Это, любимая Бэйли, Винниченко

                ЕНВ Бэйли Джей
     Представитель ведомства Страха Мединского Фредамбер Пяст, торя нелегкую судьбинушку канцлера Шредера, вечно забывал о богатстве народных высказываний, цветущих на той территории, где ему и приходилось орудовать, дублируя каждый рапорт и для Министерства всеобъемлющего Зла, по наследственной памяти дневниковых размышлений доктора Геббельса включившего в свой списочный состав около ста тридцати девяти миллионов наличествующих составом грядущей денацификации членов экипажа, замазанных дерьмецом самого гнусного из правителей Русiи, и потому - то, услышав от ехидствующего Савинкова загадочную фразу  " Тебя не е...т - не подмахивай ", мало что понял, погрузился в психицкую депрессию, что свойственно западникам, и ежели бы не проходящий курсивом через приемную Эриха фон Манлихера масон Грушевский Кирила Мефодьич, то, возможно, и пустил бы себе пулю в лоб полномочник зла на юго - западе. Грушевский очень быстро объяснил буквально на пальцах, что самая суть лежит корнем. Он высунул язык, выпучив блестящие глаза, и продемонстрировал Пясту корень языка, таящийся, уходя внутрь, в розовой и влажной полутьме. Потом, озираясь, прошептал на ухо Фредамберу сакраментальное дежа вю об уж лучше никак, чем так - то, запутав еще больше. Пяст никак не мог понять, хотя и пытался, ненависти к родному языку, привычной речи, метнувшись к подонку Несмияну и - диагонально - к антагонистическому гаду Бабченке, хотел и телевизор подключить к процессу познания, но Грушевский, магически оборачиваясь Грушницким, преподнес пару выдранных страниц того самого дневника, что некоторые недобросовестные именуют политицким завещанием, что неверно, и зачел вслух о круговой поруке и всеобщем грехе. Затем бросил страницы на пол приемной фон Манлихера и, сплюнув, проклял страшной заповедью любого, кто изрыгает х...ню на любом языке мира, высокоразумно и нетолерантно по Милен Фарме возвышаясь над трепещущим Пястом, подводя базисное умозаключение к начальности.
      - В начале было слово, - внушал Грушницкий, меняя неуловимо пол на Грушину, даже дымящаяся папироса возникла в воздухе, впрочем, тут же исчезнув, так как упертые германцы не забыли приколошматить гвоздиками приказ  " Ноу смокинг" прямо над портретом очередного вождя, - и было оно матерным, и предлагало всем нежелающим бежать на х...й, и свалили на х...й многие и многие, осознав как данность, что автор и коала срал и ссал.
     - Я срал ! - рычал Штаубе на представителей ГРУ, преградивших ему дорогу на КПП. - Я ссал ! Да мы в сорок втором под Бобруйском таких сразу в расход выводили ! Кто старший ?
     - Старшой у нас, - глубочайшим фальцетом ответил один из гэрэушников с башкой, как пуля.
     - Где старшой ? - приставал Генрих Иванович, возмущенный неожиданным препятствием, хотя накладная на получение ящиков покойно лежала в кармане его пальто.
     - Убили, - мужественно кричал второй, без головы вообще и совершенно. Штаубе сначала не хотел верить своим глазам, но Ребров, снисходительно усмехнувшись, сказал, что теперь все госслужащие именно таковы после процесса облучения лучами смерти генерала Рагозина - без голов, но патриоты, некомпетентны во всем, но продажны, короче, удвоение стратегий и говно навсегда. Сережа ничего не понял, да и не слушал он, если честно, так как Ребров на этот раз вел серую  " Волгу" сам, а Сережа млел сзади, ощущая пухлые горячие губы Оли на своем члене.
     - Ага, - смекнул Штаубе, вырывая из кармана пистолет Макарова. - На, сука !
     Он расстрелял гэрэушников, забавно причитая из - за невозможности второго контроля, но, нашедшись, подбежал к багажнику машины и вытащил осиновый кол. Торопливо вбив его в грудь того, что был без головы, Штаубе махнул рукой Реброву, нажимая на рычаг, отвечающий за шлагбаум.
     - Ты меня совсем уже запутала, - признал собственное ничтожество Фредамбер, трогая Грушину за массивною грудь, - какой, на хрен, Штаубе ?
     - А тот, - фукал бензиновыми выхлопами грузовик ГАЗ - АА грузоподъемностью полторы тонны, известный на фронтах как полуторка, например, - что из лучшей игры людей и для людей. Потому и Бэйли. Понял ?
     - Вроде, - самоуверенно шумел Фредамбер Пяст, снова забывая, что Бэйли - не просто Бэйли, но и Годохма. А это - Божественно.