У реки два берега. Глава 10

                Сколько верёвочке не виться...


     ...И тут в дом стремительно вошёл Дмитрий. Он был возбуждён и не скрывал этого:

     -- Слышали, сын  главы разбился на своём "харлее"? Вот и не верь в проклятия. Помните, мать Макса тогда прокляла весь его род до седьмого колена?

     -- Дима, успокойся. Откуда ты взял, что... Стас разбился? Раздевайся, садись к столу, -- предложила Валентина.

     -- Да сейчас весь город говорит об этом. Около часа назад позвонили в администрацию, сообщили об аварии. Впилил в дальнобоя... Опять был обдолбаный. Викентий Палыч, как всегда, не верит. А жена его, мать Стаса, воет на всю улицу...

    -- Сколько верёвочке не виться, а конец будет... Вот и не верь в проклятье. То дочка их заболела энцефалитом. Сказали вроде клещ укусил, хотя в наших местах таких переносчиков не водится. Девочку жалко. Лежит в клинике, говорят, есть надежда на улучшение... А теперь вот и сын...-- вздохнула Валентина.

    -- Нечего баловать было сынка, -- жёстко отреагировал Ольшанский. -- Викентий всё своего отпрыска отмазывал от его проделок. То торговля наркотой, то девчонок опозорил, да ещё их и выставил гулящими, то в драки ввязывался по каждому пустяку и пытался противника не в честном бою сразить, а исподтишка, как того же Макса... А Викентий везде подвох искал. Мол, его ненавидят и сынка грязью мажут. А то не видел, что сынок почувствовал себя пупом земли. Жил по принципу -- я здесь царь и бог, что хочу, то и ворочу, и никто мне не указ... В школе из рук вон плохо учился, а папа его в московский вуз на юридический...

    -- Да он и там не учился. Отец только деньги платил,  чтобы зачёты, курсовые и экзамены за него делали и сдавали. Кому такой специалист нужен? -- усмехнулся Высоковский. -- Если только отцу, здесь его делишки покрывать...

    ...Эта неожиданная новость отвлекла собравшихся за столом от истинной причины сбора. Я видела, что такой поворот событий вполне устраивал Ольшанского, который старался не привлекать к себе внимания...


    ... В районе главу не любили. Был он пришлым, из области. А потому народ местный он не знал и не уважал. Заботами коренного люда не интересовался. В депутаты продвигал своих ставленников, которые и поддерживали все его предложения. Местных предпринимателей и производственников гнобил, любыми способами изгонял из города и района людей активных и творческих, окружал себя льстецами и мздоимцами. Не удивительно, что и сочувствия к нему ни у кого не было...

    Это событие на какой-то срок скомкало и перевернуло размеренность обычной  жизни горожан. Теперь любой разговор если не начинался этой трагедией, то уж точно ею завершался. В спокойной сонной атмосфере зимнего города, состоящего в основном из жителей предпенсионного, пенсионного возраста и несовершеннолетних детей, похороны сына главы стали взрывом эмоций и поводом для любителей почесать языки.

    Все вспоминали проклятие матери убитого два года назад в драке парня. С одной стороны, люди никак не могли без мистики объяснить, как эти слова могли повлиять на нынешнюю трагедию, а с другой стороны, всем было хорошо известно, что погибший Стас не только злоупотреблял спиртным, но был и негласным главой  группировки распространителей наркотиков, втягивающих в свои сети малолетних жителей района. И большинство если и жалело, то только убитую горем мать...

   Впрочем, вскоре все вернулись к своим заботам.

   ...Меня все эти события возможно и обошли бы стороной, но директор школы в приказном порядке потребовала всем учителям присутствовать в похоронной процессии. Хотя к чему вся эта показуха?

   В  колонне провожающих приняли участие и приехавшие выразить слова соболезнования представители из соседних районов и из областного центра с роскошными венками и корзинами цветов. Как будто всё это великолепие сможет уменьшить горечь утраты.

