Плата за рай глава хххviii

Когда Ифрис открыл глаза, мальчишки уже не было. Стало тише. Все будто бы попрятались – кто в берлоги, кто в норы, а кто просто затаился в щелях. Каждому зверю свое пристанище. Ифрис чувствовал себя лучше. Но он не знал, что для того, чтобы ему полегчало, приложили немалые усилия. Тайно был вызван врач, обслуживавший братство, который посоветовал свезти его в больницу. Но совет врача не был услышан. Ифриса отпаивали горячим чаем и бульоном, которые он в полудремоте выпил до дна. Что и придало ему немного сил.
Итак, Ифрис лежал на диване, укрытый пледом. Напротив него сидел Зепар, не заметивший сразу пробуждение больного. Зепар крепко задумался, казалось, он пребывал словно в другом, параллельном мире. Его рука машинально подносила сигарету ко рту, он курил, так же ничего не замечая. Глаза были опущены; создавалось впечатление, что Зепар смотрит пьесу «Чертово беснование», проходящую где-то в аду.
Бункер, находившийся под землей, был переоборудован под клуб, но зачинщики перестройки так и не смогли решить вопрос с вентиляционной системой. Она отсутствовала. Спертый воздух вызывал удушье. В летние дни в клубе не хватало только банных веников. Зимой же холод пробирал до костей. Некоторые «жильцы» зимними ночами со злостью поговаривали что, даже в склепе теплей. Но Зепару это нравилось. Он обосновывал сам для себя, что тяготы лишь закаляют дух и помогают определить степень приверженности делу каждого здешнего обитателя. Более того, у разыскиваемых правосудием лиц было лишь два пути на выбор: в тюрьму либо в клуб. Разумеется, в клуб принимали не всех, а только самых отпетых и отчаянных, которые уже давно преступили черту и готовы на все. Только тех, кого уже не волнуют последствия, кто не боится смерти и способен выполнить любое поручение. Взамен они получали небольшую долю, некий процент от общей прибыли от совершенных преступных дел, убогое пристанище и возможность выжить.
Идея братства, изощренный ум и бойкий язык предводителя – вот что делало их пленниками этого места. Обитатели бункера верили, что когда-нибудь им удастся вернуться к нормальной жизни без постоянного страха и тревоги. Верили, что им хватит материальных средств, чтобы порвать с прошлым и начать жить честно. Они рьяно верили, несмотря на то, что никто из членов братства этого так еще и не достиг. Большинство погибало в перестрелках, от каждодневного стресса и плохих условий жизни, остальных забирала тюрьма. Бедные преступники страдали от отсутствия выбора. Что же касается богатых людей, преступивших закон, то у них было совсем другое положение. Богатство есть возможность выбирать. Среди братства бункера не имелось богатых преступников, ибо образ жизни и действий богачей – сбегать за границу – считалось недостойным для членов братства, а люди, выбирающие бегство, воспринимались как ничтожества.
Ифрису стало жарко, и он высунул руки из-под пледа. Зепар это заметил и, еще не совсем освободившись от власти завладевших им мыслей, сказал:
– А, проснулся? Как самочувствие?..
Особой заботы он, впрочем, не проявлял и не пытался скрыть этого.
– Мне снился сон. – Ифрис боялся забыть увиденное им во сне, поэтому опустил никого не интересующие разговоры о здоровье и решил сразу перейти к рассказу.
– Еще бы! Ты почти сутки проспал! – с некоторым недовольством ухмыльнулся Зепар.
– Этот мальчишка… Как, ты говорил, его звали?
– Который?
– Который меня сюда проводил!
– Ах, да! Иман .
– Стало быть, вера. Неужто вещий… – задумавшись, произнес Ифрис.
– Ну, так что там за сон? – в нетерпении проворчал Зепар.
– Ах, да, слушай. Снится мне, что идет народ наш за ханом своим. Все богато одеты, и нет бедных среди людей, все в достатке…
– Пф-ф… Ишь небылица! – усмехнулся Зепар.
