Плата за рай глава хххvi

К концу беседы, еще до того, как мальчик принял решение, Ифриса не оставляло ощущение успеха. Он был уверен, что осталось сделать лишь несколько шагов, чтобы вступить в новую жизнь – без забот и нужды. Но предчувствие его подвело… По существу Ифрис шел по пути, какого совсем не ждал. Разумеется, если бы он знал о предстоящих испытаниях, которыми обернется его замысел, он бы не осмелился идти к Зепару. Но в ту ночь, продрогший и озябший, с начинавшейся лихорадкой и, вдобавок, не видевший куска хлеба последние двое суток, он не мог скрыть радости от того, что ему казалось удачей.
Дома Зепара не оказалось. Надежда оставалась на клуб, но дорога до клуба была неблизкой. Ифрис с мальчиком перешли Большой Чуйский канал и продолжали идти на север, пока последний пригородный дом не остался далеко позади. Безлунная ночь не давала возможности увидеть лица друг друга и обострила слух. В кромешной темноте казалось, что они идут по какому-то необъятному, бесконечному полю. Оглядываясь, Ифрис уже не мог рассмотреть даже свет в окнах – настолько они удалились. Создалось впечатление, что идти им еще долго-долго – час, а то и два. Ифрис уже оставил надежды на скорую встречу… Как вдруг среди тишины, нарушаемой лишь их собственными шагами да завыванием ветра, мальчик провозгласил:
– Пришли! Вот и он – клуб. Подождите здесь и никуда не отходите, чтобы я вас не искал. А то был тут один посетитель, так он, видите ли, отходил в поле по нужде – и потерялся. «Правило тишины», установленное Зепаром-ава в целях безопасности, ограничило число участвующих в поисках пропавшего. Пришлось мне искать его в одиночку… Видит Бог, я не жалел себя и приложил все усилия, но неудачно! Так и не нашел… Иной раз думаю: что же с ним тогда сталось?.. В общем, довольно историй, я сейчас. Когда позову – не мешкайте, дверь открытой долго держать нельзя!
Ифрис не успел ответить – мальчик сразу удалился. Преодолевая сон, голод, холод, и другие потребности организма, Ифрис остался соображать, о каком таком клубе говорил мальчишка, ведь кругом в радиусе километра не видно было не то что клуба, а даже вообще ни единого строения. Усилия как-то сложить мозаику полученных сведений в нечто целое были тщетны. Жар, начавшийся еще накануне и, как всегда, не во время усилившийся, отнял последние силы. Ифрис присел, обнял ноги, чтобы согреться. Холодный ветер, казалось, дул со всех сторон и вызывал дрожь во всем теле. Ифрис пытался сдержать озноб, но зубы стучали, выбивая дробь.
Ожидание обусловлено борьбой. Борьбой с превосходящим по силе противником, почти непобедимым – временем. И ужасные условия, в которых сейчас очутился Ифрис, буквально сводили его с ума. Он молил о пощаде Бога, погоду, небо, землю, ветер и даже траву, все, что его окружало, – в надежде, что кто-то услышит и сжалится над ним. На секунду Ифрису показалось, что цена встречи со спасителем несоизмерима со страданиями. Ощущение того, что он переплачивает за свое счастье, не покидало. «За что все это происходит со мной? За что я заслужил столь мучительные испытания? Почему людям, которые не ценят свое счастье, оно достается так легко?» – вопрошал, взирая в небо, Ифрис. Слезы горечи выступили у него на глазах, медленно ползли по щекам и жгли, обдуваемые ветром. Сон показался ему спасением в этом омуте страданий. Но спать было нельзя, мальчик мог его не найти…
В этом тяжелом противостоянии с самим собой Ифрис не заметил, как начал бредить: «Проклятый мальчишка, решил оставить меня здесь навек?! Почему его так долго нет?! Пирожки, что ли, лепит? Сколько его уже нет? Полчаса? Час? Вообще был ли он?..» – последний вопрос, внезапно сорвавшийся с языка, словно не им самим произнесённый, испугал его и, породив новые, более страшные вопросы, привел его в замешательство. Было ли все это действительно наяву? Быть может, это всего лишь больная фантазия, вызванная болезненным состоянием?.. Что если все – не более чем плод больного воображения, и Ифрис на самом деле остался совсем один среди пустынного поля, краев которого не видно среди этого ночного мрака?!. «Нужно возвращаться! – думал Ифрис. – Однозначно!» Он предпринял усилие, чтобы встать, но не сумел подняться, голова его закружилась, и боль, словно удар молнии, пронзила все тело. В глазах потемнело, ноги подкосились, и он снова присел… Обхватив голову руками, сжал ее, как в тисках, в надежде не потерять сознание и уменьшить боль… В таком состоянии его и застал мальчик, лишь через полчаса получивший разрешение ввести просителя.