Сатисфакция

В начале восьмидесятых годов прошлого века на вверенном мне терапевтическом участке проживало примерно сто двадцать ветеранов Великой Отечественной войны. Возраст участников боевых действий приближался к шестидесяти годам; бОльшая часть их продолжала трудовую деятельность.

Отраслевые нормативные документы, действовавшие в то время, предписывали ежегодный осмотр данного контингента участковым врачом. Если в результате обследования выявлялась какая-либо патология, то кратность осмотров увеличивалась в соответствии с нозологической (определённая болезнь) формой заболевания.

Старая гвардия всячески избегала врачебных осмотров. Редких обладателей стационарных телефонов участковая медицинская сестра О.Т. Марсикова вызывала на приём звонком; большинству же ветеранов отправлялись «именные» открытки с указанием графика работы врача и просьбой посетить лечебное учреждение. Кроме того, выполняя врачебные назначения и завидев «недисциплинированного» ветерана на улице, Ольга Титовна приглашала его в поликлинику.

Если действия моей помощницы не приносили желаемых результатов, подключалась «тяжёлая артиллерия», то есть, я. Медицинская сестра подбирала пять-шесть амбулаторных карточек ветеранов Великой Отечественной войны, «кучно проживающих», и в дни, когда первичных визитов было немного, Ольга Титовна, перед выездом на участок вручала мне медицинские документы и говорила:

– Неля Гавриловна, никак не могу дозваться этих вояк на приём! Может, Вас послушают, придут?

Я оставляла посещения к участникам Отечественной войны на «потом», предварительно выполнив визиты к первичным больным. Причин для такого порядка действий было несколько.
 
Во-первых, врача на дом мог вызвать пациент, нуждавшийся в неотложной помощи. Во-вторых, посещение ветерана войны зачастую не ограничивалось только осмотром. Если не было неотложных дел, он с удовольствием беседовал с доктором, проявлявшему неподдельный интерес к военному прошлому собеседника. А ещё, я «оставляла пути для отхода», памятуя о произошедшем со мною случае (рассказ автора «Леопардовый доктор»). При повторении подобного инцидента, я могла просто прекратить визиты к ветеранам: они ведь не были заранее уведомлены о посещении.

Вот и в тот солнечный апрельский день участник войны К. не предполагал о планах участкового врача.

Выходя из машины у дома ветерана, шутки ради, я обратилась к водителю:

– Серёжа, если меня долго не будет, приходите спасать!

– Хорошо, Нелли Гавриловна, я и монтировку прихвачу! – в той же манере, ответил мне шофёр.

По вымощенной дорожке я подошла к добротному, ухоженному дому, свернула с тротуара и, зайдя в торец здания, дважды позвонила в дверь. Выждав какое-то время, постучала – вдруг звонок не работает?

На стук никто не отозвался. Я подёргала ручку двери: она была заперта.

Потоптавшись на крыльце, написала записку хозяину дома о дате и времени моего визита, пригласила хозяина дома на приём и собралась уходить.

Отвернувшись от входной двери, застыла: меня внимательно рассматривала огромная собака. Вполовину моего роста, чёрного окраса, с гладкой блестящей шерстью, она находилась на расстоянии пяти шагов от меня. Тёмные округлые глаза с осмысленным выражением наблюдали за моими действиями.

Пёс был спокоен и ожидал дальнейшего развития событий. Я не двигалась; в голове вертелся вопрос, заданный в девятнадцатом веке Николаем Чернышевским и не получивший разрешения до настоящего времени: «Что делать?»

Окликнуть водителя? Неизвестно, как отреагирует собака. Да и вероятность того, что Сергей услышит крики о помощи, мала: окна в машине закрыты. Попытаться пройти мимо охранника – себе дороже!

Я начала вполголоса разговаривать с псом:

– Ты такой большой и красивый, пропусти меня, пожалуйста! Я в дом не заходила, я же не вор, а доктор! Пришла вот к твоему хозяину, Фёдору Ивановичу, а его нет дома, наверное, на работу ушёл!

Услышав имя владельца, собака радостно завиляла хвостом, гавкнув несколько раз. И … продолжила нести вахту!

Я попыталась сделать шаг: пёс предупреждающе зарычал. Мне пришлось занять прежнее положение. Не делая резких движений, мельком взглянула на часы – три часа пополудни. Представила себе, сколько времени буду находиться «в плену», до прихода с работы жильцов дома.

Мои тяжкие раздумья прервал голос водителя. Зайдя на подворье, он начал разговаривать с собакой: пёс благосклонно внимал его речам, отвлекшись от созерцания меня.

Не меняя тональности беседы с животным, Сергей предложил мне, спокойным и размеренным шагом, идти к калитке, что я и сделала. Пёс равнодушно посмотрел на меня: вероятно, как собеседник, я его не устраивала.

Забравшись в машину, я наблюдала за сценкой. Серёжа ещё немного «побеседовал» с охранником и направился к транспортному средству; собака ему не препятствовала.

Дождавшись водителя, я поблагодарила его за спасение и поинтересовалась, как ему удалось «уговорить псину»?

– Так я же охотник и знаю специальные волшебные, «собачьи» слова! – отшутился мой вызволитель.

Проехав какое-то расстояние, он произнёс:

– А ведь Вы сами, Нелли Гавриловна, виноваты в том, что попали в «ловушку»! Сказали, чтобы я приходил спасать, если Вас долго не будет! Слово, как известно, материально!

В те годы я ещё не была готова принять такое утверждение, однако избавителю не возражала.

На следующий день на приём пожаловал получатель моей записки, ветеран войны К. Пока длились опрос, осмотр, врачебные назначения и рекомендации, владелец собаки не сказал о ней ни слова.

После завершения медицинского освидетельствования Фёдор Иванович, хитровато улыбнувшись, уточнил:

– Что, доктор, испугал Вас вчера мой Альфред? Простите, я же не знал, что Вы придёте!

– Да, струхнула немножко! Увы, приходится являться без приглашения, ведь телефонов практически ни у кого нет! А открытки Вы, уважаемый Фёдор Иванович, игнорируете! Вот и приходиться уподобляться представителям нации, которые «хуже  незваного гостя», – перефразировала я известную пословицу.

– Извините, впредь буду приходить без напоминаний! – клятвенно заверил ветеран.

– А почему Вы дали собаке такую, «несоветскую», кличку? – поинтересовалась я.

– Альфред, по одной из версий, древнегерманское имя, означающее «свободный, свободолюбивый». Назвав немецкого дога этим, немецким же, гордым именем, получаю своего рода сатисфакцию за военные тяготы и невзгоды! – улыбаясь, ответил пациент.

Я воздержалась от комментариев.

Не могла же я, в самом деле, признаться собеседнику, что Альфред всё-таки продемонстрировал свой «немецкий дух», «взяв в плен» дочь ветерана Великой Отечественной войны.