Два сапога пара

Они  родились в Париже в начале 19 века. Были изготовлены на заказ в сапожной мастерской для блистательного офицера французской армии. Для их пошива использовалась отличной выделки итальянская кожа, шелковая вощеная нить, серебряные пряжки и стальные подковки на подошвах, которыми они «цокали», прогуливаясь по брусчатке набережной Сены и бульвару Итальянцев. Потом отдыхали под столом кафе «Арди».  Резво взбегали по парадной лестнице, посещая салоны, где хозяин вел остроумные беседы и читал Вольтера. Ночь проводили рядом с изящными туфельками. Чеканили шаг по ковровым дорожкам и браво щелкали каблуками при встрече с другими сапогами.
Все когда-нибудь заканчивается. Закончилась и ковровая дорожка. Их заковали  в железные стремена, и они долго терлись о лошадиные бока, а потом и вовсе шли по пыльной дороге, по грязным лужам и в конце своего пути по глубокому снегу. Сапоги смогли защитить хозяйские ноги в белых чулках от острых камней, грязи и даже от воды и снега, но не от мороза, который легко забрался внутрь сквозь тонкую подошву и отморозил хозяину ноги. Какой-то мародер грубо их сорвал с безжизненного тела, и у сапог началась новая жизнь. Она большей частью проходила в пыльной кладовке, но по праздникам они шли в город,  перекинутые через натруженное плечо, где шаркали и скрипели меж калачных рядов, после чего снова отправлялись в кладовку. Менялись хозяева, но не менялся маршрут.
Так продолжалось до тех пор, пока левый не потерял форму и не протоптался до дыр. На помойку отправились оба. Но ненадолго. Вскоре были натянуты на ноги, но не в белых чулках и даже не в вонючих портянках, а босые и грязные. Днём они обходили помойки, а ночью торчали вместе с ногами  из какого-то шалаша.
Однажды они сбились с привычного маршрута и забрели в приличный квартал, где прогуливались начищенные сапоги, лакированные ботинки и туфельки. Правый залюбовался изящными туфельками, которые обошли их стороной, чтобы не испачкаться, а когда-то они на равных с подобными стояли в гостиной и даже под столом иногда на них слегка наступали.
Туфельки тем временем подошли к лакированным ботинкам, их каблучки слегка приподнялись, а потом они пошли дальше рядом с ботинками. «Ах, каким должно быть прекрасным, то что сверху над этими туфельками», - мелькнула мысль у правого, но он не успел ее развить. Они с братом сорвались с места по свистку и побежали, поочередно обгоняя друг друга. Сапоги бежали по пустынным переулкам, через проходные дворы, пака левый своей оттопыренной подошвой не зацепился за бордюр и не уронил хозяина. После чего под сочный мат они оба полетели в реку и простились друг с другом навсегда, слегка соприкоснувшись кругами на воде. Река их поглотила. Впрочем, как и река времени поглощает все, что некогда было блистательным, изящным, утонченным, остроумным и красивым.
  Правый не зря держал форму и имел жесткую подошву. Он продолжил службу на дне. В нем поселился огромный усатый рак с выпученными глазами и одной клешней.

P. S. О чем рассказ? Чтобы ответить на этот вопрос. Нужно развернуть все обертки как у конфетки, чтобы добрать до содержимого.
Первая обертка. Эта история, как вы уже догадались, совсем не про сапоги.
Вторая обертка.  Вражеским сапогам не топтать русскую землю.  Ноги себе отморозят, да и то, что выше.
Третья обертка. Все, что было некогда изящным, блистательным и красивым со временем превратиться в уродливое, безобразное и старое.
Вот мы добрались и до содержимого.  Не все. Душа! Как бы это пафосно не звучала. Не ноги в портянках или даже в белых чулках, вложенные в сапоги, а душа, вложенная в сапоги. Точнее, часть души сапожника, которую он вложил в свое изделие, позволило сапогам так долго служить людям. Вещи, сделанные с душой,  не стареют. Они вне времени. Как и люди с чистой душой, если и стареют, то делают это красиво.
Как говорил один известный персонаж по фамилии Шариков: «Желаю, чтобы все»  От себя добавлю: «Желаю, чтобы все старели красиво»