Глобус

       

         Виктор Голованов, двадцати восьми лет, актер второй категории, стоял за правой кулисой и ждал. До того, как он войдет в ярко освещенный прямоугольник сцены и произнесет монолог, оставалось еще минут пять. Виктор прислушался, как Серафима Степановна и Леночка - мать и дочь в репетируемой новой современной пьесе - вели скучноватый диалог о современной молодежи. Потом осторожно посмотрел в зал. Он был темен и пуст, только в проходе, возле седьмого ряда партера, стоял маленький столик Германа Васильевича. Возвышавшаяся на столике лампа под красным металлическим абажуром бросала желтое пятно на страницы с текстом пьесы и на нервно сплетенные пальцы главрежа.    
         Главным режиссером театра Германа Васильевича назначили всего несколько месяцев назад, и первым делом он пробил идущие в столице, но не разрешаемые к постановке в их городе пьесы. И средства выбил на обещаемый уже лет десять ремонт.

         У Виктора было прекрасное настроение. Перед репетицией он узнал, что из-за болезни  Пал Палыча сегодняшний вечерний спектакль заменили другой пьесой, в которой он не участвует.
         И, во-вторых, Стэлла вce-таки согласилась встретить с ним Новый год. Нет, вечером он должен быть в форме. Что это он, черт возьми, волнуется? Все будет как обычно. Возьмет  гитару, хриплым голосом, под Высоцкого, споет несколько песен, прочитает что-нибудь из Есенина, Пастернака, Мандельштама – свой всегдашний обкатанный репертуар. Да эта Стэлла особенно и не нравилась ему. Но раз оказалась такой гордячкой, то, конечно, он просто обязан ее обломать. Кто может устоять перед его обаянием! Виктор, с удовольствием, вспомнил свои многочисленные победы над прекрасным полом и улыбнулся. Недаром друзья придумали ему прозвище «Охотник".  И шутили, что охотится он на самую прекрасную дичь в мире…

         –  Рыцарей, к сожалению, больше не ocталось,— возвысила голос Серафима Степановна, - они вымерли, как мамонты.               
         После этой реплики был его выход, и Виктор шагнул из-за кулис.
         - Вы ошибаетесь, - гордо произнес он. - Я рыцарь.  Я всегда вступаюсь за честь женщины. Слагаю для нее прекрасные стихи, стою долгими ночами под ее балконом. Стираю, глажу, мою полы, хожу по магазинам, готовлю обеды, ужины и завтраки. Потому что женщина должна быть предметом поклонения. А можно ли поклоняться женщине, стирающей пододеяльники и носки или шинкующей капусту и жарящей котлеты.
         Виктор остановился, принял эффектную позу и потянул паузу.
         "Буду я шинковать капусту и стирать пододеяльники, - весело подумал он. - Ждите».
         И продолжил:
         – Я дарю женщинам цветы и духи, приглашаю на выставки и концерты, говорю, как они  красивы и элегантны…

         – Не так, не так, не так! Все вы делаете не так!
         Главреж поднялся из-за столика, его худая долговязая фигура, оканчивающаяся маленькой, похожей на птичью, головкой, выражала крайнюю степень недовольства.
         – Я, конечно, понимаю,- сказал он, – сегодня тридцать первое декабря, но давайте, наконец, будем профессионалами. Репетиция есть репетиция, и выкладываться нужно до конца. Как вы считаете, Голованов?
         От неожиданности Виктор вздрогнул.
         – К-конечно,- запинаясь, промямлил он. – В-вы, Герман Васильевич, совершенно правы.
         – Вот-вот. О чем вы, Голованов, думаете в данный момент? Знаете, что такое плохой актер? Главный вредитель в театре. С каким трудом удается выстроить архитектуру спектакля – а глядишь, этот актер тут как тут, готов в два счета все разрушить. И вечно недоволен: это моя сцена, это мои заслуги, я не понят, я гениален. А сам?! В два-три года талант прогуляет, пропьет и xодит потом в бывших гениях. А за душой уже – ничего. Ни-че-го… Ладно, репетиция окончена.
         Герман Васильевич повернулся, широкими шагами промерил проход между партером и вышел из зала...

