Плата за рай Глава XLV

Если Кыргызстан – это очаровательная молодая девушка с многообещающими перспективами, а Иссык-Кульская область – изящное ожерелье у нее на шее, то озеро Иссык-Куль – огромный сияющий бриллиант в этом ожерелье. Именно там Валерия и Петр Аристархович, взявший двухнедельный отпуск, отмечали свою третью годовщину свадьбы. Наслаждаясь и роясь в памяти, они не могли найти моменты лучше, чем те, которые испытывали, гуляя в обнимку поздними вечерами по берегу озера. Они вместе встречали рассветы. Взбирались на вершины могучих гор, чтобы полюбоваться живописными здешними пейзажами. На закате дня, сидя на песке, они вместе глядели на завораживающую водную гладь озера. Лежа в траве, соприкоснувшись головами, всматривались в звездное небо.
На воскресное утро у них была запланирована долгожданная экскурсия на пароходе по озеру, за которую Петр Аристархович выложил добрую часть своих отпускных, чтобы арендовать все судно и остаться наедине с супругой. Это мероприятие должно было стать незабываемым и отпечататься в памяти каждого яркими красками. Но работа Петра Аристарховича испортила отдых и нарушила все планы. Не говоря уже о том, что сломала их жизни… Валерия до последнего вздоха будет помнить его слова: «Долг зовет! Не расстраивайся, обещаю тебе, мы обязательно вернемся в этот рай!»
В ночь с субботы на воскресение Петр Аристархович был вызван на работу по чрезвычайному и неотлагательному делу. Разбирательство обстоятельств, как и задержание лиц, связанных с террористической деятельностью, было тщательно засекречено, как того требовала ситуация. Прояви кто-либо интерес к случившемуся, он бы не нашел ни одной улики, ни одного свидетеля, а уполномоченные органы до конца отрицали бы существование дела как такового. Все было устроено так, будто произошедших событий вовсе не было. На самом деле оперативное вмешательство выглядело не совсем правомерным, но все было выполнено так, как нередко делалось. Ничего особенного, по крайней мере, для исполнителей.
Петр Аристархович имел большой опыт в операциях подобного рода и за свою службу видел и слышал много такого, что, казалось, сейчас его трудно было удивить. Его загрубелая натура, в общем-то, и не ждала ничего нового. Петр Аристархович относился к данному, из ряда вон выходящему делу как к повседневной работе. Он воспринимал свою деятельность в контексте постоянной охраны интересов государства.
Войдя в комнату, он увидел полковника Илью М.С., сидевшего за столом напротив арестованных преступников и что-то им шептавшего. Присутствующие оглянулись на вошедшего Петра Аристарховича и тут же замолчали. Комната была намеренно плохо освещена, с целью вселить страх и сомнения в души задержанных. Но свет одной лампы все же позволял увидеть запекшуюся кровь на опухших лицах. Пойманных было двое. Петр Аристархович, положив папку с материалами следствия на стол, поздоровался с полковником и присел, вглядываясь в лица преступников. Один из них улыбался. Лицо улыбавшегося человека показалось Петру Аристарховичу до боли знакомым, и он силился его вспомнить.
– Ну, здравствуй, Петр Аристархович! – нарушил молчание улыбавшийся мужчина, передернув плечами и показывая, что не может протянуть скованные за спиной наручниками руки.
– И тебе здравия желаю, – неторопливо ответил Петр Аристархович, продолжая вглядываться. – Мы знакомы?
– Ну, водку вместе не пили, так же, как и хлеб не ели! – мужчина рассмеялся. – Как Лерка?
Петр Аристархович был несколько ошеломлен и ответил не сразу.
– Стало быть, Зепар?..
– Он самый! Да вот только по ту сторону кровавого берега…
– Я знал, я чувствовал, что мы встретимся однажды именно при таких обстоятельствах, но искренне этого не желал! – надменно проговорил Петр Аристархович, давая понять, что у него нет выбора и что он вынужден делать свою работу.
– Да кто ж этого пожелает!.. – заметил другой задержанный, с глазами хищника, которого загнали в угол натравленные на него собаки.
Зепар выпрямился на стуле и, повернувшись всем телом к соратнику, сквозь зубы процедил:
– Молчи, ни слова!
– Отчего же ни слова? Напротив, чем скорее расскажете, тем быстрее все для вас закончится, – заверил полковник Илья М.С.
