XIX - Часть

Двадцать пятого декабря 2014 года, мы с Ксеньей выехали из Кировска в Стаханов на попутной машине. Просил у Паши, но тот сослался на отсутствие бензина, хотя в крайний раз, то есть неделю назад, мы привезли ему 600 литров девяносто второго. В железных бочках по 200 литров каждая. Заплатив конрабандистам за нелегальный проезд через границу, пять тысяч. Паша показал нам этот чёрный лаз, и познакомил со старшим. Их было человек десять, у них было серьёзное оружие, Уазы и Нивы, и даже квадрокоптер. На терриконах сидели их глаза. И по рации давали добро, или, завидев российских пограничников, велели ждать сопровождавшему нас, их бойцу с автоматом, в горке и разгрузке. Что это были за люди? Не известно. Но организация и дисциплина у них была железная. Одному Богу известно, что и сколько протащили эти типы через границу. Но суть что, имея полный бокс не выезжающей по большей степени техники, единиц из десяти, 600 литров нашего же бензина, долгу чести передо мной в шесть полных газелей качественных продуктов и дорогого обмундирования, включая тулупы двенадцать штук, новые унты сшитые под заказ в размер каждому из тех двенадцати что коченеют на этом не нужном посту, из фонда мера города Михаила Гулевского, к которому ходил падать в ноги Антон Курочкин. Две пары этих унтов я видел на двоих ребятах с того поста. На остальных появились валенки. Но как без этого, нагло присвоили атаман Паша Збитнев, замполит Александр Николаевич Крюков, старшина и Олег Ерёма, который был в отряде не пойми кто, уголовник с огромным стажем отсиженных, горлопан и подавитель всяких инакомыслий и претензий к Паше, но то числился разведчиком то замбоем. И просто ходили по городу в администрацию, в штаб, и на гулянки. В тулупах и в унтах. Ещё шесть тулупов они всё-таки выдали часовым наблюдателям и всё. Куда делось остальное, как и много при много всего можно рассказать. Но суть, Паша не считал что чем то мне обязан, даже учитывая что его семья, больно отдавила нам с Ксеньей руки. И вот дошли мы потихоньку до блок поста на выезде из Кировска, я с костылём, ширнувшись Диклофинаком, Ксенька рядом всё оглядываясь и голосуя. Ребята из батальона обрадовались, что могут быть полезными! Даже чай с печенюхами предложили! Поймали нам тут же какого то жирномордого гуська на красной тойоте, и велели ему отвезти нас в штаб Дрёмова.
Штаб располагался в шикарной бане, не далеко от артиллеристов, с огромным залом в котором было, как мне показалось, человек сто не меньше. Не протолкнуться. Все какие то большие, широкие, все в кубанках и папахах, в камуфлированных бушлатах. От говора стоит гул, не пойму даже куда мне идти. Протискиваюсь интуитивно, Ксенья пробирается следом, и резко передо мной обрыв пустого бассейна. Ни бортика. Ни выступа по краю. Люди двигаются, меня задевают, я балансирую, чтобы не упасть в этот бассейн, нога, костыль, но удержался. Отступил, стараясь не показать виду, что нутро оборвалось, и поворачиваюсь в сторону обойти бассейн, потому что когда балансировал на краю, встретился взглядом с самим Дрёмовым, он сидел за столом и с ним ещё человек пять. Он в середине. И все подходили к ним и что то обсуждали. Это было утреннее совещание, и попали видать под конец. Дрёмов видя как я качнулся и раскинул на миг руки, чуть не выронив костыль. Даже протянув руку через стол, отодвинул шариковой ручкой, загораживающего было дело казака стоящего ко мне спиной к нему лицом. Сто процентов посмотреть как я туда рухну. И потеряв шкодливый интерес, как я выровнялся, снова стал писать.
- Здесь уже не один туда шагнул! – Хохотнул седобородый здоровенный казак с красивым седым кудрявым чубом, лихой кубанке, с огромными небесно голубыми глазами объёмным носом и широким лицом. Он стоял на моём пути, внимательно рассматривая меня, засунув руки в бушлат. И я сразу узнал его! Мало наслышан, так видел о нём только что вышедший по «России» фильм: «Хлеб Первомайска». И я восторженно вскрикнул, не умея держать эмоций:
- Бабай! – И кинулся ему на встречу, раскинув руки, чтоб обнять и костыль где то в этом гуле жалко звякнул под ногами об кафель. Он тоже раскинул свои ручищи и мы обнялись, как потом Ксенья говорила как старые друзья, наконец, встретившись. Он тоже был рад, но не подавал вида, что не может вспомнить меня, всё и это умиляло его ещё больше. Я затараторил едва мы расцепились:
- Володя, как же я рад тебя видеть! Игорем зовут,  я столько о тебе слышал родной! Я так мечтал тебя обнять! – Я правда чуть не заплакал от счастья.