         – Что это он на тебя напал? – поинтересовалась Леночка,
         – Бог его знает… Говорят, у него с женой нелады.
         – Это нас совершенно не касается! – заявила Серафима Степановна. – Ну, молодежь, как собираетесь встречать Новый год?
         – Мы, Серафима Степановна, – ясно как. В компании большой и веселой, – отозвалась Леночка. – А вы?
         – Для веселой компании я, к сожалению, уже не подхожу. Мы решили встречать вдвоем с мужем. Кстати, знаете, чем буду заниматься? Соберу в кучу все географические атласы, карты, глобус и после Нового года презентую какой-нибудь школе. Все, хватит. Муж ушел на пенсию, – тридцать пять лет географию преподавал, и я так решила. А то не квартира, а филиал географического музея… Ну, я пошла. Счастливого Нового года, молодежь…

         – Володя, – сказала Леночка, – чуть не забыла. Стэлла не сможет с тобой встретиться.
         – Почему?
         – Ну, так получилось.
         – Нет, Ленка, тут что-то не так. Давай быстро выкладывай, почему это твоя подруга Стэлла не сможет…
         – Ну, хорошо, – согласилась Леночка. - Скажу. Это я ее отговорила.
         – Ты?
         - Я. Как думаешь, приятно мне, что ты со всеми моими подругами романы крутил?  В общем, так. Если хочешь встретить Новый год у меня, приходи со Светой. А если приведешь другую, не пущу. Не обижайся. А Стэллы не будет. Ее уже пригласили. И не чета тебе. Хороший парень, инженер. Кстати, имеет самые серьезные намерения. Так что промазал ты, Охотник…

         – Голованов! Виктор! Еще не ушел? – Администратор театра – скучный полноватый мужчина в модном кожаном пиджаке просунул голову в дверь, ведущую в фойе, и, найдя глазами Виктора, крикнул: – Вечно какие-то бабы звонят. Смотри, последний раз зову!    
         Звонила Галочка из фирмы «Сервис» и после проходных «как дела?» предложила:
         – Слушай, есть возможность подзаработать.
         -  Провести елку?— поинтересовался Виктор.
         Дни, когда в школах, домах культуры проводили утренники с Дедами Морозами, стариками Хоттабычами, волками из «Ну, погоди», Виктор ждал с нетерпением. На них можно было подзаработать на новый айфон, модную одежду, да мало ли есть вещей, на которые не хватает зарплаты актера второй категории.
         – Нет, – сказала Галочка, – За елки не беспокойся. Для тебя уже три школы «заметано».  Ты нужен по другому поводу. В нашей конторе ввели новую форму обслуживания. Клиент платит, а мы ему на дом доставляем Деда Мороза с новогодними подарками.
         – Согласен, - быстро произнес Виктор. – Только неудобно как-то в халате и с бородой бегать по городу.
         – За кого ты нас принимаешь? – рассмеялась в трубку Галочка.- У нас же солидная фирма… Забыл, на чем Деды Морозы передвигаются?
         – На ковре-самолете, что ли, – неуверенно произнес Виктор, – или, нет, на тройке, запряженной в сани…
         – Ковер-самолет не обещаю, но машина обязательно будет. Появись, так, часа в четыре, я адреса подготовлю… Да, кстати, слышала, в вашем театре скоро премьера…
         – Не волнуйся, без тебя не состоится. Считай, два билета в партер уже у тебя…