– А может, я еще пожить хочу? – ухмыльнулся Зепар. – А знаешь, я рад, что это именно ты пришел ко мне в столь злостный час! – обратился он на этот раз к Петру Аристарховичу.
– Отчего же?
– Оттого что вижу пелену пред твоими глазами! Пелену, от которой я в свое время страдал, от которой весь народ мой…
Полковник Илья М.С. наклонился к уху Петра Аристарховича и сообщил, что преступная пропаганда начинается именно с подобных слов. Также подчеркнул, что целью задержанных является – возбудить умы и подвигнуть людей на преступления.
– Ты сказал: народ. И много поверило? – осведомился Петр Аристархович.
– В правду? – переспросил Зепар.
– Называй, как хочешь.
– Много. Все близится к концу!
– Да пусть уже наступит скорей!.. – поморщился полковник Илья М.С. – Прям заждались уже!
Петр Аристархович, не сдержавшись, криво улыбнулся его шутке.
– И как это, интересно, удалось заставить честный люд подняться и совершить преступление? – как бы подыгрывая полковнику, проявил поддельный интерес Петр Аристархович.
– Обманом, разумеется! – вставил полковник Илья М.С.
– Врешь, сволота, лицемер! Волк в погонах под покровом ночи, режущий глотки простому народу, своим соотечественникам, братьям и сестрам… – Зепар не успел закончить, как полковник Илья М.С., опрокинув стул, бросился, словно зверь, бьющийся за свою территорию, избивать заключенного.
– Хватит, довольно! – вскричал Петр Аристархович. Он крикнул так неожиданно и громко, что полковник Илья М.С., остановившись, невольно встал по стойке смирно и машинально принялся оправлять форму. Даже сотрудник конвоя, сопровождавший заключенных и в момент допроса стоявший в коридоре, заглянул на всякий случай в комнату, но, разобравшись, закрыл двери. Все вновь сели на свои места. Зепар приходил в себя.
– Говорю тебе!.. – плюнул на пол Зепар. – А ты не веришь, и все – не потому, что не умеешь верить, а потому, что не хочешь увидеть!
– Что именно я не хочу видеть?
– Правду! – засмеялся вытиравший платком кровь с руки полковник Илья М.С., обернувшись к Петру Аристарховичу.
– Именно правду! – отрезал Зепар. – Тебе не понять, деспот! Ты рожден с дьявольским предназначением, ты не достоин этой крови!
Полковник Илья М.С. снова было кинулся в гневе на Зепара, но Петр Аристархович его остановил. И что-то прошептав на ухо, заставил сесть. Полковник отвернулся лицом к стене и сделал вид, что разговор ему дальше неинтересен. Он ждал, пока Петру Аристарховичу понадобится его помощь. Так как был уверен, что слова тут ничем уже не помогут.
– Продолжим! – скомандовал Петр Аристархович. – Я уверен, нет смысла просить прощения за произошедшее избиение, поэтому не прошу. Но все же объясню чрезмерную агрессию моего коллеги: это его работа, и вы вынуждаете его действовать решительно вопреки его доброй душе.
– Петр Аристархович, прошу тебя – вот только не надо этого, мы оба знаем, что сильные люди, будучи в меньшинстве, всегда будут гонимы большинством слабых! Осталось лишь выбрать, кем ты хочешь быть: растерзанным львом или сытым шакалом, – Зепар презрительно ухмыляясь, не сводил глаз с Петра Аристарховича.
– Довольно красноречия, оратор! – строго предупредил Петр Аристархович и, закурив сигарету, пустил клубы дыма. Затем раскрыл лежавшую на столе папку с документами и продолжил: – Перейдем к делу. Вы – Артаев Зепар Алимович и Майнаев Акай Замирбекович – обвиняетесь в государственной измене, заговоре против правительства. Вы будете заключены под стражу на срок, который, после рассмотрения всех улик и обстоятельств дела, определит судебный исполнительный орган.
– Он сказал: суд? Мне послышалось? – Зепар корчил рожи, изображая удивление, затем, засмеявшись своей выходке, произнес: – Да брось, Петр Аристархович, что я, конфеты в лавке украл, что ли? Мы оба знаем что будет!
– Жаль, что тебя нельзя сжечь за измену, предатель! – вдруг, словно укушенный осой, вскричал полковник Илья М.С.
