XVII - Часть

И вечером Антон Анатолиевич Курочкин, был в Первомайске, самом опасном месте в ЛНР и в самой боевой и опасной роте. В спортивном костюме, кроссовках, аляске и вязанной шапочке. Антон дрейфовал с полярниками на льдине, имел семь тысяч прыжков с парашютом, военный лётчик, боксёр, нырнул не глядя в огненную прорубь. На белоснежной Таёте Тиане, вот так легко и запросто одевшись и бросившись спасать меня. Своего беспокойного и наверное такой любви не достойного друга, и как он часто шутя меня величал, великого русского поэта и композитора. Хотя я знал. Что он читает действительно великих, и слушает всё достойное внимания достойного человека. Антон привёз с собой багажник продуктов разного толка, и взял водки и вина, зная положение дел, ибо он курировал все мои поездки и самым внимательным образом выслушивал все мои истории по возвращению из каждого заезда. Он знал что я мечтаю попасть к Бабаю, и знал что с бедром и позвоночником у меня всё хуже и хуже. Я сперва с восхищением рассказывал про Пашу, и потом прозревая просвещал и его. Но Антон до сего дня обеспечивает  его Лену работой, от которой та уже помимо текущих расходов, купила за сто тысяч пятнадцатую модель жигулей, и имеет Российский паспорт и гражданство. Как и её дети, мать и тёща. За что опять же спасибо Антону.
Так вот, в разгар застолья, кончается вино, которое привёз Антон. Водку он вообще не пьёт, спрашивает у ребят:
- А что парни, за вином есть куда доехать?
- Да ясен пень! Поехали! – Подорвался пьяный Слон из за стола.
- А по рылу!? – Взревел Бабай сделав рожу страшной, и Кин Конгом уставившись на взводного. Тот сорвал с головы кубанку упал на колени, подставив затылок:
- Батя прости! Бес попутал, прости родной.
- Сядь клоун. – Сразу успокоился Бабай. – Спрашивать надо баран. – И уже обращаясь к Антону:
- Антон, братик, рисково тут кататься, если хочешь так поезжай, вон этого проводником возьми. – Тыкнул он в присевшего на стул Юрка. – Но понимать должен, что это опасно. – Потом засмеялся: - Нам то по..ую это опасно не опасно, нас уже нет, думаешь мы хоть кто то доживём до конца войны? Ха-ха-ха! Да нас зачистят в конце этой пьесы и весь ..уй! Всех вот их, всех, кто в бою не сдохнет, всех перемочат. Ха-ха-ха! Но ты гляди сам. – Уставился с вызовом Володя, и с какой то даже издёвкой. – Не боишься, езжай.
- Ксюх, чё тебе купить? – Вместо ответа улыбался как Ангел Антон, будто это не к нему сейчас пьяный Бабай обратил столь тяжёлые очи и речи.
- Антош, а я с тобой поеду!
- Ксень, сейчас великий русский поэт тебе тоже перетянет вдоль спины, ха-ха-ха! – Антон положил мне руку на плечо. Я засмеялся устало, и кивнул головой:
- Ага, получит Антон, она пока заставил тебе позвонить, чуть не получила!
- Игорёша, ты что не веришь моей чуйке!? Не попадём мы сейчас под обстрел, отвечаю!
- Твоей пьяной чуйке не верю, верю своей трезвой. Езжайте.
Пока Антон уехал я попросил батю:
- Бать, не удобно говорить, есть возможность курануть? Даня в полку ещё я узнавал.
- Да братик! – Возмущённо выпучил он глаза. – Да вообще не вопрос! Слава! Седой ..лядь глухая!
- Ой бать не серчай, что сделать?
- Сгоняй к барыге, скажи пусть для меня пакет насыплет. Скажи если ..уйню как Слону подсунет сейчас прям приеду в жопу рожок выпущу.
- Да бать, я себе уже брал в обед, на..уй ехать куда-то? Сейчас всё сделаем! – Услужливо заверил долговязый кареглазый босяк, с изрытым оспой лицом.
Курнув из нержавеющей трубочки затяжки три прямо в кабинете на кресле, я закапал в глаза Нафтизин, в надежде что Антон не заметит что я курил а говорить понимал ни кто об этом не станет, не считая чем то важным. Примерно через двадцать минут как уехали, вернулись ребята с Ксеньей. Первым вошёл Антон с крайне не довольным и раздосадованным лицом прошёл и поставил бутылки с вином на стол. Следом реально бледная Ксенья, положила на стол зефир, и какие то печенья к чаю, конечно, для не пьющего меня. Позади них топал и судя по звукам тащил кого то избивая в кабинет Слон. Втащив за шиворот закрывающегося руками парня лет тридцати крепкого и коренастого.
