Приближение фронта. Лесной лагерь

   
  Обустроились. Рядом болотце с чистой водичкой. Харчей у нас полные сумки. Через некоторое время решил сходить в разведку в Тарасовку. На краю села спрятался в огороде одной старушки. Затаился. Выглядываю, всматриваюсь. И вдруг слышу: "Ягор, ты что, гурков (огурцов) захотел?" Обнаружила-таки. Неважный из меня вышел разведчик! Она мне и рассказала, что в деревне все тихо. О тех, кого увезли, ничего неизвестно.
  Вернулся в лагерь. А на другое утро рано-рано слышим в лесу: "Его-о-о-р! Напряглись. Голоса-то знакомые, но вдруг облава, а друзей наших сельских пустили, как приманку. Замерли. Замаскировались. А крики приближаются. Вокруг нас уже идут. И вижу: наши хлопцы. Из тех, кого в Германию отправили. Выскочили мы из укрытия. Перепугали их. Потом обнялись. Ребята рассказали, что они полицаев, сопровождавших обоз, послали куда подальше, вроде бы даже подрались с ними, и ушли в лес. (Тут надо сказать, что дело было в сентябре и фронтовая канонада уже хорошо была слышна в наших местах. Полицаи, понимая, что, когда придут наши, им не поздоровится, чувствовали себя неуверенно. Да и все же деревенские, знакомые, а то и родственники. Не очень-то стрелять будешь в такой ситуации. В общем, закинули конвоиры винтовки за плечи да и пошли назад). Ездовых ребята и девчата отправили в деревню и научили говорить, что, мол, доставили в лучшем виде, а сами пошли искать нас.
  Сказали: "Когда подвода ваша нас не догнала, мы догадались, что ты задумал не ехать. Ты хитрый!" Я узнал, что при нападении на полицаев отличился мой двоюродный Василь Карман. Таким образом, в лесу образовался целый лагерь тех, кому не посчастливилось увидеть Великую Германию. Стали решать, что дальше делать.
  14 сентября уже отчетливо стали слышны отдаленные звуки орудийной стрельбы. А в следующие дни канонада еще больше усилилась. Ясно стало: с востока идет фронт. Решили перебраться поближе к селу. 18 сентября мы были в Тарасовке. Ночью обошли всех жители и увели их в лес. Боялись, что немцы напоследок что-нибудь сделают. Но ушли не все. Остались старики, осталась в хате и моя мама. В лесу мы, а нам было по 17 лет, вдруг почувствовали себя наравне со старшими. К нашему мнению прислушивались. Мы как будто сразу повзрослели.