         ... – По-моему, где-то здесь! – сказал водитель Сергей Антонович, чуть опустив стекло. Внутрь машины мгновенно ворвался холодный воздух, и Виктор поежился.
         – Конечно, вон пятьдесят шестой, а за ним, значит, будет пятьдесят седьмой.
         Виктор наклонился и, сквозь тронутое изморозью лобовое стекло, из-за плеча Сергея Антоновича увидел на торце скучной девятиэтажки выведенные синей краской цифры. Пятерка была выведена аккуратно, а шестерка почему-то здорово завалилась на правый бок.
         Сергей Антонович вдруг резко нажал на тормоза и Виктора качнуло вперед.
         - Надо же, чуть-чуть не сели, черт побери, – выругался Сергей Антонович.
         Прямо перед носом их автомобиля спокойно лежала неизвестно зачем выкопанная траншея. Края ее сильно оплыли, было видно, что появилась она на свет давным-давно, может летом или даже весной. Через траншею была перекинута неширокая доска, a дальше, огибая чахлую клумбу, тянулась узкая, протоптанная в снегу дорожка.    
         Отогнув рукав, Виктор посмотрел на часы. Стрелки показывало восемнадцать пятьдесят шесть, до Нового года оставалось еще пять часов четыре минуты.
         – Сергей Антонович, – предложил Виктор. – Да я сам дойду. Здесь близко.
         - Добре, – согласился Сергей Антонович, – только давай, парень, побыстрее, а то, если я к восьми домой не попаду, старуха веселенькую жизнь устроит. Дочка-то с мужем столик в ресторане заказали, а внука к нам, понимаешь, завезут.               
         – Да скоро я, скоро, Антоныч. Всего один адрес остался, – успокоил его Виктор.
         Придерживая полы широкого красного халата, он выбрался из машины, с заднего сиденья забрал большой, почти пустой уже мешок.
         – Я пока развернусь, – крикнул вслед Сергей Антонович. – А ты уложись в десять минут. Если задерживать станут, объясни людям вежливо. Дескать, Новый год сегодня, и у всех дел под самую завязку…

         Виктор осторожно перешел по доске через траншею, переложил мешок на другое плечо и выудил из кармана небольшой листок, вырванный из блокнота. Все строчки с адресами и фамилиями были уже вычеркнуты им, кроме последней.
         Оставляя крупные следы на снегу, он потопал к дому и под ярко светившим фонарем (уже стемнело) приблизил листок к глазам: «Улица Чехова, дом 57, квартира 33. Гарибянц Рафаэль».  Вторая тройка в квартирном номере была написана неразборчиво, и Виктор засомневался. «Вроде, девятка», — подумал он и мимо сломанной песочницы, в которой одиноко скучала замерзшая снежная баба, направился к нужному подъезду. Сейчас он быстренько поздравит этого Рафаэля Гарибянца, заедет домой переодеться, поймает такси и отправится к Свете. Виктор представил, как носится сейчас Светка по своей вылизанной до блеска крошечной однокомнатной квартирке, успевая одновременно делать сразу множество различных дел.
         – Ты что, чокнутая, наверное, – иногда не выдерживал Виктор. – Ну скажи, для чего нужна эта стерильная чистота?
         Но Света только улыбалась и пожимала плечами.
         Вообще-то он привык к ней за полтора года. Привык, что в любой момент может позвонить ей в поликлинику, где она работала медсестрой. Сказать, что приедет. И после спектакля притащить кучу друзей, а Светка, радостная, что он наконец появился, постелит на стол старенькую льняную скатерку и мгновенно заведет на кухне вкуснющие пирожки с картошкой….
         – Дурак ты, Голованов, – сказала ему как-то Леночка. – На твоем месте я молилась бы на такую девушку. Когда ей предложение сделаешь?
         -  Зачем мне молиться? — засмеялся Виктор. – Она сама на меня молится.
         – Увидишь, бросит она тебя, и правильно сделает, – обозлилась Леночка. «Ну уж нет,— подумал Виктор,— не бросит».
         В этом он был совершенно уверен…