По долгу службы Петр Аристархович и ранее сталкивался с неуместными выходками полковника Ильи М.С., с его чрезмерной агрессией и несдержанностью, местами даже неадекватностью, которые не раз затрудняли ход расследования. Но такую острую неприязнь видел впервые.
– Измена?! Измена?! Винная пробка ты, Илья! Глупец, каких поискать еще надо! Ты говоришь, измена, а ведь это не что иное, как борьба! И неважно, каким путем и какими средствами она ведется, когда конечная цель – правда, справедливость и равенство!
– Как же быть с массовыми жертвами среди невинных людей, которых словно черная дыра заглатывает – эта самая цель? – в свою очередь, уверенный в своих аргументах, спокойно спросил Петр Аристархович.
– Жертвы неизбежны, они есть плата за достижение цели! 
– Хм, пф, а еще меня деспотом обзывает!.. – возмущался полковник Илья М.С.
– Ты проклятье нашего народа, ты и тебе подобные беспринципные, продажные подстилки государя. Вы говорите: жертвы? А как же беспричинное умерщвление вами невинных людей?! Мы рискуем жизнями, поэтому да, бывает так, что наши ряды редеют, смерть случается. Но каждый ушедший из мира сего боролся за идею и, зная о последствиях, о возможных потерях, добровольно шел за нами! Мы – добровольцы, воины, борющиеся за справедливость, мы дети нашей родины! У нас простреляны души и разбиты сердца от потери наших братьев, но наши руки чисты. Вы же, убийцы, отбираете жизни, чтобы преумножить звон монет в своем кармане! Вы не преследуете идей и целей, деньги – ваша вера! Ад – ваша конечная остановка.
– Врешь, подлец! Чем ты лучше нас, скажи? Знаем, куда метишь! Это сейчас уста твои поют, лаская ухо, а завтра ты похлеще нашего брата набьешь свое брюхо, а другим – народу – пустишь кровь, перерезав горло от уха до уха! – Полковник Илья М.С. в забытьи кричал на Зепара так, что слюни через стол долетали до лиц заключенных, и тем приходилось вытираться о свои плечи.
– Ух, проклятый! Смотри, Акай, как искусно придумал – все, что сам сделал, нам предрекает. Вот, спрашивается, откуда ты все это знаешь? А оттуда, что сам все это переделал. Да вот только насчет нас ошибаешься, ты – не мы и уж тем более мы – не ты. Мы выстоим перед искушением и приведем страну к процветанию! Мы не предадим усилия, жертвы, цели и мечты наших усопших предков, наших отцов, и воистину возгордятся они нами! А ты, Илья, и не надейся, ты уже проклят ими, ты самим Богом проклят, и врата в ад для тебя уже давно распахнуты! И как ты ни старайся отмыть свои грехи – нет тебе прощения, равно как и спасения от вечных мук ты уже не в силах заработать!
Обезоруженный и от этого еще более разъярённый полковник Илья М.С. снова кинулся было на Зепара, и уж на этот раз непременно заставил бы его замолчать, не останови его Петр Аристархович.
– Да погоди ты! – уже в нескрываемом раздражении Петр Аристархович усадил полковника Илью М.С. одной рукой обратно на стул. При этом приложил такую силу, что стул полковника чуть не сломался. – Хорошо, разберем на моем примере! Думаю, так будет быстрей… И даже так, чувствую, долго объяснять… Итак, ты просишь нас изменить государству, стать изменниками ради спасения душ наших, но откуда я могу знать, что ты указываешь нам верный путь? К чему приведут эти мечты и цели? Почему я, человек, выросший и воспитанный в своей вере, не знающий ничего, кроме этой жизни, должен изменить все ради другой, о которой я ничего не знаю? – со страстным желанием докопаться до сути вопрошал Петр Аристархович.
– То, что ты не ведаешь о других путях, кроме единственного, не говорит о его верном направлении. Я не прошу тебя воровать, убивать, скрывать, утаивать, лгать, покрывать и так далее до бесконечности, как это просит тебя государство. Я даже не прошу тебя изменять ему, а лишь прошу тебя раскрыть широко свои глаза, и если ты ничего не увидишь, то ты безнадежен, и я назову тебя овощ. Ты живешь в этой стране. Скажи мне, почему, если ты всем доволен, тогда почему не всем вокруг так хорошо? Почему недовольство населения из года в год растет? Неужто ты и вправду не видишь? Неужели жизнь твоя в малине, и ничего тебя не тревожит? Ни бедность, ни разруха, ни упадок экономики? Ни рост внешнего долга страны, без ее продвижения к лучшему? Ни озлобленность людей? Неужели нет у тебя мечты для народа? Неужели тебя не волнует то, что о нас говорят? Что о нас думают в мире? Где твой намыс?  Оглянись вокруг, взгляни не спеша и, возможно, твое видение ситуации изменится!