– Знаю, невероятно. Но ты дослушай. Значит, все в достатке и нет ни голода, ни холода, ни бескровных скитальцев, ни зла, ни злобы, ни озлобленности. Все улыбаются и рады друг другу помочь. Все всем довольны. Себя оглядел – и я в одежде дорогой, кафтан с позолотой, калоши из кожи, за поясом кылыч  знатный и, как и все, на коне. Кони у всех породистые, ухоженные, в одежду одетые, у кого черные, у кого белые, коричневые, пегие, а у иных и разноцветные… У свиты хана вдалеке, впереди от меня, копья, а на них реет наш флаг. Идем мы за ханом по земле нашей, во все уголки страны успеваем заехать – и нигде нет бедности, проблем, недовольства и разрозненности. Везде поля цветут, урожай, нет междоусобиц, корысти и краж. Все по уму устроено. Если кто-то что-то делает, то с любовью и усердием, вносит свою посильную лепту. Каждое дело общее и касается всех. Нет у людей мысли «только для себя», все ради народа, ради ближнего своего, ради процветания страны. Дружба царит повсюду. Всюду улыбки и смех. Радость и счастье в стране, к нам приглашаются соседи и друзья – все сюда спешат!
Небывалая красота строений наших и архитектурный прогресс поражает умы гостей. Дивятся гости наши, какой скачок смогли мы совершить в развитии! Дивятся и не верят глазам своим. История, много лет хранившая позор, была переписана, и земли, исконно нам принадлежавшие, снова на карте мира к нашей стране прилегли, окрасившись в традиционные, родные краски. И я, пораженный и ошеломленный, не веря до конца глазам своим, скачу, силясь догнать хана и поклониться в ноги его лошади, и целовать грязь на его сапогах. Вот проходит мгновение – и я уже в начале кыргызской орды, вглядываюсь в лицо хану нашему и вижу Имана, мальчишку, что меня к вам проводил… Удивленный, я кланяюсь, а он строго смотрит на меня, будто я провинился в чем. Я снова кланяюсь, и снова, еще ниже кланяюсь; он непоколебим. Я бросился на колени к самым ногам его коня и бьюсь в попытках пробудить тепло в нем по отношению ко мне: «О, великий хан, чем прогневал тебя я? За что ты безмолвен, когда я прошу твоего благословения? Чем я заслужил столь ужасную муку, когда столь желанные мечты сбылись? Когда страна наша могучей стала, народ наш с колен поднялся и гордо смотрит, как когда-то, ввысь. Лишь я, прокаженный, остался стоять на коленях, измученный страданием… За что ты так наказываешь меня?»
Он безмолвно и так же строго поглядел на меня, стеганул камчой коня, и тот галопом унесся прочь, и весь народ мой ушел за ним. Я, плача от обиды, побежал за ними вслед. Бегу и не могу догнать. Они все дальше отдаляются. Я прилагаю усилия, чтобы бежать быстрее – и так бежал до тех пор, пока дыхание мое не перехватило, и я не проснулся…
– Твой сон напоминает мне рай. А рая, равно, как и ада, не существует, – Зепар, подавая свои мысли как единственно возможную истину, поднял указательный палец вверх.
– Вздор! Разумеется, есть и рай, и ад! И существуют они как награда и как наказание за наши деяния в этой жизни, а жизнь наша – это испытание. В этом мире мы лишь гости. Кто, по-твоему, сотворил этот мир? – Ифрис верил в свое утверждение не меньше, чем Зепар верил в свое.
– И откуда только ты берешь этот бред?! – Зепар недовольно поморщился от того, что с ним осмеливаются спорить про убеждения; по его мнению, он знал все лучше других. – Не сам же ты, надеюсь, это придумываешь?
– Из священных книг! – отрезал Ифрис.
– Ах, да, эти священные книги… Их написали умные люди, чтобы управлять и повелевать глупцами вроде тебя. – Зепар поправил пиджак, не смотря на Ифриса, считая, что тот ему совсем не равный соперник в познании такого рода.
– Как ты смеешь?! Это богохульство! Некоторым из этих книг более десяти веков, и ни один ум, приходивший в этот мир, не смог оспорить их истину! Они написаны пророками, избранными самим Всевышним. Пророки посвятили свою жизнь просвещению людей. Эти книги, эти священные книги есть божественное руководство человечеству! Они есть предвечное и несотворенное Слово Божье!
– Самозванцы, – тихо, как бы невзначай, но намеренно провоцируя, произнес Зепар.
Ифрис попытался подняться. Его глаза налились кровью, а вены на лбу вздулись. От злости он сжал в кулаке подушку дивана, силясь подчинить себе обессилевшее тело, однако так и не сумел. Счастье Зепара, что Ифрис сейчас был настолько слаб, иначе бы он впился в шею «друга» и не отпустил до самого конца.