   Мы с Валентиной пристроились в центре людского потока, чтобы не мозолить глаза некоторым наблюдателям, которые сделают определённые выводы и потом оповестят об этом кого надо.

    Разговаривали с ней негромко. Вокруг так же слышался приглушённый говор. При переходе автострады, ряды процессии немного перемешались, так как передние остановились, а задние по инерции напирали. Каким-то образом мы с Валей оказались в окружении незнакомых нам лиц. Но не разворачиваться же назад...

    Неожиданно в шуршании их негромкого говора мой слух уловил какие-то знакомые интонации. Чем-то меня тревожащие, о чём-то напоминающие... Мгновение... и перед мысленным взором промелькнули отблески фар в ночной тьме, звук откупориваемых бутылок и голоса... Один из них хорошо мне запомнился... и этот голос был где-то рядом, за моей спиной... Только не оглядываться...

    -- Здравствуй Валя, сколько лет, сколько зим... -- прозвучал этот голос уже совсем рядом. -- Как жизнь, чем занимаешься?

   Краем глаза увидала по ту сторону Валентины импозантного мужчину примерно нашего возраста...

   -- Здравствуйте, Ростислав Валерьевич, -- приветствовала его моя спутница. И я вдруг вспомнила. Да это же Ростик, сын директора мясоперерабатывающего завода, в дни моей молодости однажды ставший секретарём комсомольской организации района. Правда, недолго он был лидером районной молодёжи. Очень скоро пошёл на повышение, был переведён в область. А потом начались дикие 90-е. И я о нём забыла... Вроде бы идейный был, правильный... Так почему я его видела... нет, я его не видела, я только слышала голос, очень похожий интонациями на голос этого человека... И с ним был ещё другой с каким-то блеклым, безжизненным голосом...


    Ольшанского я с того вечера встречи у Щегловых больше не видела. Подспудно, исходя из тех разговоров, недомолвок и некоторых намёков, у меня родилось предположение, что Андрей не иначе, как повоевал на Донбасе, да и нога его пострадала явно не в бытовой аварии. Был он какой-то неприбранный, взъерошенный, словно только что с передовой... Память то и дело выхватывала из своих тайников воспоминания былых времён. Тогда вот так же горели глаза, из груди рвались обвинительные речи в адрес тех, кто подставлял воевавших в Афгане... И меня он не понимал, мои доводы о невозможности прервать незапланированную беременность и лететь с ним туда, в боевые условия в качестве санинструктора воспринимал как  предательство  его идеалов и интересов государства... И сейчас он  так же категорично оценивал ситуацию на Украине... Прошли годы, а в его представлении о мироустройстве окружающей действительности так ничего и не изменилось... Потому и не смог ни с кем ужиться. Просто не понимал, что мы разные -- мужчины и женщины. И миропонимание у нас противоположное, и мировоззрение... Кто-то находил точки соприкосновения и взаимопонимания, как, например, Щегловы... Но не Ольшанский, который так до сих пор и живёт своими представлениями о своей роли в жизни общества и той роли, которую он изначально определил для своей спутницы жизни...



    В моей жизни наступил какой-то застой и информационный вакуум. Дни летели непрерывной чередой, наполненные только работой и непереносимой пустотой в доме. Дочери как-то попритихли и не доставляли волнений. Алёна вся ушла в учёбу, порвав все отношения со своей бывшей подругой. Отказалась даже от вечерних прогулок по городу. Но неожиданно стала заглядывать к Полине, которая тоже теперь сидела вечерами в квартире в ожидании своего Ромки. Я всё это знала из ежевечерних разговоров с Полиной. Эта моя дочь обожала поговорить со мной на разные темы, в отличие от Алёны, которая была более скрытна в проявлении своих чувств...

    Уже весной однажды Полина проговорилась, что Алёна расспрашивала её о Ромкином старшем брате... С чего бы это? Или дочь действительно летом увлеклась Щегловым,  и все  события того времени не просто так произошли?