– Меня все устраивает, – строго отрезал Петр Аристархович, инстинктивно пытаясь противиться и не поддаться безжалостно проникающим в сознание словам.
– Тьфу… проклятый! Не зря говорят: с кем поведешься – от того и наберешься! Твой туман в голове напущен вот этим, бесом во плоти, – он указал подбородком на полковника. Глаза последнего налились кровью, но он промолчал. – Да ты только взгляни на него, загляни в его глаза – глаза убийцы! Я ангел в сравнении с ним! Он не просто слуга, он сын или, по меньшей мере, брат дьявола! Петр Аристархович, сними с него фуражку, и ты увидишь рога…
– Довольно, не о нем речь! – горя желанием поскорей со всем закончить, вскричал Петр Аристархович.
– Тебя все устраивает, потому что ты пес, которого приучили бегать за палкой по первой команде. Но забыли рассказать, зачем, и научить думать, для чего все это нужно. Ты военнообязанный, так?
– Так, – сдерживая гнев, отрезал Петр Аристархович.
– Ты обязан исполнить приказ, во чтобы то ни стало выполнить поставленную задачу, невзирая на потери и использованные средства?
– Так точно.
– Приказ есть приказ?
– Приказ есть приказ!
– Он не подлежит обсуждению?
– Не подлежит!
– Ты беспрекословно обязан его выполнить, невзирая на характер поручения?
– Так точно! К чему ты ведешь?
– Так как же ты можешь быть доволен, когда твоими руками проливают невинную кровь? Ты патрон в механизме, который убивает того, на кого направлен пистолет! Но задумывался ли ты, в чьих он руках? Все мы равны перед Богом и в момент, когда ты предстанешь перед ним, ничто не спасет тебя от наказания!
– Приказ есть приказ и его выполнение ведет к достижению целей, преследуемых государством, о которых мне не дано знать.
– Неужели приказ превыше справедливости, доблести и чести? Превыше веры? Или государство, создающее законы для мира, не должно следовать им?
– Возможно, ради благих целей.
– Как нам следовать законам государства, которое само их игнорирует?
– Вы не государство, вы жители этого государства и обязаны подчиняться.
– Ошибаешься! Мы народ и именно мы выбираем тех, кто у власти в надежде, что они приведут нас к миру и процветанию. Но и народ ошибается, бывает обманут, но только до поры до времени, пока отклонения от дозволенного не становятся явными. А ты, Петр Аристархович, слеп, как вновь родившийся котенок, и судьба твоя – страдать в неведении, изнывать в вечных думах, без возможности найти ответы на свои вопросы до тех пор, пока не выберешь между правдой и ложью, которой ты живешь. Твои идеалы и идолы, которым ты предан, ложны. Ты будешь страдать настолько, насколько твои представления о жизни и правде не соответствуют реальности!
– То, что касается меня, тебя не касается и к делу не относится. Поздно меня учить. Ты не знаешь, через что я прошел и как к этому пришел. Будь у меня выбор, я бы уже давно… – осекся в волнении Петр Аристархович и, сдержав себя, продолжил: – Как я уже сказал, я к делу не имею никакого отношения, и вы, господа, лишь затягиваете. А вот дозволения государства – это другой вопрос, требующий подробного разъяснения. Кто это, интересно, устанавливает государству черту дозволенного?
– Как кто? Бог, закон, моральные ценности, нравственность, совесть, в конце концов! – искренне негодовал Зепар.
– Это слишком обширные области. Ты скажи конкретно, в чем виновато пред тобой государство?
– Ий-йо, ай-яй-яй… Вот это да-а-а! – закряхтел от удивления Зепар. – Да ты, Петр Аристархович, слеп куда больше, чем я думал. Ты будто надел жизнезащитные очки и не видишь жестокости и ужаса этого мира.
– Конечно, легче же плыть по течению, да вот только это не жизнь, это кровавая река из страданий и невинных человеческих жизней, напрасно отданных ни за что! – не выдержав, высказался Акай.