Ифрис тяжело дышал, стараясь восстановить силы, чтобы продолжить разговор и доказать истину. Он проклинал себя за предательскую слабость. Зепар молча наслаждался бессильной яростью Ифриса. Не отводил от Ифриса глаз, и его губы искривились в нескрываемо издевательской усмешке. Всем своим видом Зепар бросал вызов. Прошло минуты две-три, и когда Ифрис попытался возобновить разговор на затронутую тему, Зепар его резко прервал.
– Доля правды в твоем сне все же есть, и эта правда – Иман! – твердо сказал он.
– Иман?.. – Ифрис чувствовал в себе недостаточно сил для продолжения спора, но все же обида, нанесенная Зепаром, осталась. И чувство горечи, сожаления, что Зепар – человек с ошибочными взглядами, тревожило его более всего. Впрочем, поразмыслив, Ифрис заключил, что сейчас – не самый подходящий момент для подобных споров. Он понял, что он пока не готов убедить Зепара, открыть ему глаза и наставить на путь истинный. К тому же его заинтересовала тема мальчишки.
– Именно Иман, и никто больше! – продолжал Зепар. – Этот мальчик – с огнем внутри и проницательностью пророка! – При слове «пророк», произнесенным Зепаром, Ифрис невольно улыбнулся, слишком уж не вязалась его речь с продемонстрированным ранее неверием. – Я верю, я истинно верю, что когда наступит время, он сможет пробудить наш народ и заставит, как ты говоришь, подняться с колен и пойти навстречу процветанию и справедливости! – Зепар вскочил со стула и, сжимая кулаки, потряс ими перед лицом Ифриса.
– Я рад, что этот мальчишка тебя так вдохновляет! – возразил Ифрис. – Но тебе не кажется, что ты возлагаешь на его плечи слишком уж непосильную ношу?!
– Я готов за него умереть! И ты отдашь свою жизнь за него, когда наступит время!
– О чем ты говоришь?!
– Узнаешь! Не словом будет тебе сказано, а делом доказано… Нутро твое перевернется, равно как и понимание мира сего! Иман уберет ту преграду, которая мешает тебе увидеть. Зуб даю, ты не устоишь и ринешься на… – Зепар осекся. – Ладно, сейчас не время, не сейчас…
– Не время, так не время, – заметил ничего не понимающий Ифрис, удивившись внезапной перемене настроения Зепара. Он чувствовал, что Зепар что-то не договаривает. И понимал, что пока даже при всем желании ничего не сможет выведать у Зепара.
С минуту помолчали.
– Знаешь, а ведь у меня есть о чем с тобой поговорить, – сменил тему Ифрис. – С того момента, как я встретил этого мальчишку, Имана… Мне удалось с ним немного побеседовать. Сначала я удивился его рассуждениям. Думаю про себя: малец, а говорит как взрослый. И манера у него такая, совсем как взрослый себя держит. А выражение лица-то еще детское, пушка не видать… Потом – когда узнал от него же, что ты его наставник, – сразу все понял. Я так думаю, ты хочешь подготовить ребят к реалиям нашей проклятой жизни, но не слишком ли сгущаешь краски? Ведь ум еще юный, может и неправильно понять…
– Юн Иман, но не его ум. Про интеллект его я и вовсе молчу. Этот мальчишка – дар божий!
Ифрис снова улыбнулся, показывая всем своим видом, что не пристало неверующему упоминать Бога.
– Имана нужно беречь, – убежденно сказал Зепар, – у него жизнь предначертана, у него есть предназначение! Его судьба – стать великим человеком и покрыть себя вечной славой. А его манера мышления – этому не я его научил.
– Прям уж не ты? – не веря, усмехнулся Ифрис. – Тогда кто? Бог, в которого ты не веришь? – и Ифрис засмеялся. – Ну, хорошо, допустим, что не ты. Тогда отчего речи его твои напоминают? Ведь вижу, что мальчишка не до конца понимает смысл своих слов.
– Иман, этот юноша – провидец и знает больше нашего! Его мировоззрение и взгляды шире неба, а вера в справедливость сильнее желания жить и себя сохранить! – защищал мальчика Зепар.