- Ну шо ты братик! – Немного даже растерялся моей искренности он. – Та и я ж рад! Нормально всё! – И он поднял мой костыль. – Шо ты братик, ранен?
- Да нет, это другое, потом. Нам нужно поговорить будет долго.
- Да ща по гриве от бати получу и айда ко мне, поговорим! – Оптимистично рубанул он светясь лицом и глазами.
- И мне к нему надо. Пошли. – Успокоился я и мы пошли к столу командира полка. Я замер в нерешительности, не дойдя пару шагов, народ при чём, быстро подтаял на треть или даже половину. Дремов бросил взгляд на меня пока кто то согнувшись в чём то расписывался перед ним. Я смотрел с восхишеньем на него, он спросил:
- Ко мне?
- К Вам.
- Казаки друг другу не выкают. – Голос с хрипотцой и горчинкой, но приятный.
- Простите.
Дрёмов почти вскричал, хлопнув с силой ладонью по столу:
- Да звиздец какой то! – И все дружным хором заржали.
- Прости батька! - Смутился но тоже засмеялся я.
- Бог простит, - буркнул он не улыбаясь. – Чем могу?
- Меня зовут Игорь Ждамиров я из взвода атамана Збитнева, доброволец из Липецка, принял присягу в ноябре. Писатель, поэт….
- Да узнал я тебя поэт. Когда ты над бассейном завис. Видел в телемосте. Песня шикарная. Чего хотел?
- Хочу писать документально художественную повесть о полке имени Платова, нужно пожить среди вас, то есть тебя, то есть вас…. – Все снова рассмеялись, но тише, чем в первый раз.
- Я понял. – Оборвал он. – Артиллеристы хвалили за концерт, молодец.
- Всё с собой и колонки и гитара, по первому требованию к вашим услугам. – Он еще, что то дописал. Не больше двух слов, и передвинул открытую тетрадь рядом сидевшему пожилому казаку.
- Поедешь сейчас в наш госпиталь, тебе на первом этаже покажут комнату и дадут ключ. Кровать и тумбочка там есть. Стол себе любой во дворе выберешь, стул какой ни будь починишь. Так, питаться будешь с персоналом, ну и доп пайка получишь у Миши. Устроишься, придёшь ко мне, расскажешь, что и куда тебе для работы надо.
- Та бать, ко мне его надо! – Вмешался громко Бабай смеющимся голосом. – Та весь материал у меня на позициях! Сорок километров фронта! Там и драму, и комедию и водевиль напишем! – Все засмеялись по доброму, а Дрёмов сурово уставился на него и заорал зычно глядя ему в глаза:
- Коля! Лёха! Вяжите Бабая! И под капельницу на подвал, будем из запоя выводить! Задолбал! Только второй инфаркт пережил! Жрёт как воду! Сдохнешь, прямо со стаканом в руке! С кем воевать прикажете господин майор?! – Всё громче орал Павел Леонидович Дрёмов. Бабай сразу присел на стул с торца стола, и виновато опустил голову, сунув ладони лодочкой между колен. Дрёмов ругался дальше, и мы, дабы не смущать Владимира Ивановича, бочком двинулись к выходу ждать героя после порки.
Когда он появился на крыльце щёки его пылали но он улыбался:
- В госпиталь заедем. Батя велел лекарства пить.
- Володя, - обратился я. – Мы сегодня до тебя не сможем, есть дела. Но если в Кировск в отряд завезёшь будем признательны. А к тебе хоть завтра. Можно так?
- Конечно братик!
Когда сели в легковую машину, по-моему, форд, старый, но бодрый, за рулём парень с закрывающими шею прямыми и жирными волосами, и из под кубанки на лоб тоже прямые и жирные. Глаза зелёные, большие. В целом парень был прекрасен. И лих. Звали его Данила.
- В госпиталь. – Усевшись, сказал Бабай.
- Чё бать, досталось? – Спросил заботливо Даня выруливая на дорогу.
- Да полюбезничали. – Махнул тот небрежно. – Он меня любит, орет, а зла нет. Ха-ха.