         Виктор подошел к двери, поискал взглядом звонок и, не найдя, постучал. Потом прислушался. В квартире работал телевизор, и Виктор отчетливо различал знакомые слова из популярного мультфильма:
         «Скажите, пожалуйста, вы не знаете, что на завтрак кушает крокодил?» «Подойди, подойди ближе, я шепну тебе на ушко, что я кушаю на завтрак».
         Наконец за дверью послышались легкие шаги, и детский голос спросил:
         – Кто там?
         Виктор понизил голос и внушительно произнес басом:
         - Дед Мороз. С крайнего севера, на вьюгах и метелях, прилетел я сюда узнать, слушаешься ли ты родителей, помогаешь ли маме, хорошо ли учишься. И вручить новогодний подарок!
         За дверью немного помолчали, потом недоверчиво поинтересовались:
         – А ты правдашний Дед Мороз?
         - Самый что ни на есть правдашний,
         - Подожди, я сейчас, – произнес мальчик. – Только стул принесу.
         Было слышно, как к двери придвинули стул, залезли на него, и голос радостно выдохнул:
         – Действительно, Дед Мороз! Я тебя в глазок вижу. Ты мне глобус принес?
         – Почему глобус?— удивился Виктор.
         – Потому что очень хочу глобус. Крутящийся, на котором Африка, Австралия и Гавайские острова есть.
         – У меня нет глобуса, – сказал Виктор. – У меня другой подарок. Открывай быстрее!
         – Не могу, меня мама заперла. Ушла на работу и заперла.               
         – Слушай, как же так? Твои родители вызвали меня, а дома никого.
         – Почему никого. Я – дома.
         – Ну, ты… не считаешься.Так и передай, что Дед Мороз приходил. А я отмечу, Гарибянцев не было дома.
         – Гарибянцы в тридцать девятой живут, а здесь я, Богунов Сережа.
         - Что же ты сразу не сказал, – рассердился Виктор. – Я с тобой, наверное, целых полчаса потерял.
         И, повернувшись, он начал подниматься вверх по лестнице.
         Но что-то заставило его остановиться и прислушаться.
         За дверью плакали. Плакали горько, навзрыд, видимо, размазывая слезы рукавом по лицу.
         
         И Виктор пошел назад.
         – Ты почему плачешь? – спросил он утешительным дедморозовским голосом.
         – Думал, ты ушел.
         – Видишь, не ушел… Значит ты Сережа?
         – Ага.
         – Ребята тебя Серым зовут?
         – Да?
         – За что же тебя, Серый, заперли?
         – Я ноги промочил, когда возле аптеки на санках катался.
         – Ну это серьезно. И долго тебе еще одному скучать?
         – Не знаю. Мама сказала, как получится. Она сегодня на «скорой помощи» дежурит.
         – А папа?
         - Он с нами больше не живет. У него теперь другой дом есть. И маленькая Катенька родилась… Дед Мороз, а ты волшебник?          
         - Немного.
         – Можешь сделать, чтобы мы опять вместе жили? Папа, мама и я.
         – Нет, этого не могу.
         – А что можешь?
         – Дарить подарки… Послушай, сколько тебе лет?
         – Семь. Я уже в первом классе учусь.
         – Молодец. Наверное, отличник?
         – Не-а. У меня по прописям тройка. Марья Ивановна говорит, что почерк плохой и внимание разбросанное,
         – Что же такой невнимательный?
         – Я стараюсь. Только не всегда получается.
 
         Виктор посмотрел на часы и сказал:
         – Слушай, Серый, только не плачь. Ладно? Можешь не плакать минут десять? Как думаешь?
         – Наверное, могу.
         – Понимаешь, мне нужно зайти к Рафаэлю. А то к тебе Дед Мороз приходил, а к нему нет.
         – Ты к нему не ходи.
         – Почему?
         – Он у меня книжку отобрал.
         – Какую?
         – Сказки Андерсена. А меня потом мама наказала. Сказала, раз не умею с книжками обращаться, то так мне и надо.
         – Что «надо»?
         – Я начал читать про стойкого оловянного солдатика и не кончил. Поэтому не знаю, что с ним дальше случилось,
         – А почему не заберешь книжку?
         – Рафаэль ее на марки выменял. А мама новую не покупает.
         – Подожди, я сейчас вернусь, – сказал Виктор и стал подниматься по лестнице на четвертый этаж.