- На..уй ты его притащил Слон!? – Взревел батя.
- Смотри бать, комендантский час бля, а этот и так бухой, ещё четыре пузыря покупает!
- Да а ты какой? И ..ули сам делал в магазине дэбил!? – Взревел Бабай. 
- Бать, я воюю! А этот ..идор тёлок поит и ..бёт пока мы под минами, и пулями горбатимся!      
- Ты правду говори! Ты же со мной счёты сводишь! – Волнуясь и дрожа голосом, выкрикнул задержанный.
- Так на..уй тут при гостях эти тёрки. Задержанного на подвал, завтра будем разбираться.
- Меня дома гости ждут жена тёща, мне с утра на работу. Я у Анищенко Валерия Сергеевича работаю, вы же с ним проговаривали чтоб его ребят не трогали.
- Ты меня не стращай дурак бля. – Смотрел небесно голубыми глазами из объёмной седой бороды бесстрашный человек. – Я сегодня тебя оставляю на подвале, ты задержан на нарушение комендантского часа. И будешь сидеть ..бучка здесь пятнадцать суток, и рыть блиндажи для казаков.  Понял меня? – Уставился питоном он под всеобщую гробовую тишину. И в этом монологе запахло быстрой и не минуемой смертью.
- Понял Владимир Иванович. Разрешите жинке уж позвонить чтоб не ждала?
- А вот жинке позвони. – Натянул улыбку Бабай, очевидно сожалевший что гости всё это застали. И вот он уже тянет нас к столу, мол, айда ребята, как мы слышим из угла, где стоял и звонил как бы жене арестованный:
- Валерий Сергеевич, я у Бабая на подвале! Они все пьяные…- И тут же Славик мгновенно двумя ударами отключает парня, а Слон ему падающему успевает с ноги врубить в ухо берцем. Парень упал и кровь полилась с его рта лица и уха на покрытый линолеумом пол. В мгновенье Антон Курочкин рванув вдоль стола, отпихнул Слона замахнувшегося для удара кулаком в бездыханное тело.
- Хорош мужики! Вы что озверели!? – Закричал он накрыв собой незнакомого человека. Серёга Агеев бросился к телу и посадил его спиной к стене. Ксенья схватила со стола стакан с газированной водой, обожгя Славика ненавистным взглядом, и отпихнув Слона подала воду Серёге. Тот плеснув на ладонь стал умывать парня.
- Он просил позвонить жене. – В образовавшейся тишине заговорил устало Бабай. Славик всё правильно сделал. Слон иди на ..уй спать, пока я тебя не пристрелил у..бок. Неделю не пьёшь дэбил. Запорю, хоть глоток сделаешь. Стой. Пистолет на стол. И если к подвалу хоть на пять шагов подойдёшь ночью, битой сломаю ногу на выбор. Понял?
- Понял Батя. – Красномордый Слон хоть и пьяный, а смущённый и злой, вытащил из наплечной кабуры пистолет и положил на стол. Когда он вышел, Антон сказал, показывая пальцем на Макаров:
- Володь, там патрон в патроннике, и с предохранителя снят. – Бабай поставив на предохранитель скинул оружие в ящик стола. Буркнув под нос:
- У нас у всех патрон в патроннике.
- Я не на его стороне простите. – Показал я пальцем на побитого парня. – Не хочет воевать, но хочет гульбанить во время царящего хаоса и смерти. На ночь глядя за четырьмя пузырями явился гляди, и звонит не жене с тёщей, потому что они наверняка в России, а начальнику, авторитету или кто он там ему есть. Я бы их всех уклонистов гвоздил целыми днями, загоняя в ряды народного ополчения.
Бабай поднял на меня глаза, смотрел-смотрел и улыбнувшись обнажил крепкие широкие зубы:
- Мой человек.
