Глава 50. Явление Сытина народу

«Народный вестник. 22 декабря … года. Сытин вернулся!
 
Выступление Василия Васильевича Сытина по телевидению разволновало миллионы российских граждан по всей стране. В столице они тысячами еще с самого раннего утра потянулись к центру столицы, чтобы приветствовать его возвращение»


«Дорогие россияне, соотечественники, друзья! Перед вами ваш президент. Фарс окончен! Я жив, я — есть, я не исчез... Коварный и подлый план не удался. Самозванец сидит в Кремле и ломает голову, где я. Его холуи, эти опричники, сбились с ног в поисках меня. А я вот он — здесь, перед вами, вырванный из его железных лап доблестными героями земли русской, для которых дороги понятия демократии, законности и справедливости. К сожалению, я все еще не могу выйти к вам из моего временного укрытия и приступить к исполнению своих прямых обязанностей. Узурпатор, которому не удалось меня сгноить, уничтожить, только и ждет подходящего момента, чтобы довести свое гнусное дело до конца. Мне нужна ваша поддержка и ваша защита. Выйдите на улицы российских городов, потребуйте от Волина, чтобы он добровольно отказался от власти, сложил полномочия и сдался правоохранительным органам. Выйдите с российскими знаменами, как вы это делали не раз, прославляя нашу Родину, вспоминая отцов, погибших за свободу страны, за порядок и законность. Я жду вас. Слово за вами!»

Никто из тех, кому повезло увидеть хотя бы часть этой видеозаписи, транслировавшейся по всем каналам российского телевидения, не запомнил испуганного лица телеведущего, объявившего потрясающую новость, но каждый запомнил осунувшийся, изможденный лик президента. Его узнали все, хотя он и оброс бородой, усами и длинными волосами, и на лице его были видны следы истязаний. За этой не слишком густой косматостью каждый россиянин мог легко разглядеть милые, усталые глаза Василия Васильевича Сытина, услышать родной голос, молящий о помощи.
Со скоростью молнии весть разнеслась по огромной стране. Да что там страна — весь мир остолбенел от новости. Казалось, люди планеты только и ждали его появления… Особенно те, кто всегда восхищался Сытиным как символом новой сильной России. Они были счастливы. Другие же, не столь экзальтированные по поводу личности русского президента, от этой новости лишь недовольно морщились, а безразличные к политике экономисты сразу засели за компьютеры — подсчитывать, куда и насколько поползут всякие котировки и покатится финансовый рейтинг России.
Русские люди, услышавшие крик президента о помощи, снова привычно восприняли его как окрик и приказ. Гордые за себя, за свою страну, за президента и спасших его смельчаков, они, немедленно отложив свои дела, один за другим выходили на улицы и со слезами на глазах обнимались, целовались, прославляя божью справедливость и с радостью вспоминая, что последний такой день для России и для всего Союза был день 12 апреля 1961 года, когда народ плакал от счастья, узнав, что обыкновенный русский парень первым слетал в космос.
Но на улицы городов вышли не только влюбленные в президента граждане. Его враги, либералы и все прочие, крайне распоясавшиеся за время волинского правления, тоже устремились к скверикам, улицам и площадям, чтобы заявить, что Сытина они обратно не пустят. Они тоже поверили телевизору и видеозаписи и узнали его — ненавистного, хитрого и лживого диктатора. Словам его они не верили, как и раньше, поэтому перед выходом на улицу спешно готовили лозунги за Волина.
Волину было ясно, что Сытин не настоящий, ведь тот пытался убедить народ в том, чего не было - что его держали в «волинских» застенках. Ясно это было и ближайшему волинскому окружению. Но расчет провокаторов был безупречным – человек на видеозаписи был очень похож на Сытина и это ставило Волина в невыгодное положение. Что бы он сейчас не сказал, обращаясь к народу, теперь будет воспринято как ложь или попытка оправдания. Брутальный, наглый обман Лжесытина ставил его в матовую ситуацию, из которой при огромном дефиците времени он должен будет найти единственный выигрышный ход.