         Он увидел металлическую дверь, сваренную из светлого стального листа, похожую на вход в корабельный отсек, нажал на кнопку звонка и услышал, как звонок певуче вывел популярную мелодию.
         «И где только достают», – подумал Виктор и еще раз надавил на кнопку.
         Мелодия повторилась. Виктор почувствовал, как его внимательно изучают сквозь глазок, и дверь отворилась.
         – Вай, наконец-то, – сказал небольшого роста мужчина с объемистым животом, вылезавшим  из-под дорогого свитера.
         Он показал в улыбке золотые зубы и крикнул;
         – Рафаэль-джан. Рафаэльчик. Иди сюда! К тебе Дед Мороз пришел. Спе-ци-аль-но!
         – Иду, – ответил высокий голос, и Виктор увидел мальчишку лет одинннадцати.
         Виктор взялся за свой мешок, засунул в него руку, нащупал большую коробку.
         – С крайнего севера, на вьюгах и метелях, прилетел я сюда узнать, – начал он басовито, и вдруг, неожиданно для самого себя спросил:
         – Ты почему отобрал книгу у Сережи?
         – Какую книгу? – удивился Гарибянц-старший.
         – Сказки Андерсена, – объяснил Виктор.
         – Он… Он сам мне дал, - произнес Рафаэль.
         – Сколько тебя учу – сказал папа Гарибянц – не связывайся с этой голытьбой! У тебя ничего нет, что ли? Ты бедный? Слава богу все есть. И еще будет. Э-э, дорогой Дед Мороз. Может войдешь, посидишь за нашим столом, так сказать…
         – Спасибо, – отказался Виктор. – Мне обратно на Северный полюс нужно. А это вашему сыну. И он протянул подарок.
         – Иди, иди, посмотри, что тебе подарили, – сказал папа Гарибянц, прикрыв за собой дверь и вышел на лестничную площадку.
         - Люди какие, – пожаловался он Виктору. – Крохоборы. Даже под Новый год жить не дают спокойно. Да я им тысячу книжек могут купить.    
         Виктор молча протянул квитанцию и огрызок карандаша.
         – Вот здесь распишитесь, – сказал он. И, пряча квитанцию в карман, добавил: – Тысячу не нужно. Вы одну купите…

         Подойдя к знакомой двери, Виктор спросил:
         – Как дела, еще не заснул?
         – Нет, - ответил Сережа. – Тебя ждал.
         – Книжку тебе Рафаэль вернет. Он обещал.
         – Спасибо. А ты знаешь эту историю? Ну, про стойкого оловянного солдатика.
         – Знаю.
         – Чем она кончилась?
         – Погиб солдатик…
         – Жалко. Я думал, все будет по-другому,
         – Как, по-другому?
         – Думал, он всегда будет бороться за справедливость.
         – Ну, я смотрю, серьезный ты парень. Думать любишь…

         – Виктор! – раздался в подъезде голос Сергея Антоновича. Вить, что же ты подводишь? Старуха-то меня… прибьет,
         – Сейчас, Антоныч… Ну, Серый, давай прощаться,
         – Дед Мороз, тебя что, Виктором зовут?
         – Виктором. Послушай, сейчас мне нужно уйти, но я обязательно вернусь. Ведь я тебе так ничего и не подарил. Может, сам выберешь подарок?
         За дверью помолчали.
         – Не знаю, – наконец произнес Сережа. – Сразу непридумывается.
         – Ладно,— сказал Виктор.— Тогда я сам…

         С Сергеем Антоновичем они вышли из подъезда и направились к машине.
         – Слышь, – произнес Сергей Антонович. – Тебя кричат, что ли?
         Виктор поднял голову. За освещенным окном третьего этажа виднелась тоненькая мальчишеская фигурка.
         – Дед Мороз,- услышал он несущийся через раскрытую форточку голос: – Подари мне, пожалуйста, глобус. Большой, который умеет вертеться…