– Да я и не спорю, – подняв руки с раскрытыми ладонями, отвечал Ифрис. – Но откуда у него такие мрачные взгляды на вещи? Злое, именно злое видение происходящего? Ведь есть в мире и другие краски, кроме чернильно-черных, радужные например?
– Я тебе говорю, что я тут не при чем! По крайней мере, прямых наставлений я не давал. И думать так я его не учил. – Зепар старался закончить разговор.
– Хорошо, прямых советов не давал. Но может, как-то невзначай наставлял?
– Что ты пристал, проклятый?! Говорят тебе, я ему лишь одну историю рассказал и все, а он сам себе придумал выводы! Спорить с ним не стал, ибо умозаключения его считаю правильными, – Зепар умолк, сложив руки на груди.
– Рассказал историю, говоришь?
– Да, историю!
– Интересно. Итак?
– Что итак?
– Как что? Рассказывай.
– Ишь, разбежался, навострил уши, а сам лежит! Я тебе что – бабушка, которая перед сном сказки внукам рассказывает? 
– А тогда как прикажешь определить, кто прав, а кто нет? Как узнаем, кто мальчишку неправильно воспитывает?
Зепар почесал затылок, приложил кулак к губам и замолчал в раздумьях.
– Так уж и быть, расскажу. Но только ты не думай, что отчет тебе даю, я ради дела, ради мальца, так сказать…
– Да рассказывай уже! Думаешь, меня интересуют твои внутренние переживания? Меня волнует, как мальчишка до этого дошел! Волнует, что может пожертвовать жизнью за неправду, отдать ее ни за что.
Зепара оскорбило безразличие Ифриса к его чувствам; он медлил.
– Давай уже, рассказывай! – повторил Ифрис.
Зепар продолжал молчать еще с минуту, не отводя глаз от Ифриса. Затем, засмеявшись непонятно чему, начал пересказывать историю, которую он в свое время поведал Иману.
– Была одна корпорация – да что там, до сих пор существует; зарубежная, большая. Есть у нее и связи в высших кругах, и деньги в банки не помещаются. Такие люди не делятся ни с кем, оттого и богаты; не говорим уже о благотворительности, сам понимаешь. Так вот, эти самые люди, их корпорация имела филиал в Африке, еще в то время, когда средства массовой информации не были так развиты, как сейчас. Занималась корпорация производством высококалорийных напитков. Была при компании и научная группа, изобретавшая различные вкусовые добавки. Так вот, изобрели они, значит, очередной вкус. Он предполагал наименьшие затраты и хорошую маржу. Загвоздка заключалась в том, что его состав наносил вред здоровью человека. Продукт еще не поступил на рынки, когда ученые выявили опасный канцероген… И всего можно было бы избежать, но поставленное в курс дела руководство, гонясь за прибылью, не приняло жизненно необходимых мер. Был отдан приказ ученым, чтобы те подделали документы и дали заключение о незначительном, вполне допустимом уровне вредного вещества для здоровья потребителя.
Разумеется, среди ученых нашлись порядочные люди, для которых моральные ценности, нравственное воспитание оказалось выше несметных поступлений. Именно люди – те, кто отказался исполнять столь безнравственные указания. Но, по заявлениям корпорации, почему-то именно отказавшиеся ученые отправились в экспедицию по изучению пустынь Африки, где и потерялись. Корпорация для правдоподобности даже устроила масштабные поиски якобы пропавших людей – с участием вертолетов. Остальные ученые – нелюди, исполнившие указания, получили очень большие премии. Но уровень допустимого вреда оказался настолько велик, что уже через полгода погибло более ста тысяч человек… Когда компетентные органы выявили причину, корпорация, подключив свои связи в высших кругах, и просто-напросто утопив этих коррумпированных чиновников в деньгах, вышла из положения невинной.
Инцидент был официально забыт, все улики сфальсифицированы – так, как будто произошедшего массового убийства и не было вовсе. Корпорация заработала за полгода более ста миллионов долларов от продаж своего яда. Тогда как ее расходы на то, чтобы удалить произошедшую трагедию из истории, составили не более десяти процентов от суммы продаж. Руководство сделало деньги на человеческих жизнях, на умерщвлении. Оно знало, что продажа данного товара принесет смерть, но все равно не остановилось, влекомое жаждой наживы… А теперь руководители компании спят в своих постелях, как ни в чем не бывало, даже не задумываясь о матерях, отцах, братьях, сестрах, детях, которые потеряли своих родных, не говоря уже о стране, ослабленной от потери своих граждан. Директора спят и не слышат скорбного плача по ушедшим. Наслаждаются достатком, изобилием. Они даже не оправдывают себя – они просто верят, что их руки чисты. И нет никого, кто бы смог их наказать.