В 7.30 утра, через полчаса после выходя «Сытина» в эфир, Волин уже созывал на видеоконференцию силовых министров, губернаторов и мэров крупных городов. Голос его звучал категорично: на продемострированном всем видео – не Сытин, а его двойник и доказательства этого будут предъявлены в течение ближайших двух дней.
На конференции министр внутренних дел Звонарев сообщил, что сотрудники министерства постоянно мониторят ситуацию в стране и каждые пятнадцать минут готовят сводку.
— На этот момент наблюдается скопление граждан, пока что немногочисленное. Наиболее интенсивно оно нарастает в столице и Петербурге. Очерчивается возникновение двух враждебно настроенных лагерей — за Сытина и против него. К настоящему времени столкновений между ними не отмечалось. По нашему мнению, пока не появились лидеры и координаторы, активных действий граждан не будет. Но эта раскачка будет недолгой. Допускаем, не позже чем через два часа лидеры найдутся, и начнется организованное движение граждан к центру. Тогда возможны и столкновения.
— Владимир Александрович! Держите меня постоянно в курсе. В этот раз мы не должны допустить человеческих жертв. Поэтому приказываю: в городах, где есть метрополитен, движение поездов остановить! Остановить и движение общественного транспорта. Автобусы и городскую уборочную технику использовать для ограничения передвижения граждан. Усилить наряды полиции, привлечь весь личный состав. Полицейским дать соответствующие инструкции, чтобы они разъясняли гражданам, что человек, которого они видели по телевизору, не Сытин. Привлечь войсковые подразделения к охране улиц и особо важных объектов, военную технику, кроме транспортных средств, не использовать! Это может вызвать неоднозначную реакцию граждан. Огонь не открывать! Все прочие средства сдерживания применять только в крайнем случае. Срочно вызвать из Останкино бригаду телевизионщиков для моего выступления по телевидению! Работа по выяснению личности человека, выдающего себя за президента Сытина, уже ведется. Надо успокоить население и развенчать провокаторов.

Виктора разбудил звонок телефона. Ирины и детей дома не было. Зная, что Виктору в этот день можно встать попозже, она тихо собрала детей и отвела в детский сад и школу. Звонок настойчиво трезвонил, а телефон, как назло, находился далеко от кровати — на тумбочке возле двери. Звонила Маша.
— Виктор, ты в курсе!
— Что случилось?
— Сытин вернулся...
— Что?.. Как это! – спросонья, еще ничего не понимая, пробормотал в ответ Виктор. — А где он был?
— Это неважно, важно, что он появился. С семи утра по ящику крутят запись. Скоро опять дадут, так что сам увидишь. Сытин, весь обросший и избитый, обвиняет Волина в захвате власти и требует, чтобы народ поднялся и прогнал его из Кремля. Мы этого не допустим. Наши собираются на Болотной. Боюсь, что опять не избежать столкновений, ведь сейчас по его призыву поднимутся все недоумки и попрут к центру. Извини, я, видимо, тебя разбудила, но мне кажется, сейчас спать нельзя. Можно все проспать... Пришло время делать свой окончательный выбор.
Виктор вскочил с постели и, как был, в одних трусах, помчался в другую комнату к телевизору. По телику давали старую запись какой-то балетной классики.
— Вот черт! — Он посмотрел на часы. Без десяти восемь. — Ну, в восемь точно пустят.
Он сел на диван. Схватился за голову. Попытка осмыслить ситуацию сразу не удалась. Ее обогнала паника, проталкивая вперед нагнетающие страх вопросы: «Что теперь будет? Что делать? Что будет со мной? Со всеми нами?»
