Дождик

 
   Осень. Третий день, не прекращаясь, сыплет и сыплет редкий мелкий дождик.
   Я слышу, как капли воды бьют по пожелтевшим листьям спиленной старой груши. Спилили грушу три дня назад и уже нарубили дров для бани.
   Дождик нагоняет на меня ни тоску, ни грусть, а спокойствие, большее похожее на безразличие.
   Я третий день лежу то на топчане в бане, то сижу. Сплю в ней и выхожу только на кухню, чтобы приготовить чай.
   Не говорю ни с кем, да и о чем разговаривать. Я знаю все, что они скажут. Они говорят об этом уже несколько лет.
   Проем в двери бани закрыт белой простыней. И когда налетает легкий ветер, он поднимает краешек простыни, и я вижу дорожку, проросшую мелкой травой, которая ведет к дому тети Кати.
   По левую сторону дорожки грядки с помидорами, между которыми видна большая плетеная корзинка, наполовину заполненная помидорами.
   По правую сторонку дорожки – грядки с огурцами. Среди них также большая плетеная корзинка, тоже наполненная наполовину огурцами, к которой, как и к корзинке с помидорами уже не притрагивались третий день.
   На дорожке брошенный скрученный шланг от колонки, которым тетя Кати поливала огород.
   Возле колонки большой цинковый таз, доверху наполненный пустыми бутылками водки и вина.
   Дальше я не смотрю. Я знаю, что на крыльце, после того, как спилили грушу, сидят сыновья тети Кати
   Я не слышу из разговора, да и прислушиваться, никакой охоты нет. Они спорят, как делить дом.
   Я смотрю на старую грушу. Быстро спилили и скоро порубили дровишки для бани.
   А дождик все сыплет и сыплет...
   Мне тепло. Я в бане. А дождик на улице.