Такое бывает не только с людьми...

I

Мешая уснуть, муха каталась из угла в угол сухим горохом, и раздражённо стучалось в потолок, но к полуночи, наконец, угомонилось на дне тёплого ведра, что стояло у печи. Я ненадолго задремал, но вскоре был разбужен звонким топотом, - то муха разбегалась перед взлётом, царапая стенки ведра.
Отчаявшись заснуть, я открыл глаза и прислушался. Муха летала басом, а падала так, будто тупо и глухо рвалась струна: тык! - и всё. Впрочем, муха не жалела себя, ибо после падения она неизменно поднималась, и из ведра вновь раздавался её внятный бас. Постепенно возмущённое гудение мухи, многократно усиленное эхом жестянки, стало звучать так, что чудилось, словно где-то близко, бесконечно и нудно, льётся вода.
Попытки избавиться от мухи не увенчались успехом, - как только я вставал и брался за ручку ведра, то обнаруживал его совершенно пустым.  Сонный и измученный, я шёл в кухню попить, недолго стоял у окна, тщась рассмотреть в темноте нечто, потом шёл в постель и, накрывшись одеялом с головой нарочито фальшиво пел, но лишь после того, как смирился с неудобным соседством, и перестал чувствовать раздражение, муха внезапно угомонилась, а я моментально заснул.
На рассвете, не позже обычного, я был разбужен тою же мухой. Она умывалась, устроившись на подушке рядом, и зудела фальцетом, кокетливо поглядывая в мою сторону. Не поверите, но я постарался встать так, чтобы не помешать мухе приводить себя в порядок. Она отвоевала своё право находиться в доме. А кто я, собственно, такой, чтобы не уважить даму?
 
II

  Сова летала в сумерках по лесу туда-сюда, звонко кого-то звала:
- Эй-эй!
Птица, по обыкновению, заметно грустила, хотя и не подавала виду. Сдерживаясь, чтобы не заплакать, она собиралась с духом и взывала вновь:
- Э-гей! Эй!
И так радостно делалось за неё, если издали раздавалось, наконец, ей в ответ:
- Эгей! Ей!
Расслышав, как хлопает в ладоши сова, и хлопочет, ожидая гостя, мы отступаем осторожно в темноту, чтобы не помешать, не испортить столь жданного долго свидания.


III

Торопится смуглый листочек тополя наперегонки с ветром по последнему ледку. В темноте он так похож на белый песок неведомых, существующих лишь на открытках островов.

Едва я вышел из дому, чтобы послушать ветер, как со стороны леса раздался громкий, похожий на обвал в горах, звук, - то, надломившись посередине, рухнул дуб. Тут же посыпались городошными чурками молодые дубки, что росли рядом, радуясь близости сильного друга, заступничеству его и власти, которой не пользовался тот никогда, ибо одного гордого вида было вполне довольно, чтобы утихли любые неурядицы, коих всегда не счесть.

Совсем неподалёку, любопытный пролесок прогрыз себе путь наверх, чтобы поглядеть, что произошло. Да так споро! Пройдёшь в одну сторону - он, как кажется, ещё мал, а обернёшься через мгновение - уже подрос и таращит небесные очи в ту сторону, откуда шум. Утирает широкими листьями прозрачные слёзы из сострадания, ибо и сам раним, - стоит у всех на пути, мешаясь, будто нарочно.


Ступая через раз, дабы не измять не жившие ещё толком цветочки, я был остановлен синичкой:
 - Что ж ты всё мимо, не зайдёшь? - Вопрошала она. - Мы-то у тебя всю зиму гостили. Нехорошо...
- Да, вот, думал, вам недосуг... Не до меня... Своих дел полно...
-  Эх ты... - Обиделась птица, - Слабы мы, да не корыстны, привыкли к тебе.

Ох и стыдно стало мне вдруг! Повинился я перед синичкой, поговорили с нею о том, о сём, а как стал уже вовсе выходить из леса, - в спину, выстрелом взорвался ещё один ствол. Слёзы, что лились с неба намедни, да проникли в сердце дерева, замёрзли там, вот оно и не выдержало этой муки, разорвалось.
Такое бывает не только с людьми...

IV

...Муха, что зимовала в дупле дуба, летела, сокрушаясь об его судьбе, не разбирая дороги, ну и, - знамо дело, попала в первое же приоткрытое окошко...