         Сергей Антонович осторожно вел машину по обледенелому асфальту, аккуратно притормаживая на перекрестках. В кабине было тепло, и Виктор почувствовал, что ему не хочется идти ни в какую компанию.
         «Да ну их всех, – подумал он. – Одни и те же рожи. Каждый день в театре встречаемся. А Ленка эта, предательница. Подожди, я тебе еще свинью подложу».
         – Тебя куда подвести-то? – спросил Сергей Антонович.
         – Тут недалеко за мостом. Знаете, многоэтажки, возле парка.
         «Неохота тащиться домой, переодеваться. – решил Виктор. – И такси сегодня не поймаешь. Ладно, будет Светке сюрприз. Я – в образе Деда Мороза»…
         Он не звонил ей недели две, но, как всегда, был уверен, что его ждут, любят. И он всегда желанен в этой маленькой однокомнатной квартирке.
         – Знаю эти дома. И что только в них хорошего?  - отозвался Сергей Антонович. - Там у меня свояк проживает. На самой верхотуре – девятнадцатом этаже, как на телевышке. Раз - землетрясение всего-то два балла случилось, так у него вся посуда попадала… Лучше всего жить на земле. Чтобы свой двор был, соток на пятнадцать, сараюшки разные, место, где скотину держать.  Ну, парень, приехали. Счастливо Новый год отпраздновать, а я… к своей старухе отправлюсь.
         Он подождал, пока Виктор вылезет из машины, и, махнув на прощание рукой, уехал…

         Виктор, задрав голову, посмотрел на огромную, нависающую над ним громаду дома, нашел уютно светившееся в вышине окно Светиной комнаты. Оно обещало тепло, уют, вкусную еду…        
         Он мгновенно добежал до подъезда, вызвал лифт и через минуту уже звонил в знакомую, обитую коричневым дерматином дверь.     
         Дверь открылась, и Виктор, дурачась, громко произнес:
         – С крайнего севера, на вьюгах и метелях, прилетел я встретить с тобой, Света, Новый год.
         – Заходи, – сказала Света,
         Виктор прошел в переднюю, – крошечный, оклеенный обоями в кирпичик, тамбурчик, стащил валенки, шубу, заглянул в комнату.
         В углу стояла нарядная елка, и от свежего, чуть горьковатого запаха хвои у него защипало в носу.
         – Ну, с Новым годом тебя! – произнес Виктор и обнял ее. – Что там на кухне? Небось, куча всяких вкусных вещей. Тащи все, я голоден, как тысяча дедов морозов.
         – Виктор, – медленно произнесла Света. – Я хочу тебя спросить…
         – Светка, какие вопросы? Новый год скоро. Давай сядем за стол.
         – Ты меня сегодня попросишь стать твоей женой?    
         Виктор растерянно отодвинулся.
         – Да что с тобой, в самом деле? Сама же говорила, что ненавидишь всяческие путы, условности, что современная женщина горда своей независимостью.
         – Я самая обычная баба, слышишь, самая обычная. Хочу иметь детей. Троих. Мальчика и двух девочек. Хочу, чтобы муж каждый день возвращался ко мне с работы. Надоело быть просто подругой, о которой вспоминают со скуки. Ты понял, понял хоть что- нибудь, наконец!               
         Она спрятала в ладони лицо, выбежала на кухню, захлопнула за собой дверь.
         Виктор потоптался немного, подошел к кухонной двери, попробовал открыть.
         – Уходи, – сказала Света сдавленным голосом. – Уходи сейчас же. И не смей никогда больше звонить. Я тебя ненавижу…

         В своей красной шубе, с пустым мешком в руках, Виктор приплясывая от пробиравшего до костей холода, ловил такси. Но машины проносились мимо, обдавая его ледяной мелкой крошкой, вылетавшей из-под колес.          
         «Сволочи, – думал Виктор. – Замерзнешь здесь до смерти, все равно никто не остановится». 
         Неожиданно он почувствовал жалость к себе. И, перебирая события такого длинного сегодняшнего дня, прошептал:
         - Не может же он так кончиться…