Ксенья рассказала как Слон, встретив его в магазине, припомнил ему что его дружки били Слона до войны за долги какой то Алевтине. А он мол стоял и смотрел как ему показалось ехидно. Парень этот страху не проявил. А напротив дерзко попытался отшить Юрка и этот взвился. Схватил пистолет, передёрнул затвор, завязалась борьба, пистолет в руках борющихся несколько раз направлялся стволом то на продавщицу то на Антона то на Ксенью, пока не выстрелил куда-то в потолок, оглушив всех в тесном помещении маленького магазинчика. Вырвав наконец пистолет, Слон вскочил на ноги, начал кричать на поднявшего руки парня, и повёл его к машине нет-нет пиная и ударяя в бок и спину кулаком. В машину сел впереди Ксенью посадил сзади, и мотал и мотал по салону пистолетом, крича и тыкая парню в лоб. Потом не убирая палец с курка, совал оружие в наплечную кобуру упираясь стволом Антону прямо в рёбра над печенью. На любой выбоине мог прогреметь выстрел. Вот так случилось в первый день приезда Антона в этот безумный-безумный мир.
На следующий день мы поехали вместе в Кировск, зашли к меру, заехали к Паше, съездили на пост называемом среди нас «Угол». Куда я выпрашивал унты и тулупы у Антона, и где он их почти не увидел на бойцах. Но увидел на Александре Николаевиче, и Ерёме. На двери мера красовался трезубец, которым я их всех замучил, требуя снять и не ссать. И не ждать, что вернутся и за это накажут. Но не работали ни подколки, ни наезды. Трезубцы красовались на всех дверях административного здания, от бухгалтерии до секретаря и мера. Я рассказывал Антону об этом, но вот он сам смотрит и улыбается. Антон человек позитивный, добродушный и простой, всем сразу нравится, все от него кайфуют. Я тоже. Но сам так не умею. Хотя и не очень стараюсь. Люди не должны быть одинаковыми.
Из Кировска мы едем в Донецк, от туда планируем домой в Липецк. Отъезжая всё дальше, обсуждаем увиденное за эти даже ещё не сутки.
- Как тебе Бабай и его ребята Антон? – Спрашиваю я ожидая похожих ощущений. Антон рулит глядя на дорогу с сюрпризами, пожимает плечами:
- ОПГ! – И смеётся, а Сергей Агеев позади как эхо:
- ОПГ! – И тоже в смех.
- Да ладно Вам братцы! Знаете как они воюют!?
- Да за это ни кто не спорит. Они конечно воюют Игорёк. Но они бандиты. – Уставился на дорогу Антон. – Я чую их художества ещё всплывут. Ты бы сидел у Паши в подвале, да писал бы песенки Ждамиров, ну тебя в манду. Эти тебя вот как нас с Ксюхой чуть не подстрелили – подстрелят, и нахрена такое братство? Казаки они всегда были людьми лихими но опасными. Ничего не меняется.
- А только такие видишь, и остались в самой жопе войны. Где правильно воспитанные? Где интеллигентные и законопослушные? Где все правильные и красиво мыслящие а? А в такие судьбоносные моменты для нашей Родины, вот ими и затыкаются все дыры. Людьми, на которых общество давно поставило крест, объявив это низшим существом, живущим животными инстинктами. Занимающими в социуме проссатую землю под последней ступенью, а даже не саму ступень. Вон их сто уголовников, наркоманов и пьяниц, держат самые лютые сорок километров фронта, и кто ими сможет управлять такими головорезами? Только в десять раз более крутой и без башенный головорез. Казаки всегда были жёсткими, и куда-бы не въезжали, сеяли панику лишь своим появлением. А сейчас ряженные, сеют только смех и презрение. Бог допустил им просиять на этой войне. Общество ломанного гроша за них не давало. А они в ломанный грош не ставили общество. Но когда пришла война, они не драпанули и не забились под шкафы, преступая все святые истинны, как это сделали девяносто процентов мужского населения Донбасса.
- Ты вот любишь или идеализировать всё, или опускать. – Улыбается отвлекшись от дороги Антон. - Ждамиров, не всё в жизни так просто как чёрное и белое.
- Ага Антон. Не всё день и ночь. Не всё добро и зло. Не всё любовь и ненависть. Не всё баба и мужик. Есть ещё и ..идорасы.
- Игорёша!
- Всё Ксюш, не ругаюсь.
На заднем сиденье рассмеялся Агеев:
- Антон, а с ним трудно да?
- Да уж. Не лишён логики, но балбес и максималист. – С улыбкой посмотрел он на меня.