Так же неожиданно, как тогда, когда Сытин исчез и в его жизни в одно мгновение все перевернулось, так и сейчас, когда он вернулся, Виктору снова стало не по себе. Первое осознанное чувство, которое он смог выразить мыслью, было странное облегчение — хорошо, что вернулся, не успели еще все поломать. Теперь будет как раньше... Но вдруг второе «Я» постучало откуда-то изнутри и напомнило: «Ты уже не тот Виктор, ты — другой. Тебе обратно нельзя». «Как другой?» — и тут он осознал, что на самом деле с тех пор произошло немало и с ним, и со всей страной, и что его, нового, замаравшегося волинским временем, старая власть, сытинская родная власть, теперь не примет. Он стал напряженно и судорожно вспоминать, не водится ли за ним грешков, не допустил ли он явного прокола, который Сытиным будет воспринят как измена, как предательство. Он перебирал в памяти события последних месяцев, скрупулезно выстраивая их одно за другим, как костяшки домино, пытаясь оценить, было ли в его словах или делах что-нибудь антисытинское... Ему стало страшно от самой мысли: «А вдруг?!..»
Он все прекрасно помнил. Двадцатое октября. Тогда он впервые узнал и об исчезновении президента, и о заговоре, о назначении Волина. Он не верил, да, он не верил... И от стресса даже потерял сознание! Потом выступление Волина на совместном заседании Думы и Совета Федерации. Он смотрел его дома, по телевизору, были только свои. И потом нигде по этому поводу не высказывался. Потом была эта мясорубка... 7 ноября. А что он? он поступил честно! Он попытался предотвратить бойню на Красной площади. «Так поступил бы каждый честный моноросс», — утешил себя Виктор. В конце концов, он смог убежденно констатировать, что от позиций последовательных сытинцев он не отклонился, что ничего неправильного им не было сделано. Даже наоборот, за это время он поднялся в партийной иерархии, шел рука об руку с достойным сытинцем Василием Абдуллаевым, который выдвинул его в Думу вместо нерадивого Козлова, голосовал против волинского закона о двойном наказании проштрафившихся чиновников. Ему не перед кем извиняться! И не за что! Он за это время показал себя достойным монороссом, и Абдуллаев это подтвердит всегда и перед кем угодно.
От души отлегло. Виктор с облегчением вздохнул. Теперь он мог спокойно дожидаться телевизионнной «встречи» с президентом, до которой оставалось всего минут пять. Поприсядав и помахав немного руками, он отправился в спальню за трениками, чтобы прилично выглядеть перед главой государства, напевая при этом придуманную им сходу оперную арию: «Все хорошо-о-о! Все хорошо-о-о!»
Но когда вернулся в холл, к телевизору, неожиданная мысль прорезала сознание. Он опять шлепнулся на диван, так не и успев натянуть на себя штаны. Опа! А как же уговор со Стрельцовым?! Ведь Виктор их агент! Наверняка они записывали их разговор, в котором он упрашивал, — упрашивал! — чтобы они взяли его на службу. Сам просил, от всего отказывался, а потом согласился стать агентом. А даже если не записывали... Костик, связной, он ведь наверняка писал отчеты! Конечно, в этих отчетах он, возможно, фигурирует под вымышленным именем, но все равно могут вычислить... А, кроме того, если Стрельцова будут пытать, он его, конечно, сдаст.
Время до «встречи» со спасенным президентом измерялось уже минутой-двумя. Виктор опустил голову, обхватил ее руками. Разве он делал это не сознательно? Это ведь был его твердый выбор. Он же сам себе сказал, что с убийцей брата ему не по пути. И дело не только в Женьке… Абдуллаев погряз в подлости и преступлениях. Его выбор окончательный, он сознательно собирался уйти из «Монолитной России» и все вернуть государству, а не ушел только потому, что его попросил Стрельцов… И даже не Стрельцов, а сам Волин! И что? Выходит, Виктор Сытину враг?..
«Дорогие россияне, соотечественники, друзья! Перед вами ваш президент... », — громыхнул телевизор.
— Боже, кто это? — произнес Виктор вслух, явно не узнав Сытина в появившемся на экране страшилище. — Похож на того, с Женькиной картины...
«...я жду вас. Слово за вами!» —отзвучали последние слова президента и вернулся прерванный балет.