         Зелененький огонек такси вдруг вынырнул из-за поворота, и Виктор, изо всех сил размахивая руками, бросился навстречу.
         Он рванул заднюю дверь, уселся, и стараясь coгреться, скорчился на сиденье.
         – Да, – сочувственно произнес водитель. – Прихватил морозец сегодня. Тронув машину с места, он щелкнул рукояткой таксометра, и в освещенном окошечке, как театральные злодеи, выскочили цифры.               
         – Массив Высоковольтный, – попросил Виктор. – Можно побыстрее?
         – Высоковольтный, так Высоковольтный, – согласился водитель. И вздохнул: – Надо же, со сменой не повезло. Четыре часа еще баранку крутить. До московского Нового года… Ничего, если музыку заведу.        
         Он покрутил ручку приемника и в динамике захрипело:
         «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой»…

         Виктор равнодушно смотрел на мелькающие празднично украшенные улицы, чувствовал, как теплый воздух от автомобильной печки обдувает ноги, согревает продрогшее тело.
         Вдруг мысль, смутная еще мысль, что он что-то обязательно должен сегодня сделать, что-то важное, очень важное, без чего не может, не должен окончиться год, пришла к нему. И, чтобы не отогнать ее, не успеть придумать тысячу и одну причину против, он наклонился вперед и тронул водителя за плечо.
         – Микрорайон  Строителей, пожалуйста. Квартал семь.
         – Ну, парень, даешь, – произнес водитель, – То Высоковольтный, то Строителей… Ладно. Хозяин – барин, клиент всегда прав.
         И развернул машину.
         Они подъехали к нужному дому, Виктор попросил:
         – Я на минутку, вы уж подождите.
         И стремительно побежал в подъезд...

         – Виктор, вы! И в таком виде… – Серафима Степановна удивленно уставилась на красную дедморозовскую шубу. - Что случилось?
         - Серафима Степановна, - быстро сказал Виктор. - Вы глобус еще не выкинули?
         – Какой глобус? А-а… нет… А что случилось?
         – Подарите его мне. Как новогодний подарок.
         – Да зачем он вам?
         – Очень нужен. До зарезу.
         – Хорошо...
         Она прошла в комнату и через мгновение вернулась, держа за черную металлическую подставку большой глобус.
         – Спасибо, – сказал Виктор и поцеловал ее в морщинистую щеку…

         – Куда теперь?— поинтересовался водитель.— Обратно на Высоковольный, что ли?               
         – Через улицу Чехова.
         – Ты что, друзей с праздником поздравляешь? Так я с тобой, глядишь, план сделаю. Денег-то хватит?..

          Виктор посмотрел на глобус. В полумраке кабины он, казалось, светился бледно-голубым сиянием. Светились реки, озера, моря, океаны. Виктор положил руку на Северный полюс и крутанул глобус. Земной шар медленно завертелся, и перед его глазами поплыли Африка, Австралия, Гавайские острова…
          Виктор опустил руку в карман, нащупал огрызок карандаша, листок бумаги и, пристроив его на коленях, вывел несколько строчек. Потом зацепил листок за металлическую дужку глобуса.
          –  Сейчас будет яма, – сказал он водителю, – вы пока развернитесь, а я мигом.
         Он перешел по доске траншею, мимо песочницы, где все так же одиноко скучала снежная баба, вошел в подъезд и, поставив перед знакомой дверью глобус, сильно и отрывисто постучал. Потом быстро спустился по лестнице и, затаив дыхание, шагнул в тень, под лестничный пролет.
         Он услышал, как дверь открылась и радостный мальчишеский голос закричал:
         – Мама, мама, посмотри. Глобус. Настоящий. И записка на нем какая-то! Сейчас прочитаю… «Стойкому оловянному солдатику Сереже от Деда Мороза».

         Виктор улыбнулся и вышел из подъезда.

                Рисунок Ирины Мошкиной