка сливочного цвета была вовсе не холодной, она была ещё теплой от чужих рук. Я неуверенно прижала её к уху, опустилась на откидывающуюся скамеечку.
Тихий щелчок. «Да». Женский голос.
Я остолбенела, не веря своим ушам.
Но я не ошиблась. Мне откликнулся именно женский голос. У него в квартире была женщина. И в голове, словно страницы записной книжки замелькало: мама? Сестра? Нет, какая там сестра – у него же нет никакой сестры. То есть, как нет - у него как раз есть сестрёнка, но маленькая же совсем… А это был голос взрослой женщины. Уверенный, с немного капризными, вальяжными интонациями. И не похоже, чтобы мама – в голосе ноль теплоты и уюта. Я растерянно поздоровалась.
- Можно к телефону Вячеслава?
- Вячеслава? – переспросил голос. – А его нет. Кто спрашивает?
Я терпеть не могла этот вопрос, он всегда мне казался наглым. Хотя – что тут такого, надо же знать, что за человек звонил. Но мне ужасно не хотелось называть себя.
- А кто мне отвечает? – спросила я максимально корректно.
На том конце трубки задумались. Но ненадолго.
- Он ушёл.
- А когда вернётся?
- Не знаю, - беспечно отозвался голос. – Наверное, скоро. Он пошёл шампанское покупать.
Мне показалось, что на том конце наслаждаются произведённым эффектом. Ждут, когда я додумаю дальнейшее. Сейчас принесёт шампанское, мы выпьем и ляжем в постель. Вот это я должна была додумать.
- Что передать? – пропел голос, явно торжествуя победу.
- Ничего. Я перезвоню.
Я быстро встала со скамейки, быстро положила трубку. Опять села. Сердце стучало. Наверное, лицо у меня горело. Я плохо соображала сейчас. В голове крутились несказанные слова. Ненужные уже…
Но надо собраться и выходить. Выкарабкиваться из этого позора. Зачем, зачем я всё это придумала. Зачем всё это затеяла…

- Надо было всё-таки, вчера звонить. Или позавчера, - с сожалением сказала Татка, увидев моё расстроенное лицо. – Как теперь поступим?
Я молчала.
- Знаешь, что? – не сдавалась Татка. - Пойдём в нашу столовую, поедим заодно, посидим – и смотаемся ещё раз на переговорный. Надо его достать.
Конечно, она права. Конечно. Быстренько перекусить в нашей общежитской столовой на первом этаже, не поднимаясь в комнату, и ещё раз позвонить. Сейчас ещё не очень поздно, наверняка там ещё есть какие-нибудь котлеты с макаронами…
До столовой мы не дошли.
- Беляева, любовное письмо получите! – окликнули нас дежурные девчата с вахты.
Я с недоумением развернула листок из старой тетради. Такие старые тетради в клетку или в линейку всегда лежали на вахте в ящике стола вместе с ручкой – на тот предмет, если посетителю нужно было оставить несколько слов. Нехитрый общежитский сервис…
Бормоча под нос, я медленно прочитала:
«Девочки, как обещал, приглашаю в субботу в клуб. Заеду в 11, Юрий.»
- В субботу, в одиннадцать, - машинально повторила я тихо.
Мы с Таткой посмотрели друг на друга. Глаза у Татки были несчастные. Она мечтала об этом. Добраться до клуба и нафотографироваться там власть. Уже несколько раз переспрашивала меня, заставляя вспоминать и перечислять парики и всякие вуали и шали. И уже не раз созналась мне, что спит и видит, как дорвётся до всего этого добра и наиграется во всякие образы до упаду.
- Я одна без тебя не поеду, что ты! – замотала она головой. – Даже и не думай!
«А он ушёл шампанское покупать»…
- Мы вместе поедем, - твёрдо сказала я, смяла записку и выбросила в урну.

Назавтра, придя утром на работу, я набрала номер квартиры Норы и коротко сообщила, что на выходные остаюсь в Москве. Ввиду непредвиденных обстоятельств.