– Аминь, друг мой! – поддержал Зепар своего соратника. – И, плывя против течения, ты рискуешь захлебнуться, но умереть за идею. Результат твоей борьбы – рис­куя собой узнать, кто стоит у истоков этого беспредела и свергнуть предателя во имя справедливости. Либо выб­рать долгую, бесцельную, не настоящую жизнь, пресмыкаясь пред волей других. И уйти из жизни стариком, преисполненным сожалений, чтобы предстать пред Богом и ответить за всё, что ты мог, должен был сделать, но не сделал...
– Сегодня люди всего мира живут в том ритме, в котором они уже не успевают на свои похороны, – разве это жизнь? Неужели ради этого наши предки проливали кровь и отдавали свои жизни? – Акай терял над собой контроль.
– Замолчи, Акай! Тебе нельзя говорить, и так из-за тебя вдоволь пострадали, – просил Зепар. Он разделял утверждения товарища, но не его манеру и тон говорить.
– Да как молчать, когда тут такая слепота, кроты – вот вы кто! Вы злобные псы на службе у дьявола! – встав со стула и напрягшись в тщетной попытке разорвать наручники, прокричал Акай. Из его рта брызгала пена, а в глазах читалась жажда крови врага.
Не успел Зепар успокоить собрата, как полковник Илья М.С., давно ждавший подобного поведения, рванул в его сторону и ударом сбил с ног. Тот упал навзничь. Петр Аристархович приложил все усилия, чтобы сдержать кипевшую в груди ярость, вызванную поступком полковника, с которым он был не согласен. Полковник и пришедший на помощь конвоир, взяв за руки избитого Акая, потащили того в медицинскую часть. Уходя, полковник исподлобья взглянул на Зепара и ядовито улыбнулся; в свою очередь, Зепар взирал на полковника взглядом, полным ненависти. Петр Аристархович и Зепар наконец остались наедине, и после нескольких минут молчания их разговор продолжился.
– Хорошо, твои слова красивы, и чем дольше я слушаю, тем больше мне хочется верить… Но я уверен, что у тебя нет доказательств, которые могут подтвердить твои слова. Я прав?   
– Какие доказательства, Петр Аристархович? Ей-богу, ты шутник! Разве не знаешь, как работает машина? Стереть улики, доказательства, факты – вот как она работает! Вот мы сидим с тобой, а нас ведь здесь одновременно и нет, так ведь? Та-а-ак. В высших кругах остаются только подхалимы и шакалы, которые зубоскалят, источая ежеминутно лживые комплименты; остальные – честные, смелые, храбрые, которые не побоялись сказать правду в лицо, либо без вести пропали, либо официально стали жертвами несчастных случаев. И руки у тех, кому они мешали, чисты. А знаешь, почему?
– Почему? – недовольно спросил Петр Аристархович, в глубине души укоряя себя.
– А потому, что ты за него свои руки мараешь, и они у тебя по плечо в крови! Очнись, Петр Аристархович, взгляни со стороны – не как силовик, а как человек, с точки зрения морали, нравственности и справедливости. Прислушайся к своему сердцу. Неужели оно безмолвно, терпя тиранию, жестокость, несправедливость? Неужели оно не обливается кровью, когда видит то состояние, в котором мы находимся?! Неужели ты не видишь, что жить с каждым годом все сложнее и сложнее?! В людях растет недовольство, и каждый из-за тяжелой жизни своей, ежедневного, изнуряющего кропотливого труда, ради куска хлеба готов выплеснуть свою озлобленность из-за любой мелочи. Люди забыли про сабыр  и готовы убить из-за того, что давно не в силах себя сдерживать! Они потеряли доброту из-за условий жизни, которые создало им государство, твое государство. Из-за всеобщего кризиса душевности каждый сразу бросается с кулаками и криками на другого, рыча и истекая пеной, силясь вырвать сердце другого, по сути дела, ни за что! Все винят друг друга, но только не себя! Каждый мнит себя правым и не стремится разобраться, и вот эти самые люди, как липка, обдираются государством – низкими чиновниками, лицемерами, готовыми продать, предать, убить и пойти на преступление ради своего обогащения… Их прямая обязанность – служить народу и делать все, чтобы уровень жизни населения становился из года в год лучше. А на деле – растет только уровень жизни этих мразей, за счет падения уровня жизни простого люда, который действительно нуждается. И они грабят столько, чтобы хватило на жизнь в изгнании! Они продают земли нашей страны – и наши предки плачут на небесах. Позор нашего народа! Глупцы, которые стремятся насытить алчность! Они уповают на развитие инфраструктуры, которую они якобы бескорыстно развивают, возводя многоэтажные дома, обеспечивая людей жильем. Но так ли это бескорыстно? На самом деле они возводят дома с целью набить карман, ибо строительный бизнес приносит большие доходы. Если они действительно имеют благие намерения и якобы делают это для народа, тогда зачем они убивают друг друга из-за месторасположения земельных участков, на которых хотят строить? Почему возводятся только дома и не строятся школы, детские садики, больницы и так далее? Почему они не раздают это жилье даром?! Брось, Петр Аристархович, мы давно променяли землю на асфальт, деревья на многоэтажные дома, чистый воздух на выхлопные газы, доброту на черствость, свободу на кандалы нужды и необходимости, а счастье и радость – на раскаяние и отчаяние. Не говоря уже о недовольстве и неудовлетворенности внутри каждого из нас…
– Мы? Нас? Говори за себя! Некоторым не из чего было выбирать! Некоторые родились и всю жизнь прожили в гнете; их все устраивает! – прервал Петр Аристархович.
