царица Тамара

 Учитель, перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени..

Ты знаешь, моим «воспитателем и репетитором» был телевизор, который был постоянно включен с момента возвращения из школы и до времени, когда мне указывали на дверь нашей с сестрой комнаты и напоминали о ненавистном долге школьного детства - домашнем задании.

 И, вполне закономерно, что русский язык скакал с двойки на тройку. Орфография и пунктуация вызывали священный ужас, сродни страху Божьему. Диктанты, изложения и сочинения проклинал. Слал к такой-то матери всю школьную программу по литературе. Насылал наивные детские проклятия словоохотливым иродам-писателям, выдумавшим столько вычурных миров, что чёрт яички вывихнет.

 Ведь там же! На кассетах видеомагнитофонов: жанклодвандамят, шварцнеггерят и сталлонят крепкие успешные дилдо-мужчины. Фаллосоподобные накачанные и подтянутые кони, в которых беззаветно влюблены самые жгучие красавицы! А я! А я тут, бедненький и несчастненький, понимаете ли, тяну бурлаком ненавистную и неуклюжую баржу среднего образования! А там! Кассеточки любимые с ширпотребом бездушия пылятся и стонут..

 Потом в моей жизни появилась Она. Её, подобно самой почитаемой грузинской царицей и святой, звали Тамарой Павловной Синициной. И она преподавала нам, прыщавым и гуттаперчивым ненавистникам обоих её предметов, русский язык и литературу.

 Запомнился случай, когда я двоечнотроишник наконец-то родил «своё» сочинение, ни у кого не списав, как бывало в моей практике на постоянной основе. Тема была по Достоевскому. Я привёл в сравнение к одной из «мыслей» своего опуса анекдот про трёх крокодилов (я уже не помню его содержания) разных цветов. Восхищённый своей «гениальностью» я сдал тетрадь Тамаре Павловне и с нетерпением ждал её вердикт. Прошло какое-то время и она лично отдаёт мне тетрадь и на голубом глазу говорит,

- Наконец-то, Женя. А я уж думала, что ты мне всё время будешь подсовывать сочинения Бычковой и Германовой (моих одноклассниц, сидевших за партой передо мной). Держи, мой кареглазый Ален Делон!

 Открываю тетрадь, а там: мой «элегантный», сродни медицинскому почерк; простыня единственного, написанного мною за школьные годы сочинения; цветные крокодилы и топор Раскольникова и выведенная каллиграфической рукой оценка - 5/4. Млею и гордо хвастаюсь своим фурором другу, который перевёлся в другую школу. А у них программа чуть отставала от нашей и он, возьми, и скажи,
- О! Классно! Нам как раз задали ту же тему и опять это сочинение проклятое! Дашь списать?
- Конечно, друг мой! В беде не брошу! Сам раньше таким страдал, - это я себя уже чуть ли не в драматурги возвёл и отличники.

В воображении всплывала студия «Поле Чудес» и сам Якубович с интересом восклицал:
- Представьтесь, пожалуйста!
А я ему:
- Извольте! Проффесор рускава изыка и летиротуры, дотсент кафедры буквы «ё» и «й», Евгений Александрович Наварин. Можно просто - дока, Лионид Оркадъевитч..
И носочком так от смущения пол корябаю, а щёки красные-красные, пунцовые-пунцовые от гордости достигнутого собственным трудом и бессонными ночами успеха. И это йа! Светоч искусства и родной брат величайших художников мира сего: Микеля Анджело, Сальвадора Да Винчи, Леонардо Дикаприо и проч. и проч.

 Но вернёмся на Землю! Преподаватель моего друга (совершенно неожиданно! вот-те на!) не оценил полёта моих несуразных аллегорий и анекдотов (а анекдоты были моей основной формой мыслетворчества) и, конечно же, был бесчисленный ворох ошибок и тех и других и само сочинение наверное очень повеселило обеих учительниц.

 Итог:
- Привет!
- Привет, приколист! - Смеялся Илья. - Ну ты и проорал с меня, наверное! Учительница, отдавая мне мою тетрадь с твоим сочинением, попросила «ответственнее относиться к своему здоровью и не употреблять запрещённых веществ»..
- Да? - Озадаченно промямлил я. - А сколько поставила?
- 3/3. Сказала, что авансом.

 Сейчас любое из моих сочинений я мог бы смело посвятить Ей, моей царице Тамаре. Но самая жестокая истина состоит в том, что она не сможет их прочесть. Она ушла навсегда, не попрощавшись, по-английски, сжигаемая без остатка раком, в страну из которой не возвращаются.

 Школьные годы ушли..
 За окном пролетела Маргарита…