- За БК чё?
- Привезут к обеду.
- Вооо! Це дило!
- А вы давно здесь? – развернулся, улыбаясь, Владимир Иванович. И мы на коротке рассказали кто мы что мы и откуда, чем живём и дышим. Бабай словно боялся пропустить что то важное, не разворачиваясь, смотрел мне в глаза не отрывая свой сканер, будто так ему лучше усваивается информация. Пришлось не говорить лишнего, и быть предельно кратким и лаконичным. Ему всё понравилось, он улыбаясь кивал или говорил:
- Во как! Молодцы какие! Давно пора! Дань ты слышал?
И когда мы подъехали к Пашиному боксу, первого увидели Александра Николаевича Крюкова. Тот раза три в лице изменился. Удивлён, напуган, счастлив. И завиляв хвостом и сделав глаза масляными, преданно кинулся жать руку Бабаю:
- Ой! Батька! Да какие люди к нам пожаловали! Вот радость! Браты родные приехали! Ай да Игарёк! Каких людей привёз! Айдате за стол, сейчас атамана разбужу!
- Володя, зайдёшь? – Посмотрел я на него с надеждой.
- Да там у меня рота целая ждёт, но давай за порог переступлю, поздороваюсь и помчимся.
Он зашёл как волк в овчарню, всем кто был в помещении, надавило на грудь. Каждый понимал, кто служил у Паши, что он спрятался от войны в этом хоз. взводе. А это зашёл воин. Он смотрел на всех, сдерживая смех. Без призренья вроде, но вроде и с ним. Крюков продолжал счастливо сиять, и умасливать будучи в бронике ради понта. Воевавшие знают когда быстро двигаешься без броника это одно, пуля попавшая с колаша на определённом расстонгии, колет пластину и ты получаешь вместо одной раны пять-десять. Сонный Паша оголил волнение, Ерёма утратил хозяйскую уверенность. Маленькие нашкодившие дети. Бабай каждого здороваясь прожигал взглядом, при этом умудряясь улыбаться.
- Всё братик, поедем. – Дожав всем протянутые руки, повернулся ко мне. - Как договорились, будешь готов, звони, я тебя вместе с колонками и вещами забираю. Всё казаки, с Богом! – Поднял он правую руку, окинув всех спокойным взглядом.
Александр Николаевич чуть мне в виски не впился, как только Бабай уехал. Аж взвизгнул:
- Ты с ума сошёл! За каким хреном ты его сюда привёз! Ты знаешь, что это бандит последний!? Урка самая настоящая! Ворюга и мородёр! – Трясся от ярости и негодования Крючёк. - Ты у атамана спросил? Ты у меня спросил? Ты сам здесь ни кто, и звать тебя никак таскаешь всякую нечисть в подразделение! – Срывался на Визг гостеприимный минуту назад лицемер. Ерёма загудел:
- Ты зря усмехаешься Игорянь. Ты если не знаешь людей. Ты спроси, мы тебе расскажем.
- А про вас у кого спросить?
- Не понял!? – Отпрянув на лавке за длинным столом, изумился Олег намазывающий паштет на печеньку.
- Да чего ты не понял? – Уставился я на него. – За вас-то я тоже не знал ничего! Остался и живу! И справок не собирал, и за спинами не шушукался!
- А кто здесь шушукается!? – Гордо вперил свой гневный взор, откинув голову и выпятив бороду Крюков. Я глянул на него и заржал. Вот мог бы наговорить, но заржал от этого цирка ущербного. Паша любил курить и матерится имя свой стул под Образами, сел под иконой, закурил, молчит, вынимает козявки из глаз. Ерёма загудел вновь отвердевшим басом:
- Ты знаешь, что они аптеку в Донецком две недели назад ограбили? Вот этот Бабай, и его банда!
- Частную аптеку, в которой всё продаётся за деньги? – Уточнил я.
- Да, обычную аптеку.
Неожиданно для самого себя я закричал:
- Да и хрен с ней Ерём!  Если кто то сейчас о наживе думает, когда идёт война, а эти из под огня не вылезают, его при непременно надо бомбануть, если понадобились медикаменты! Тут гуманитарку прут у меня на глазах, спят до пролежней, и в планшетах для разведки играют в танчики, жрут что да войны и не нюхали, занимаются абсолютной ерундой, и всё время ищут вокруг козлов! И то ничего! Кто из вас был хоть в одной перестрелке? Он легенда! Он воин и очень результативный. И я обязательно ему всё перескажу, что вы тут устроили, уйди он отсюда. Да, за три двух сот литровые бочки бензина, придётся объясниться. Это лично от зама мера города Антона Курочкина. И воровать вы больше не будете. Я расскажу всем, какие вы на деле. Три месяца  на вас смотрю прилипалы вы а не ополченцы. И я вас предупреждал, я писатель и память у меня феноменальная.