Виктор сидел растерянный, все еще не зная, к какому лагерю себя отнести, к лагерю врагов... или друзей Сытина.
«А что же я думаю? У меня же есть подсказка! — появилась спасительная мысль. — Женькин роман! Он же мне все объяснит! Пророк ты мой родной!»
Виктор бросился к компьютеру, вставил флешку и стал перелистывать страницы «Народного вестника». Так, шахтеры, национализация, Завальный, Мудрин, еще дальше… А! Вот! Статья Маргиняна «Мы верили, мы знали!». Ага!.. О, да тут целая редакторская статья «Сытин вернулся!». А дальше? Так, не то… Ага! Статья Компотова? «Сытин — не Сытин!» Самого Компотова! Так, так... развенчал... двойник!.. Уф-ф-ф! Так, значит, что?.. Фальшивый, Сытин-то! Двойника, выходит, нам подсунули!
Это укрепило его. По-крайней мере, теперь не нужно было задаваться сакраментальным вопросом, кто он и с кем он, хотя какая-то доля вероятности того, что Женька мог ошибаться, все еще держала в напряжении. Сразу навалилась другая тревога — сегодня могут произойти такие события, перед которыми кровавая битва 7 ноября покажется небольшой уличной потасовкой.
Срочно набрал Ирину.
— Иришка! Ты в курсе, что произошло?
— Да, все говорят. Сытин вернулся...
— Поэтому, если ты уже добралась до работы, полный разворот, за детьми и домой! Как ты понимаешь, сегодня занятий в твоем техникуме не будет. Зато, не приведи господь, что будет... Люди уже бегут к центру. Это будет Москва на Москву. Одни за Сытина, другие против... Мне звонила Маша. Она со своими людьми уже на улице.
Едва он закрыл трубку, позвонил Абдуллаев.
— Слышал? А я тебе говорил… Все! Конец волинскому беспределу! Народ поднимается! Жду тебя в штабе. — Адреса Абдуллаев не назвал, сказал лишь: — Приезжай быстрей, но не думай ехать на машине, гони на метро... С «Парка культуры» позвони. Тебя встретят и приведут сюда.

Надо было звонить Костику. Виктор уже набрал номер, но вдруг услышал, как прервался балет, и диктор объявил о предстоящем обращении к гражданам России временно исполняющего обязанности президента Петра Алексеевича Волина: «Граждане России! Сегодня утром по каналам российского телевидения была показана видеозапись, в которой к вам обращался человек, очень похожий на президента Сытина. Заявляю вам ответственно! На видеозаписи — не Василий Васильевич Сытин, а очень похожий на него человек, которого используют провокаторы, чтобы захватить власть в стране. Я докажу это. Мне понадобится некоторое время, может быть, день, может быть, два. Я помню о своем обещании покинуть свой пост, когда появится президент, и от своих слов не отказываюсь. Но в данном случае я уверен, что перед нами не Сытин, поэтому считаю, что уйти не могу, не имею права! Прошу граждан России дать мне срок и не поддаваться на провокации, не выходить на улицы, не устраивать митингов и собраний, не нагнетать еще больше и без того напряженную ситуацию, не предпринимать никаких действий. Обращаюсь как к сторонникам, так и к противникам президента Сытина. Ваши действия будут на руку злоумышленникам и могут привести к человеческим жертвам. Ввиду опасности столкновений между гражданами с различными политическими взглядами по моему распоряжению в столице и других городах усилены наряды полиции, частично введены и военные подразделения, улицы перегорожены, остановлен общественный транспорт. Прошу вас отнестись к этим мерам с пониманием, они служат защите вашей жизни. Еще раз обещаю, что в случае, если не смогу предъявить вам убедительные аргументы в доказательство того, что человек на видеозаписи — не Сытин, я сам уйду. Призываю вас к выдержке и спокойствию...»
Виктор взбодрился: если Волин так уверенно говорит, то, значит, и Женька прав. Значит, Сытин — фальшивый. Он связался с Костиком и сообщил, что его срочно вызывает Абдуллаев, что он намерен к нему поехать, однако не знает, как добраться до «Парка культуры»: метро не ходит, в такси не содют...