– Разумеется, есть! Бог воздаст им по заслугам, когда они…
– Глупец! – перебивая Ифриса, вскричал Зепар. – Даже мальчишка умнее тебя! Как ты не поймешь, что Бога нет, никогда не было и уж точно он не появится сейчас?!
– Ошибаешься! – в свою очередь, возразил Ифрис.
– Неужели ты не слышал, что я тебе рассказал? Этот ужас… Это ли не доказательство, что Его нет? Хорошо, ответь мне: если Он есть то, почему позволил случиться жестокости? Отчего не оберег рабов своих от дьявольского гнева? Я тебя спрашиваю, отчего он так жесток, восседая у себя на небе?! Пойми, в этом мире правят связи и деньги – если они у тебя есть, то ты можешь быть последней сволочью, но делать безнаказанно все, что тебе взбредет в голову. И чем их у тебя больше – что того, что другого, – тем больше тебе позволено и тем выше уровень безнаказанности.
– Жестокость – необходимая мера!
Зепар выпучил глаза от такого утверждения Ифриса. Он не мог найти подходящих слов, чтобы выразить свое удивление.
– Как ты не понимаешь, что Он испытывает твою волю и оценивает силу твоей веры! – досказал свою мысль Ифрис.
– Значит, Он отнимает жизнь у одних, чтобы увидеть, насколько ему преданы другие? Он отнимает чужие жизни, чтобы испытать тебя?!  – Зепар от безуспешных попыток что-либо доказать опустил голову.
– На все воля Бога! Наши души принадлежат Ему, и Он, только Он распоряжается ими, как Ему одному угодно. Раз суждено ста тысячам умереть – значит, так и должно быть, и мы с тобой ничего не сможем поделать с этим!
– Хорошо, я готов уверовать в то, что ты говоришь, но объясни мне почему? Почему он так жесток? Почему, чтобы прозреть, должны гибнуть миллионы? Неужели ты не видишь, что все это самообман? Неужели все то, что ты делаешь, – исполнение всех предписаний, указанных в священных книгах, есть показатель силы твоей веры? А что, если ты не будешь выполнять предписанного, но будешь верить в Него всем сердцем? Ты все равно будешь отвергнут? Он не примет тебя? Ты всю жизнь будешь верить, а он не примет тебя из-за того, что ты неправильно верил в Него? Не примет из-за того, что ты не делал того, что написано в книге? Выходит, вера – это предписание в книге?! Выходит, вера – это книга?!.
– Что ты несешь? В священных книгах указан путь, как обрести Его, и как жить, чтобы быть праведным и не поддаться искушению – промыслу дьявола. Книги учат терпимости к ближнему, доверию, взаимопониманию. Они помогают развить в себе добродетель, учат благим помыслам и в конце пути помогают обрести покой. Я не смогу тебе в двух словах пересказать великие писания, которым больше десяти веков и на написание которых ушли годы.
– Да послушай же ты! Заклинаю тебя, услышь меня! Что, если он забрал сто тысяч жизней, чтобы проверить силу твоей веры, а ты не оправдал Его надежд? Или же твоя сила веры оказалась не столь сильной, как Он того ожидал? Что тогда?! Сто тысяч невинных жизней, отнятых ни за что?! Сто тысяч жизней разрушены ради того, чтобы узнать, сильно ли верит Ифрис… А-а, оказывается не сильно, ну и ладно. Так выходит?
– Ты искажаешь истину! Прошу тебя, прежде чем делать окончательные выводы, прочитай книги, и ты поймешь, что на все Его воля! И ты…
– Вздор! – перебил Ифриса Зепар, взволнованно махая руками, то и дело вытирая ладонью взмокший лоб и импульсивно шагая по комнате. – Абсурд! Нелепица! Довольно! Я отказываюсь верить и не желаю никогда более говорить об этом с тобою!.. Я ухожу!!! – И Зепар в чрезвычайном раздражении, сжимая кулаки и цедя слова негодования через сжатые челюсти, удалился. Его силуэт исчез в темноте.