Хана ареннт

сущностной характеристикой человека, отличающей его от животного, является его стремление «показать в делах и словах, кем он является в своей уникальности»считала, что центральной характеристикой любого общества является баланс между публичностью и приватностью, а нарушение гармоничного соотношения между этими сферами деформирует нормальное течение человеческой жизни. В тоталитарных обществах дисбаланс в пользу публичности предельно расширяет границы вмешательства государства в жизнь человека, до минимума сводя возможности проявления человеком себя в приватной сфере.к политике выводил на первый план активную гражданскую позицию в форме гражданского участия и коллективного обсуждения значимых политических вопросов. Политическая деятельность для Арендт высвобождает человеческие способности к действию и суждению,.ны, Арендт критиковала представительную демократию, разделяла мораль и политику, возвышала революционную традициюС другой стороны, мыслитель отстаивала конституционализм, верховенство закона и права человека«активность» направлена на других людей. Именно осуществляя её, человек выступает не как «рабочее животное» или «человек производящий», а как творческий субъект «начинания нового»[14].

В новейшее время, по мнению Арендт, главная опасность для мировой цивилизации грозит не извне — от природных катаклизмов или «внешнего варварства», а изнутри, так как XX век показал, что мировая цивилизация может порождать варварство из себя самой. Одним из явлений, давших непосредственный толчок зарождению тоталитарных движений, Арендт считает появление в XX веке феномена «массы». «Падение охранительных стен между классами, — писала Арендт, — превратило сонные большинства, стоящие за всеми партиями, в одну громадную, неорганизованную, бесструктурную массу озлобленных индивидов… Они не нуждались в опровержении аргументации противников и последовательно предпочитали методы, которые кончались смертью, а не обращением в новую веру, сулили террор, а не переубеждение». Тоталитаризм создаётся сочетанием репрессий и внутреннего самопринуждения людей, «тирании логичности» тоталитарной идеологии. Этой «тирании логичности» человек передоверяет производство своих мыслей, что является предательством его внутренней свобод«Суть всякого правления составляет власть, а отнюдь не насилие. Насилие по самой своей природе есть не более чем орудие; как всякое средство, оно неизменно нуждается в наличии некой направляющей целиПолитическое — это область особого рода деятельности, общения, в некотором смысле наиболее достойная деятельность человека; в политике люди проявляют себя как свободные существа. Именно из совместных политических действий, основанных на согласовании, возникает власть
Политическое — это область особого рода деятельности, общения, в некотором смысле наиболее достойная деятельность человека; в политике люди проявляют себя как свободные существа. Именно из совместных политических действий, основанных на согласовании, возникает власть[16].

При этом отсутствие общественного признания власти приводит к тому, что сама власть начинает зависеть от насилия: «Там, где насилие перестаёт получать поддержку со стороны власти и не сдерживается властью, происходит хорошо известная смена мест в отношении цели и средств. Средства разрушения теперь начинают определять цель, вследствие чего целью оказывается разрушение всяческой власти… Террор — это… форма правления, устанавливаемая тогда, когда насилие, разрушив всяческую власть, сохраняет за собой полный контроль

Из письма М. Хайдеггера к Х. Арендт, 1925 г.:

«Почему любовь богаче всех других человеческих возможностей и сладостным бременем ложится на охваченных ею? Потому что мы сами превращаемся в то, что мы любим, оставаясь самими собой. И тогда мы хотели бы отблагодарить возлюбленного, но не в состоянии найти что-либо достойное его.

Мы можем отблагодарить только самими собой. Любовь превращает благодарность в верность нам самим и в безусловную веру в другого. Таким образом, любовь постоянно углубляет свою сокровенную тайну.

Близость есть бытие в величайшем отдалении от другого — отдалении, которое ничему не дает исчезнуть, но помещает «ты» в прозрачное, но непостижимое, лишь-здесь откровения. Когда присутствие другого вторгается в нашу жизнь, с этим не справится ни одна душа. Одна человеческая судьба отдает себя другой человеческой судьбе, и чистая любовь обязана эту самоотдачу сохранять такой же, какой она была в первый день».