Время не по Эйнштейну

Время, друзья, позвольте заметить, штукенция очень своеобразная. И, надо еще сказать, что с норовом, себе на уме. Кто-то (наверное, очень умный) точно попросил бы меня сейчас не молоть чепухи, потому что это самое время вдоль и поперек измерили, а старина Эйнштейн – тот и вовсе все по полочкам разложил, и время у него ходило по струнке. Он точно знал, что оно относительно, но не всегда, а только если рядом большая масса или скорости аховые. А уж с нашим-то с вами весом и походкою от бедра, между прочим, с этим самым временем ничего приметного происходить не может. Тикает себе и всё тут. В одном темпе.
Слава Богу, что такого умника сейчас со мной рядом нету, и я могу продолжать дальше. А хочу я сказать вот что: ничегошеньки во времени никто не понимает, и даже ваш этот самый Эйнштейн. Да и масса, между прочим, тут хоть, может быть, и играет какую-то роль, но вовсе и не самую главную. Как и скорости аховые – тоже самое.
Я расскажу вам историю про время. И не одну, а даже две, и если понадобится, то и третью.
Заглянул я в гости как-то к одному знакомому. Даже, надо уточнить, родственнику. Дальнему. В прошлом году это было, как сейчас помню. И погода была отличная, солнышко и тихо. А у родственника того дом недалеко от речки, а за той лес сплошь листвой зеленеет, и веет дубовым запахом из-за реки. Мы сели в саду, прямо под грушею стол поставили; он чай заварил, батон, колбасочка, сыр, конфеты. Бутылочку в холодильнике остудил. Такая красота. Птицы чирикают. Ну а мы налили себе чаю. И бутерброды кушаем. Ну и, значит, потненькую, откупорили - разлили по чаркам. Разговор ни о чем, душевный, и на сердце легко. Сидели аж до заката и еще. Когда солнце, помню, туда, прямо за лес, опустилось, оставив после себя только зарево над дубравой.
Да, хорошо посидели. Чудесный мужик.
И я все думал после, как же он там, все хотел привет через кого передать, да повыведать, как у того дела.
Узнаю, помер он, горемычный, какое-то время спустя. Поехал, конечно, навестить могилу. Иду по тропинке и вспоминаю всё, как мы с ним в прошлом году славно встретились. И сад его, и неспешные разговоры о пустячных вещах, вроде того, сколько кто лично знает своих полных тёзок. Он их аж трех знал!
Вот уж и оградка его. Встал, погрустил малость, глядя на его фотографию. Чуть глаза опустил – Бог ты мой! Он же уже два года, как помер! А мы с ним ведь это, в прошлом году ж… чай. И водочку…
 А вы говорите, Эйнштейн! Между прочим, этот мой родственник и массы был невеликой, даже наоборот, как ветка, сух, и скорость так себе развивал последнее время. Похрамывал. А со временем вишь как оно! То-то!
…Оно, времечко, со своими причудами. Характер имеет. И любит поучать!
…Сидел я какое-то время назад на работе, и не знал куда себя приложить. До отчетов далеко, ругаться ни с кем неохота, и старший не вызывает – уехал куда-то на встречу. Ну, я думаю, до обеда помыкаюсь слегка, как обычно, а потом тоже сделаю вид, что у меня конфиденция с одним из наших партнеров, да и сам домой поеду. Хороший был план.
Я в соседний кабинет, к Борьке сперва. Минут на несколько, поговорить так-сяк, разное. Поговорили, уж и пару раз пауза возникала от того, что сказано все, что знали. К Ленке спустился в снабжение. С ней постояли, посплетничали. Она то ж, всё какие-то старые истории вспоминала – я аж чуть не уснул. К Дмитрию Сергеичу после, главному инженеру. Тот, конечно, грубиян страшный и шутки у него глупые, но зато охочий до пустой болтовни. Покалякали тоже, получается, сколько хватило сил. В общем, много кого обошел, кучу замов да начальников, и со всеми то-сё говорил. Устал даже.
Думаю, ну, неплохо вышло, в целом-то, скоротал, так сказать, как надо. Уж и обед вот-вот. Глядь на часы, а время-то десять всего лишь! С какими-то минутами. «Это что за фокусы?! – Думаю. - Только час и прошел! Вчера, например, в это время было уже тринадцать без малого! За что это мне и, главное, кто, лишние почти три часа мне подсунул? Куда мне их деть-то теперь?»
Пошел к охраннику, гляжу, зевает. Значит, рад будет разговориться на минутку-десять. Точно угадал. Все изложил мне охранник, и политику, и историю, и науку. Я еще удивился тогда, какой этот охранник знающий, нехуже замов, я бы сказал, как минимум, даже поговорить имеет о чём. Надо не забыть, еще как-нибудь к нему заглянуть по случаю.