- А может он прав? Мы слишком лояльные стали и как это, забыл. А! Толерантные. По сути чё её кутать правду во всё тряпьё. Остался сражаться за Родину или свинтил. Оправданий и отмазок и всяких невероятных причин от смотавшихся будет миллион. А у этих которые остались? Они тебе и красиво не соврут, почему выбрали противостояние и смерть. Вот кто действительно носитель русского гена как производитель истинного русского наследия, с неустрашимым духом, что вообще, в принципе спасёт от истребления и колонизации нации, а кто уже просто балласт. Жрать, пить, срать и себе подобных овец трусливых производить. Я бы этих бабаёв заставил сдать сперму в банк семени. И всем жидам вот такой писюн! Ха-ха-ха! Ксюш прости нас дураков! Ха-ха!
Мы всю дорогу говорили и развивали и расширяли свой кругозор и представление о многих вещах. Антон конечно очень умный человек, не от образования скорей, а от ума. И образованных идиотов, повидать довелось тоже. Агеев был более заземлённый. Потому мою точку зрения разделял больше. Хоть и не полностью.
- Ждамиров, - говорил Антон. – Ты вот так и в Пашу был влюблён, а теперь Бабай у тебя образец мужества и чести. А когда ты узнешь его всего и разочаруешься что тогда?
- А моя-то в чём вина Антон? В искренности? В том, что верю людям, когда они стараются выглядеть замечательными людьми? Они же на меня специально производят впечатление правильных и достойных мужей. Так зачем мне надо меняться брат? Я счастливый пока верю, что полна земля прекрасных сыновей, и сам стараюсь соответствовать своим героям. Подтягиваю и их к этой планке когда только начинаю замечать несоответствие с поданным мне образом. Сколько могу, кричу, что так нельзя, песни про них пишу, пою, воспеваю в стихах и прозе. Я ведь работаю с ними, пойми. Им Бог меня подает, а их мне. Прости уж, коль мой недуг влюбляться и верить людям есть, что то дурное. Не ты меня сделал таким, а Он. Значит, я Ему нужен вот такой.
- Кто, Паша? Бабай? – Не всё услышал с заднего сиденья Серёга.
- Он про Бога говорит Серёж. -  Послышался голос Ксеньи.
Мер Донецка тоже имел трезубец на двери, а так же на входе в городскую администрацию. Мне было непонятно. Погостили у мера с часок, им с Антоном было интересно, я зевал-зевал и уснул, полулёжа в одном из кресел поудобней положив больную ногу. Но успел сфотографироваться в его кресле с булавой в руке. Есть эта фотография у нас. В кубанке в горке, с бородой и с булавой, в кресле мера города Донецка. Январь 2015й.
В Липецке Антон сразу договорился с областной больницей и меня положили в травматологию. Пролечили как смогли, от уколов прогревания и массажа, до того же самого в обратном перечислении. Был поставлен диагноз кокс артроз. Ещё хотелось бы пролечить, насколько это возможно тромбофлебит, ибо отёки в ногах доставляли ужасные боли и проблемы. Я с 2005го ношу гольф, но когда долго не принимаешь горизонтального положения, помощь сомнительная. Болезнь вен у меня образовалась от того, что я кололся в паха, и пожёг себе все вены. У меня три тромба, и все стенки вен, покрыты сталактитами и сталагмитами закостеневших сгустков крови, димедрола и ангидрида. Постоянные стреляющие, колющие и режущие боли в обеих пахах, ночью убивают судороги. И я приловчился вскакивать и встав на цыпочки к стене, поднимаю руки в верх. Это помогает, когда ноги натружены не слишком. Но если слишком, бывает кричу от боли будя всех. Это просто не выносимые боли. Особенно когда до ягодицы и низа живота начинает вытягивать и вырывать все жилы и нервы. Ксюша часто плачет как ей жалко меня. И на Донбассе так было не раз, и на фестивалях где я сгораю без остаточка строя и таская, руководя и исполняя.
Вроде некого винить, а вроде Родине спасибо. Я пополнил статистику собой, когда нас решено было проредить кем-то там, и кем-то здесь было исполнено. Я всегда в этой категории истребляемых слоёв населения, и всегда пролазив там и обгоря до самого хребта, возвращаюсь живой, и пишу и пою об этом, рассказывая людям правду. Так что ехидные люди, не всё вместимо вашему уму. И не во всё можно тыкнуть пальцем, и навесить ярлык. Причём уникальность и особенность моего жития бесспорна и очевидна. Я поэт и писатель, и этим всё сказано. Бог дал мне этот дар, и он же ведёт меня по этой земле, а я очень стараюсь не перечить Ему. Очень люблю Его и очень боюсь. И уверен что он никогда не бросит меня без своей любви и опеки. Все ему дети, и всех Он любит. Но все ли любят Его, и почитают Отцом? Чего мы ждём от Него, игнорируя Его? За попов поганцев ничего не говорите, задача всё время усложняется, верить всё трудней, но кто сказал что попасть в Царствие Небесное, это просто? У конца времён живём. И живём за пределами совести, создавая иллюзию самим себе, что мы хорошие.