Костик перезвонил через пять минут. Стрельцов одобрил решение Виктора отправиться к Абдуллаеву и выделил Костику машину мэрии — этой машине никто препятствий чинить не будет.

Пришлось ждать. Виктор, на быструю руку позавтракав тем, что оставила для него Ирина, сел перед телевизором и защелкал каналами в надежде найти побольше информации или хоть какое-то разнообразие. На одном канале ему попалось сообщение о том, что руководство Думы и Совета Федерации совместно с другими представителями российской политической элиты создали Совет правды и совести, чтобы принудить Волина добровольно отказаться от власти.

Телеэфир кишел сторонниками президента Сытина. Кроме традиционных Маргиняна, Порохнова, Крашенниковой, Никандрова, Сатаняна, Минякина, на телевиденье полезли все, кому не лень. Туда даже пробился забытый всеми идеолог евразийства Александр Дубин, не говоря уж о таких кровно обиженных Волином, как Андрей Исалев. Когда к последнему, наконец, перешел микрофон, он с благоговейной дрожью в голосе сказал: «Ни одной минуты, ни секунды я не сомневался, что придет этот час, когда развеется мрак тайны, и луч света из сердца президента Сытина — этого великого человека, спасителя нации — снова озарит наш путь вперед. А всем гнусным подлецам и преступникам, попытавшимся отнять у него власть, хочу сказать словами великого поэта: вы, жадною толпой стоящие у трона, таитесь вы под сению закона, пред вами суд и правда — всё молчи! Но есть и грозный судия: он ждет. Он ждет, грозный судия. Он снова среди нас, и не будет никакой пощады тому, кто упрятал законного президента, подвергнув его жизнь риску, кто решил свернуть с курса, по которому уверенно шел весь российской народ. Слава героям, которые, рискуя жизнью, вызволили его из тайной тюрьмы и вернули народу! Не перевелись еще на земле русской достойные и смелые люди. Мы ждем с нетерпением, когда этот человек снова войдет в Кремль как его истинный хозяин и опять с высокой трибуны обратится к своему народу. И распахнуть двери в дворцы Кремля для законного президента обязан именно Волин. Вместо этого мы слышим неясное бормотание о проверке подлинности личности президента. Мне не нужна эта проверка, я убежден — это он… И он вернулся!. Народ имеет право снова услышать твердую поступь нашего президента в коридорах российской власти!»
Следом за Исалевым телевизионную волну оседлал всеизвестный писатель Порохнов: «Наши мольбы были услышаны Господом! Империя снова обрела достойного правителя. Пусть содрогнутся враги наших устоев и прочие хитрецы, кара будет неизбежной. А русская земля воспрянет, и воцарятся на ней мир и спокойствие. Все, конец экспериментам на живом теле русского народа! Теперь, наконец, нам всем станет известна мрачная тайна исчезновения президента, кто есть злоумышленник и кто спаситель. Но уже ясно, что отпали злопыхательские намеки досужих анализаторов на то, что Сытин сбежал, как последний трус, от ответственности за страну. Я с презрением смотрел на этих фантазеров и просто ждал, когда придет день истины. Ну что ж, пришла им пора притаиться, чтобы не снесли головы с плеч. Теперь многим придется на своей коже испытать похлопывание по плечу ежовой рукавицей истинного властителя. Так что посмотрим, поглядим. А я в покое своего творческого уединения буду тихо радоваться радостью сына великой страны».