– Именно мы, Петр Аристархович, именно мы! Бездействие – это тоже выбор, и именно наше бездействие позволило им делать то, от чего страдает народ… А те, кого все устраивает, должны, в первую очередь, бороться за тех, кто недоволен. За тех, кто имеет, заслужил право на лучшую жизнь.
– Хорошо, допустим, ты прав. Но что мы можем сделать? Как бороться против дракона, когда в руках вилы и ноги босы? Когда твои жизненные соки выжаты до конца? Когда желудок сплошь покрыт незаживающими язвами, а кишечник настолько отвык от пищи, что, попади в него кусок хлеба, приходит боль! Скажи как? Мы обречены на провал и смертью накроют, словно одеялом, всех, кто восстал!
– Да-да, ты прав, Петр Аристархович! Именно это я имел в виду, говоря про неизбежность жертв. Смерть есть достижение цели!
– Бред! Что ты несешь?! – вскричал Петр Аристархович.
– Смерть – это жертва и цель, которая обличит истинное лицо зверя, а после, когда люди узрят, они восстанут и свергнут узурпатора. Предатель не спасется! Главное, чтобы народ увидел. А погибшие люди, сражавшиеся против тирании, добровольно отдавшие жизни за идею достижения мира, процветания и справедливости, покроют себя вечной славой и станут героями. Они станут примером для остальных, и на их место придут новые сыновья нашей страны, которые не останутся в стороне, видя несправедливость и беззаконие. Придут, чтобы сплотить наш народ и, не жалея своих жизней, восстанут, чтобы бороться до победного конца, ради великого будущего нашей истинной могучей родины!
– На место свергнутых предателей придут другие, и даже честные в начале – в конце не устоят перед соблазном стать богатыми. Власть меняет людей, их сознание под влиянием мыслей о возможном накоплении богатства путем занятия вершин отравит все нутро. Заколдованное кресло одурманивает помыслы, как только люди в него садятся, движимые дьявольской волей, они рушат то, что строилось веками, – нашу страну ради личного блага. Безнаказанность делает их убийцами. А необъятность предстоящей работы опрокидывает их на лопатки и под грузом ошибок предыдущих владык их идеи лопаются как мыльные пузыри. Эта ноша слишком тяжела для одного человека!   
– Они знают, куда идут. За всю историю никому из государей, правящих империями, не было легко, но они находили в себе силы, чтобы отдать их своему народу. Их жизни – это плата за процветание народа, которую отдают добровольно. А сейчас, на деле, люди лезут вверх не для того, чтобы, надрываясь, тащить весь свой народ к вершине горы, а идут, зная, что там, наверху, можно безнаказанно наворовать и убежать за пределы страны, где будут в недосягаемости. И никто из новой власти не станет их искать и прилагать усилия, чтобы предать народному суду. Они не будут пытаться восстановить справедливость и воздавать за совершенные деяния из страха, что когда-нибудь сами могут оказаться на их месте. А ведь приди такой человек, который вернет тех, кто прячется, скрывая свои мерзкие деяния и жестокие, бесчеловечные преступления за законами других государств, привези он сюда преступников и предай он их народному суду, суду справедливости, я бы немедленно и навсегда восстал и пошел за ним хоть на край света! И даже умирая от голода и жажды, обремененный всеми тяготами жизни, не возроптал бы покорный слуга добра истинного и шел бы до конца за этим вождем, за истинным правителем, ханом, достойным нашего государства. 