В первый день прибытия в Первомайск, после выписки из больницы, мы крепко обнялись с Женькой Камоцким, которого я как и обещал привёз таки с Антоном в его приезд к Бабаю, и мы долго проговорили вечером забравшись в Димину машину. Женька стал рассказывать за операцию на Дебальцево, и заплакал. Обнял меня и ревел. Приехав туда рядовым, он вернулся командиром взвода. Слон так пил видимо от страха, что батя забрал его оттуда, выпорол плетью на глазах отряда, и запер в подвале. Но так как любил его, через три дня поднял из подвала, и набухался с ним до чертей. А Женька рассказывал и рассказывал, срываясь на слёзы. Очень много наших погибло, и очень много раненных спасли бабаи под огнём, вынося их с поля боя. Наших казаков из полка погибло 25 человек. Двое Бабаёвских. Женя без позывного в своём первом бою и командир разведвзвода Андрей Тополь. Андрей погиб геройской смертью. Он увидел, откуда лупит снайпер, и пополз к нему, когда осталось несколько метров, он для уверенного попадания вскочил и сделал три быстрых шага в замахе, метнув гранату Ф-1, и тут же пулемётчик дал очередь и Андрей застыл с несколькими пулями в груди. И тут рванула граната, и ребята говорили что СВД полетела метров на десять. Убив снайпера, «эфка» достала и Андрея пронизав его осколками. Он упал на спину. И вцепился в торчащую из под снего траву набрав в оба кулака, и от боли выгнулся мостиком, и пулемётчик ещё раз ударил по нему изорвав ему весь бок. Пончик одним выстрелом из СВД убил пулемётчика, но тут же засвистели мины и стали ложиться всё ближе и ближе. Пончик скомандовал отход, и разведчики стали отползать. В новостях по украинскому телевиденью все увидели как Андрея привязали за ноги БМП и таскали по полю. Затем положили раскрытый паспорт на грудь, и снимали и говорили на фоне мёртвого Тополя. Я не мог успокоится, слёзы текли и текли. Я так и не выслушал его с этим чёртовым планом, концертом, пьяной компанией, и теперь ничего уже не вернуть. До самого лета я не оставлял надежды что мы сможем выкупить у укропов труп который сперва лежал в морге в Лесичанске, но Бабаю этот труп был нафиг не нужен, он всё время отмазывался и съезжал с темы. Порой обещал, что он над этим работает, порой кричал на меня чтобы я отстал. Я говорил что бы он дал мне всю информацию какой он владеет, и что я соберу денег сколько надо и мы увезём Андрюху в Воронеж и похороним. Но почему то он этой темы не любил и страшно избегал. До сих пор не пойму почему, а он внятно не объяснял. Я виноват перед тобой Андрей, не выслушал и не забрал твоё тело, и не предал земле по всем Христианским канонам. Потом узнал, что тело из морга вынесли и закопали где то не далеко от больницы, кабы даже не в самом дворе. Даже не представляю, как его теперь найти, но надежды этой не оставляю.
А тогда мы каждый день хоронили по десять казаков. В Стаханово отпевали и развозили по кладбищам. Два дня по десять, и один день пять ребят. Всё это я давясь слезами снимал, снимал, и снимал. У меня куча видео по Донбассу. И я бы смог практически все свои слова сопровождать видео, целый документальный фильм из нескольких серий. Но как управит Бог.
Когда крайние ребята вернулись с Дебальцевкого котла, Бабай собрал их в кабинете, всего 15 человек, накрыл шикарный стол с картошкой, колбасой, соленьями, жаренной рыбой и водкой, и мы просидели часов пять. Это не была пьянка. Скажу так, очень благородно посидели. По фронтовому. Я услышал все, что наши там пережили, но эта книга о другом, и я однажды надеюсь, напишу другую книгу, где воспою все, что не воспел сейчас.