Замыкал хор певцов, прославлявших возвращение Сытина, Владимир Зеленовский и тоже призывал своих сторонников выгнать Волина из Кремля: «Я всегда говорил — не надо верить выскочкам, они до добра не доведут. А ведь начали-то как — за здравие, уселись в царские кресла как будто навсегда, тут вам и новая идеология, и раскрытие несуществующего заговора, тут вам и фальшивки против достойнейших людей. Я всегда чувствовал, что здесь что-то не то. Я догадывался, что Волин подстроил это исчезновение, оклеветал Печина, Ванько и Аргачала и всех других, а сам продался американцам, стал отрабатывать их деньги — все ломать и крушить. Мы ждем раскрытий, а узурпатора Волина полагается бросить за решетку, а заодно с ним и всех тех, кто его поддерживал. Чтобы другим неповадно было. А от Сытина мы требуем, чтобы он, наконец, вышел к народу и сказал, так и так, где, мол, был, где сидел, что собирается делать. На нас он может рассчитывать — мы снова подставим ему свое плечо. Да здравствует Сытин! Клику Волина — за решетку!»
Все шло по плану Сидорова. Окрыленный телевизионными кликушами сытинский народ поднялся повсеместно. И лидеры у него нашлись, по стране их оказалось немало. Спинным мозгом чувствуя неизбежность падения Волина, монороссы, зеленовцы и честнороссы повели своих людей на площади страны. На улицах замелькали и красные полотнища — коммунисты тоже решили внести свою лепту. Во многих местах, где мэрами и местным парламентским большинством опять же были монороссы, представители власти, готовые с радостью услужить вернувшемуся Сытину, ослушались приказа Волина и не препятствовали народу изливать ликование по поводу возвращения президента, зажимая местными полицейскими силами выступления сытинских противников. Повсеместно во всей широкой российской провинции местные сытинцы, мысленно уже празднуя победу, на всякий случай все же оглядывались на столицу, зная, что, как будет там, так будет потом и везде.
Но и столица постепенно уступала позиции. Даже в среде либералов то и дело возникали призывы к смирению перед очевидным фактом. Просьба Волина не идти на поводу у провокаторов придавала уверенности только самым непримиримым, остальные же считали ее отчаянными попытками развенчанного узурпатора удержать власть. Вызванные войска, усиленные наряды полиции, перегороженные улицы служили для них убедительным доказательством.

И все же Москва, главная крепость Волина, устояла в этой первой на нее атаке. И дело было не в нерешительности противников и сторонников Сытина сражаться до победы, и не в убедительности призывов самого Волина, а просто так распорядился Господь Бог, наслав на Москву в этот день невиданный холод.
Мороза никто не ожидал в обычно слякотном декабрьском мегаполисе. Сидоров допустил только одну, но фатальную ошибку, прежде чем начать свою операцию по «возвращению» Сытина, — он не поинтересовался прогнозом погоды. Но, даже если бы поинтересовался, синоптики не дали бы ему надежного ответа. В Гидрометцентре распоряжением начальства «слегка» повысили температурные уровни, ибо не поверили в аномалию, о которой утверждали приборы. Такого еще никогда не было — чтобы в череду обычной декабрьской промозглости вдруг на два-три дня ворвался невиданный холод с сорокоградусным морозом.
Мороз, дойдя до своей высшей отметки, гнал с улиц и площадей всех, невзирая на политические убеждения. Жизнь и здоровье оказались дороже принципов. Начавшееся было с самого утра народное движение, постепенно теряло силу. Достигнув апогея к двум часам дня, оно стало ослабевать. Людей, отправившихся в длинный поход пешком через весь город, не могли убедить остаться на улице ни призывы их лидеров, ни повсеместно раздаваемые термосы с горячим кофе, ни появившиеся уже к концу передвижные кухни с горячей едой. Могучий фактор — русский холод — не жалел теперь самих русских. К четырем часам на улицах почти никого не осталось. Спрятались не только демонстранты — полицейские и солдаты тоже искали себе укрытия. Когда уже переполнились магазины, кафе и фойе метро, Волин смилостивился и пустил теплые автобусы и поезда метро, но только лишь в направлении от центра.
Мороз дал Волину передышку, а людям Суворова — время, чтобы завершить свое дело. Примерно в тот же час, когда в московском метрополитене вновь пустили поезда, на стол Волина лег доклад о двойниках Сытина, первым в котором было досье Иннокентия Константиновича Спесивцева.