– Таких сейчас нет. Если даже есть, то они не имеют средств и связей, чтобы пробиться на вершину. А появись у них средства и возможность, они тут же превратятся в таких же, кто и сейчас у власти, словно золушка в ведьму.
– Возможно, ты прав, Петр Аристархович, и да – может случиться так, что и после них придут такие же ненасытные волки, но это не повод сдаваться. Надо бороться со всеми, кто позволит себе больше, чем дозволено человеку, пусть даже и хану. Сколько бы предателей у руля нашей страны ни сменилось, народ не перестанет восставать, пока не будет уверен в своем государе и в его благих намерениях, его идее, целях и пути, по которому он ведет всех.
– Вздор! Это полная чушь! Я вижу все то, о чем ты говоришь и что чувствуешь каждый день, но народ наш до сих пор ничему не внемлет. Он нем и слеп!
– Петр Аристархович, ты вроде человек уважаемый, сильный, а все-таки увидеть не умеешь, – улыбнулся Зепар, словно вел разговор с маленьким мальчиком. – Не восстали до сих пор из-за того, что лицо лицемера не могут разглядеть. Вот мы и стремимся помочь народу увидеть. Не восстали из-за того, что не время еще. Знаешь, Петр Аристархович, иногда правда принимает настолько очевидные формы, что становиться невероятной. Ее не хотят, в нее не верят и отказываются принимать, даже если знают, что она может спасти!
– Правда есть правда, везде, вне зависимости от обстоятельств. – Петр Аристархович замолчал. Затем вдруг, словно освободившись от колдовства, тихо произнес: – Учиненное тобою – побуждение людей к революционным настроениям рассматривается как нападение на государство и подлежит наказанию!
– Эх, Петр Аристархович, не слышишь ты меня, родненький! Ну, смотри, на пальцах так на пальцах. Уголовный кодекс нашей страны предусматривает за мое преступление сколько?.. Впрочем, неважно! – Зепар перебил Петра Аристарховича, собиравшегося ответить. – Не в сроке дело! Положим, что мне присудят в качестве наказания пожизненное лишение свободы.
– Так, – кивнул Петр Аристархович.
– А вот тебе правда! Полковник твой, Илья этот, родственник одного человека, который ранее покровительствовал нам. Этот человек имеет власть среди самых высших кругов государства. Более того, он избран в парламент страны. И он поддерживал нас, пока его личные интересы не изменились. Мы стали ему мешать, угрожать его безопасности… Он боялся, что мы все расскажем честным сотрудникам правоохранительных органов. И правильно боялся – мы ведь все рассказали, да вот только ошиблись в адресате, в котором были уверены. На деле оказалось, что порядочных среди вас просто-напросто не бывает. Для вас приказ дороже чести.
Петр Аристархович дернулся было с места, желая возразить, но был прерван Зепаром, который постарался закончить мысль.
– Не об этом речь! Дослушай! Пойми, пока мы живы  – он в опасности. А такие люди не любят рисковать своим положением, которое приносит им, хоть и ворованное, но богатство. Что стоит моя жизнь против их устоявшегося образа жизни? Моя смерть – дело времени, поэтому я рад, что сегодня пришел сюда именно ты. С хорошим человеком беседа в радость, хоть в дверь и стучится забвение. В этой ситуации моя правда такова, а какова твоя правда? Примешь ли ты грех на душу или восстанешь за справедливость против беззакония, тирании и станешь ли бороться за то, что тебя тревожит? Готов ли ты отдать жизнь за правду, за истинные цели, за добро? Не убоишься ли врага, когда на кону будет стоять процветание твоего народа?..
Петр Аристархович, выслушав слова Зепара, искал ответы и не мог их найти. Он отвел взгляд и уперся в стол, чтобы сосредоточиться, попытаться заглянуть в неведомые уголки своей души.