    Я первый раз там, так сильно орал. И трясясь от негодования едва не плача от злости, захромал к выходу. Ксенья за мной. Вслед ни слова. Когда я уезжал я заглянул к Паше в коморку и спросил громко, чтобы он проснулся:
- Я не вернусь если вы не покажете три бочки бензина.
- Да Игорёк, да всё нормально в баки разлили.
- У нас всего две машины на ходу. Уазик и твоя копейка.
- И шо? –Улыбался дурашливо Паша.
- Я весь гараж облазил не нашёл не одной пустой бочки. Прощайте! Спасибо за разочарование, мы с Ксеньей сорок семь инвалидов в основном колясочников вам дали найдя их сами всего за один день, и вы не одному из них не позвонили когда мы приехали. Вы воры и трусы. Я ожидал что будет раздача с борта в объявленное время по местному радио. А каким мне трудом достаются эти газели от триста и более тысяч! Я всё про это напишу. И как вы по пьянке застрелили бойца а в рапорте получился ты герой! На себе его принёс. Ему посмертно а тебе в руки «За Боевые Заслуги». А у Бабая нет ни одной медали! Он их один хрен ни во что не ставит. Говорит что раньше не медали говорили за человека а дела. Он просит Дрёмова не награждать его ни чем! Боевые медали у него имеют только солдаты. В вашем сытом и невоюющем только у тебя.
- Я никогда не одену медалей за братоубийственную войну. – Сказал он тихо но чтоб я слышал, забыв видно что уже показывал свою казачью порадку, с медалями уже давно повешенными. Это было не выносимо, я возненавидел его тогда и, желая дать ему в морду, хлопнул со всей силы дверью. Я долго верил в его сказки и за три месяца понял, что это за человек. Но за это время я шесть газелей собрал, и много докидывали с зон с общака, сотрудники колонии №3 в Ельце собрали полную газель от камуфляжа до продуктов. Реально все сотрудники скинулись по тысячи, а сидельцы сами захотели не выглядеть равнодушными. За  один концерт полторы Газели и около ста тысяч. Я пересчитывал перелистав и сказал, что когда будете тратить, я тоже обещал снять. Больше этих денег ни в деле, ни в теле не было видно. А это лишь цветочки. Я просто поленюсь пересказывать ту гадость которая происходила в отряде. Но он никогда не отчитается за врученные доверенные народные деньги. У меня много видео доказывающего, что они воры, а не защитники Донбаса. Он очаровывая меня объяснял что держится от войны в стороне, потому что не сможет убить украинца. Когда Призрак потерял Алексея Мозгового, их взвод сократили и не нужный пост сняли. У Паши был выбор, или снять папахи и прочее и стать взводом пехотинцев в бригаде, или одним единственным взводом вступить в полк Платова, под командованием атамана Дрёмова. Паша пошёл в артиллеристы, и стал валять братьев сотням, и а теперь они первая батарея! И наверное уже тысячи дорогих украинцев, умерли от твоих рук Паша. Вор, распутник, и лжец. Я  твою семью прячу, за жилье им три месяца по десять тысяч платил, собирая Христа ради, ты подарил любовнице колье ценой в семьдесят тысяч. И я увидев как ты его выбирал в Красном Луче, сказал Лене что больше искать не буду, езжайте в гостиницу Турист номера ваши Антон держит. Продукты тоже не буду от отца Стефана возить, потому что там безплатное проживание и питание. Потом он приехал в отпуск и лежал дней пять ко всем жопой не интересуясь ни Леной ни сыном. Потом резко объявил, что срочно вызывают на службу. А она глупая так боялась, и тогда я ей сказал про любовницу. Про колье про то что Виталий Евгеньевич пригласил нас в ресторан пообедать, и от листал ему тридцать пять тысяч. К Антону Курочкину свозил тот от-листал ему тридцать тысяч. И он уехал не копеечки им не оставив. И про деньги увозимые не сказав. И в тот месяц я опять собирал им заплатить за дом и на еду. Матерясь и последними словами унижая этого нелюдя.