    А потом Валентина как-то подошла ко мне и поинтересовалась:

    -- Ир, твоя Алёна тебе ничего не говорила?

    -- О чём?

    -- Знаешь, Димка последнее время зачастил в область. То ему в магазин за запчастями, то в банк, то какое-то совещание... Раньше всё под любым предлогом отговаривался, а тут, стоит только предложить, как он уже полетел... Не к Алёне ли ездит?

   -- Вряд ли. Алёна только к Полине заходит изредка, а так безвылазно в общежитии сидит, если не в аудитории... Не завёл ли он в области какую пассию?

   -- Ну, то, что завёл, невооружённым глазом видно... Но кого? Не дай бог, Светочку Федюнину... Мать её нас с отцом со свету сживёт... Она спит и видит, как бы дочь за какого-нибудь олигарха пристроить... Ты спроси у Полины деликатно, может той что известно...



    Незаметно подобралась весна. Ещё вчера были сугробы, а сегодня засияло в голубом, ярком до рези в глазах небе солнце. И снег почернел, потекли ручьи, от сугробов остались неопрятные серые холмики...

    Щеглов всё посматривал за окно, сидя у себя в кабинете. Расторопный дворник очистил территорию от остатков снега, и машины выезжали из ворот предприятия уже по сухой дороге...

   Пора, решил он и вызвал сына. Тот торопливо заскочил в кабинет отца:

   -- Что случилось, Анатолий Ильич? -- Дмитрий на работе величал отца только по имени-отчеству, даже если в кабинете были одни.

   -- Вот что, Дима. Давай сегодня съездим на дачу. Разлива, как я предполагаю, в этом году не будет. Пора заняться нашим раскопом...

   Весёлость сына будто ластиком стёрлась с лица. Он удивлённо взглянул на отца.

   -- Почему сегодня? У меня планы на вечер. Может быть, Ольшанского пригласишь?

   -- Думай, о чём говоришь. У Андрея нога ещё не зажила окончательно. Я не сомневаюсь, что он по лестнице спустится, но, извини, ломом долбить вряд ли сможет. Так что отложи свои планы до завтрашнего дня...

   -- Пап, а может я сегодня решу свои проблемы и завтра весь день буду в твоём распоряжении?

   -- Что, так срочно?

   -- Пап, очень нужно...

   -- Ладно, езжай, -- со вздохом согласился Щеглов. Вот и пришла пора, когда дела сына становятся важнее просьб отца. И ничего не поделаешь, Дмитрий вырос. У него своя жизнь...

   -- Ну, ты бы хоть нас с матерью познакомил со своей проблемой, -- попросил, усмехнувшись, -- мать вон ждёт не дождётся этого часа...

   -- Да ладно... Что вы с матерью преувеличиваете... Как-нибудь потом... -- вдруг засмущался его великовозрастный сын...

   -- Хорошо, решай свои проблемы, но субботу и воскресенье будем работать на даче, другими делами эти дни не занимай, -- распорядился отец.



    Дима ехал в область в приподнятом настроении. Пусть и невнятный разговор с отцом, но он всё же расставил кое-какие  приоритеты. Дима раньше стеснялся откровенно напоминать родителям, что у него тоже есть своя жизнь, в которую он пока не готов посвящать родных. Ему не очень был интересен этот раскоп, но понимал, что отец один не справится. А в областном центре у него были определённые обязательства...

    Он, конечно, не влюбился мгновенно в Алёну. В его понимании она до сих пор была той малявкой, которая на праздники приходила иногда к ним с сестрой и матерью, но никогда его не интересовала. Она может никогда и не заинтересовала  бы его,  не будь летней выходки Светланы Федюниной.