– Позволь дать тебе совет насчет корпоративных твоих традиций, закостенелых принципов и убеждений, которые тебе так мешают увидеть и услышать. Я вообще не верил в Бога и вырос в безбожии. Все, что я знал, везде, где я был, все, чем жил, не допускало и мысли о существовании Бога. Но все происходит по Его воле, и мне было предначертано прозреть в определенный момент. Все в этой жизни, все тяготы наши затеяны не просто так. Вот скажи мне: родись я в богатстве, достатке, тепле, – думал бы о бедных и нищих? Не стань я вором, убийцей, преступником, осуждал бы я нынешнюю власть? Все мои испытания есть круги, через которые я обрел понимание происходящего вокруг меня, и в момент, когда я должен был умереть, Бог сжалился. Меня озарило, я прозрел и в одночасье увидел все, чему я сейчас посвящаю свою жалкую жизнь. Не проживи все, что я прожил, и не увидь все, что я повидал, я не обрел бы свое предназначение и в жизни не добрался до истины. Бог есть истина, Он – это истина, остальное ложь, и мы в этом мире – лишь орудие, с помощью которого можно испытать веру ближнего, а этот мир есть искушение, вкусив которое, навсегда потерян билет в рай.
Обретя веру, я почувствовал безграничность Его милосердия. Он не покарал меня за мои грехи, а возлюбил меня такого, какой я есть, и любовью, теплом растопил лед внутри меня. Я воистину раскаялся. Шесть дней я плакал, рыдал, не находя себе места. Я просил прощения, я умолял и на седьмой день я обрел свой путь и понял, что должен делать, чтобы заслужить Его милосердие на небесах. Я понял, что должен совершить, чтобы найти потерянный билет в рай. Помощь угнетенным и беспомощным, бедным, нищим и нуждающимся, тем, кто не может увидеть, тем, кто не может сказать за себя – вот это есть правда! Я помогал им, чем мог, несколько лет, но плодов успеха, как бы ни старался, не сумел пожать. На своем пути я не продвинулся ни на дюйм. Я начал думать: отчего они есть в этом мире? Я углублялся в свои домыслы, доискиваясь правды, и не находил ответов – до тех пор, пока не взглянул на всех нуждающихся в масштабе страны. Меня вдруг озарило, и я увидел причины! Я их, как сейчас, помню. Вот представь себе водопад, стекающий по обрыву скалистых гор вниз в страну, где живут они – нуждающиеся. И представь вершину этого водопада, где живут те, кто управляет этой страной. А теперь скажи мне: как до бедных, нищих и малоимущих дойдет вода, если у начала водопада всю ее забирают себе ненасытные, с неутолимой жаждой предатели, умертвляющие свой народ, землю и страну? Пойми, я верю, что мой путь Богом предначертан, ибо только с Его помощью я обрел этот путь; встал, пошел и иду по сей день! Моя вера непоколебима, ибо она есть правда! Надо бороться за то, во что ты веришь. Все, что я хочу, – это чтобы нуждающимся беднякам досталось немного воды от общего потока, и они сумели выжить, пусть даже за счет самой малости! Ведь они имеют на это право! Право, данное им Богом.
Зепар перевел дух.   
– Как бы там ни было, жизнь свою стремись прожить так, чтобы не было сожалений в конце. И за все содеянное нас ждет на небесах спрос настолько жестокий, насколько были жестокими мы на земле! – заключил Зепар.
Наступила глубокая тишина. Убеждения Петра Аристарховича, выкованные жизнью и временем, окончательно дрогнули, и в уме у него была каша. Он то и дело чесал голову и тер губы, силясь осмыслить услышанное. Зепар удовлетворенно улыбался, словно победитель, отдавший все силы в тяжелой схватке со зверем.
– Ты честный человек, Петр Аристархович, и верю, что достойный – который может признать свою неправоту. Именно потому душа твоя мается и ищет ответы. Ищет возможность свернуть с дороги, по которой ты с ненавистью и отвращением вынужден идти. Лишь у честных людей душа воспротивится недозволенному, несправедливому и преступному! И пока ты следуешь по ложному пути, она не успокоится, и ты не обретешь покоя…
Они снова с минуту помолчали.
– Представь себе, Петр Аристархович, вот вырастет твой сын в нищете и не перестанет болеть, надрываясь от тягот. И спросит тебя однажды: «Отец, отчего ты остался безразличен? Отчего не воевал? Отчего не боролся за меня, за мое будущее? Отчего я, невинный, еще в утробе матери был обречен на несправедливые страдания из-за бездействия твоего? Отчего ты предал меня?..» Что ты ему ответишь? Что ты был слеп?..
Зепар не успел договорить, как в дверь ворвался, прервав разговор и довольно потирая руки, полковник Илья М.С. Обращаясь к Петру Аристарховичу, он объявил приказ: явиться к начальнику штаба.