После охранника – даже перечислять смысла нет. Целую кучу кого отбеседовал. Повторялись даже и люди, не говоря про истории да слушки.  А время будто издевалось, постоянно добавляя еще и еще, все откладывало обед. Казалось уже, что он никогда не наступит.
Да только он всё одно - наступил. Но прежде, чем это случилось, приехал главный и задание мне дал – до конца дня отчет сделать. И отчет, спешу заметить, такой не особо сложный, из простых. Я сразу прикинул, что до пяти управлюсь, как пить дать, если не поспешать, а так – то и раньше. Попил в буфете чайку со сладким пирожком и принялся за аналитику. Сижу, анализирую, все как должно. Увлекся. Даже забыл, что домой собирался улизнуть. Быстренько так цифры складываю, делю, умножаю – умеючи, ловко. Специалист же. Еще и половину едва сделал, забегает главный, ругается, руками плещет, поторапливает. Где, мол, да где? А я думаю, че ругаешься то, время только три часа дня. Как глянул на часы – мать честная, шесть вечера!
Вот какое время, получается, своенравное. Проучило меня! Три часа мне до обеда добавило, если не больше, которые я куда потратить не знал, а тут, когда мне потребовалось – обратно их, эти часы, оттяпало. А я за тот отчет от главного отхватил чуть не по полной. И даже премии в тот месяц, помнится, не досчитался.
Ну и что Эйнштейн ваш на это ответил бы? Сам-то с премией, небось!
…Как-то мы с моим отцом и дядей Вовой (старшим братом отца) поехали в их родную деревню. Пробудить им хотелось что-то полузабытое, ощутить былое. Навестили их памятные места, к могилам их друзей давних сходили. И вот мы, после всего, каждый в своем настроении, но все на моей машине, уж хотели домой возвращаться, как вдруг решили зайти на почту. Спросите, чего ради туда? Посылки ж нам там быть не могло, тем более пенсию отцу или дяде Вове в другое отделение доставляют. А дело все в том, что раньше, во времена отцова и дядивовиного детства в том самом здании школа была, и у отца всколыхнулось что-то. У дядь Вовы ж по школе ностальгических чувств почему-то не было, и он остался на улице нас дожидаться.
Долго отец с тамошними сотрудницами отделения вспоминал всякое из своего детства. Где школьная доска висела, да где учительский стол стоял. Ну и про себя тоже рассказал им, где конкретно он тут сидел, на каких уроках и с кем пофамильно. В деталях все вспомнил.
А тут мужик какой-то пенсию получал, да подслушав разговор, всунулся и скорей отца к диалогу подстрекать, так или иначе дав нам понять, что местный и всё про всех знает.
Ну, отец, ясное дело, пустился в расспросы, что да как. Про всех расспросил, про кого вспомнил. Только все почему-то никак не интересовался у мужика, мол, кто тот сам-то такой есть? Я даже хотел отцу легонько в бок локтем потыкать, но не стал. А мужик, спасибо ему, не торопился. Все поведывал, что отцу хотелось повыведать. Так мы и вышли из почты втроем: отец с мужиком этим, да я. Дядя Вова нас уж заждался.
На улице малость продолжили, но чувствовалось, всё, что хотелось, уже спрошено и отвечено.
- Как Ваша фамилия? – наконец, присоединился и дядя Вова к беседе.
- Б…ов я!
- Ро-о-о-берт! – протянул мой дядька, в волнении подкосившись в ногах.
- Да нет, - возразил мужик, - сын я его. Роман Робертович.
Уже в машине дядя Вова все продолжал и продолжал смаковать то свое изумление нескольких минут давности: «Я, - говорит, - аж обомлел спервоначала, что мой давний дружище Роберт такой старый стал! Разве возможно?! Но узнал, что это сын его, и отлегло…»
А сам Роберт, кстати, ничего. Живой. Привет ему передали, желали здравствовать…
Вот такие вот парадоксы со временем. Как хочешь, так и понимай. Так что, я вот как думаю: если соберемся мы, люди, наконец, путешествовать когда-нибудь в космосе к далеким мирам на больших скоростях, еще не известно, что там замедлится, а что наоборот, и для кого как конкретно. Это время само решит, я так считаю. А в чужую пользу или в нашу – это, сдается мне, как будем то самое время уважать и ценить. Оно, хоть и своехарактерное, а всё ж с понятиями. Абы как не расшвыривается, в отличие от нас, даже минутами, а уж тем более месяцами да годами. Все с умыслом и умом…