    Федюнина была ему понятна с первого же мгновения. Сорвать момент удовольствия, вселить в парня кучу надежд, пустить пыль в глаза, а потом посмеяться и выставить его дураком на всеобщее  обозрение... Это он проходил ещё в годы учёбы в Москве... Почему повёлся на заигрывания этой провинциальной кокетки? Сам не мог понять. Она была для него молода, и заводить с ней роман он не собирался... Так, развлекался между делом... Была у него однажды любовь в столице, но опоздал с признанием... вышла она замуж... Какое-то время попереживал, но не сильно... Потом вернулся к родителям и решил, что так жить проще... без сердечных потрясений...

    И когда Светочка выставила-таки его дураком, он на неё не обиделся, понял, что сам хотел такого исхода. А вот полные слёз глаза Алёны, когда её подружка, оправдываясь перед родителями, обливала её грязью, почему-то ранили сердце...
Сам не зная почему, вдруг стал навещать её в общежитии, помогать готовиться к зачётам, иногда приглашая то в кинотеатр, то в областной драмтеатр или в кафе...
Со временем понял, что девчонка страдает от невозможности побыть в одиночестве... Сам-то он в годы учёбы жил в квартире, которую отец, поднапрягшись, купил на окраине Москвы с дальним прицелом. Один сын выучится, потом другому на время учёбы понадобится...

    Жизнь общежития была ему непонятна и неприятна. И, видимо, такие же чувства испытывала и Алёна... Потому он решил подыскать ей съёмную квартиру, чтобы была недалеко от вуза. Ну и, понятно, со всеми удобствами...

    В тот день, когда отец вызвал его к себе с предложением о продолжении работ на раскопе, он как раз собирался ехать смотреть квартиру. Уже и с Алёной сговорился. Та вначале отнекивалась, говорила, что так неправильно. Что она не может принять такое предложение... А потом согласилась, когда он заверил, что никаких поползновений в её отношении предпринимать не будет... Просто создаст ей приемлемые условия для учёбы и жизни. Он и сам верил в свои обещания, уговаривая себя, что девчонка молода, и о ней надо позаботиться... А что будет потом... время покажет...

    Квартира была на пятом этаже. Обычная однушка. Дима осмотрел мебель, кухню, ванную, санузел. Всё чистое, вполне пригодное для жизни. Оформив договор с владельцем, поехал за Алёной. Хотелось посмотреть, каким будет её первое впечатление.

    Алёна вошла в прихожую, заглянула в кухню, потом прошла в комнату. Неужели она будет здесь жить одна? Без соседок по общежитию? Она устала от их претензий и требований, от беспардонного посягательства на её вещи, от постоянных их посиделок с нетрезвыми парнями, не дающими ни заняться учёбой, ни отдохнуть... Она бы давно ушла из общежития, если бы было куда. Требовать от мамы снять квартиру не стала. И так знала, что та с копейки на копейку перебивается. Хорошо, что Полина уже устроилась. Подрабатывает в кафе, кое-какие деньги получает... Но у неё любовь с Ромкой. Они дни считают, когда же закончится срок службы, и он вернётся домой. Алёна иногда бывает у сестры, но не злоупотребляет этим. Не хочется привыкать, а то потом, когда Рома вернётся, больно будет лишаться удобств. А проблем сестре она не хотела создавать...

    Когда Дима предложил встречаться, она согласилась. Не потому что была влюблена. Нет. Дима был для неё взрослым. Но с ним она ничего не опасалась. Он был одним из привычных для неё людей, взрослым, который поможет, подскажет... С ним было приятно сходить на концерт или в кафе... и без намёков на какие-либо обязательства... Алёна мечтала о любви, такой, как у сестры. Чтобы раз -- и в омут с головой... Но так как сестра она поступать не могла. Сразу включался в сознании контролёр, который напоминал, что она должна прежде всего думать об учёбе, получить диплом, устроиться на хорошую должность и потом уже мечтать о любви, о семье...

    Когда Дима позвал её смотреть снятую им квартиру,  у неё в голове сразу заискрилась мысль, что за такое условие он вполне может и потребовать определённую плату... Она понимала, что когда-нибудь всё это произойдёт... Но сейчас была не готова...

    Однако никаких намёков Дима не сделал. Когда убедился, что Алёне квартира нравится, предложил сразу же перевезти вещи из общежития. Потом распрощался с ней, предупредив, что в выходные приехать не сможет, будет помогать отцу. Так что пусть Алёна  сама обживается на новом месте...



    В субботу с утра, несмотря на лёгкий заморозок, отец позвал сына на дачу. Валентина для приличия поворчала, что незачем ни свет ни заря тащить парня работать, пусть хоть в выходные отдохнёт. Но это так, для разговора, на самом деле ей нравилось, что отец вовлекает сына в свои интересы, занимает его делом. Её материнское сердце волновалось за старшего. Вот уже и работает в фирме отца, и справляется с работой, и не на последнем счету в городе, а девушки у сына нет. Она знала, что Дима был влюблён в сокурсницу, но не решился ей открыться. А потом было уже поздно... Дома сразу втянулся в работу, стал правой рукой отца, ввёл некоторые новшества на фирме в предоставление транспортных услуг... А вот семейного счастья пока не ощутил. Хорошо, что хоть не связался с бывшими одноклассниками. Некоторые уже успели не только жениться, обзавестись детьми, но и развестись. А теперь предпочитали топить свой досуг в спиртном... Так что общение с отцом должно благотворно влиять на сына...

     Валентину снедало любопытство, к кому это зачастил ездить её мальчик. С одной стороны, он уже взрослый, самодостаточный человек и имеет право на личную жизнь. А с другой, это же её сын, и ей хотелось, чтобы он был счастлив. Откровенно спросить сына стеснялась, а муж сразу же отрезал, мол, не встревай, будет что путное, сам расскажет...

    Дима откровенно зевал, заводя машину  и перетаскивая вещи, необходимые для работы. Мать наложила бутербродов и два термоса с чаем и кофе, словно они собрались в недельный поход. Но ничего не сказал. Мать всегда заботилась об отце и о сыновьях, следила, чтобы были сыты... А ему хотелось поваляться в постели, помечтать о сокровенном... Но он никогда не высказывал своих желаний... Раз обещал отцу посвятить выходные его желанию покопаться в раскопе, то должен исполнить...

    Потом заехали за Ольшанским, хоть и пришлось сделать существенный крюк. А Высоковский обещал приехать своим ходом чуть позже...


    Вначале расконсервировали запертую на зиму дачу, растопили печь, чтобы было где погреться, потом отправились к раскопу. Ольшанский, увидев крашенный морилкой домик размером два на четыре метра, откровенно рассмеялся:

    -- Это ты сразу на всех места приготовил...

    -- Ты о чём? -- не понял Щеглов.

    -- Ну, это же что-то типа сортира? Вот и спрашиваю, на четыре очка рассчитал?

    -- Что ты глупости несёшь? Заказали домик пошире, чтобы удобно было работать там...

    -- А что люди подумают?

    -- Пусть что хотят, то и думают. Там у меня инструмент хранится...

    -- А подумают то же, что и я предположил...

   Приехавший чуть позже Высоковский тоже оценил строение, но уже в другом смысле:

   -- Хорошая времянка. Летом здесь кухню можно организовать...

   -- Ну, каждому своё. Вы собираетесь смотреть, что мы нарыли?

   Переодевшись в рабочие комбинезоны, они по очереди спустились вниз, оценив проделанную работу.

   -- Ты, Анатолий Ильич, видно и впрямь хочешь сокровища откопать, столько средств угрохал на эти кольца, -- заметил Высоковский.

   -- Пришлось взять самые широкие, чтобы удобнее было работать... Даже не думал, что глубина окажется такой...

   -- Если бы ещё и на подземный ход попали...

   -- Вы там поосторожнее, -- предупредил их перед спуском Дмитрий, -- я в последний день там отбойным молотком поработал, как бы не провалились...

   Юхнов, март 2017 г.