XX - Часть

В сентябре 2014го я приехал в Москву по приглашению моих однополчан, Игоря Борисова, Андрея Сибирского и Асгата Байтурина. Игорь тогда был генеральным директором сети ресторанов «Ёлки-Палки», и принимал нас всегда на своей территории. В Афганистане он был моим командиром отделения и полгода на должности заместителя командира взвода. Офицеры его уважали, он был надёжным и ответственным. Как тогда, так и сейчас. И когда нам всем уже было по сорок шесть и у каждого были взрослые дети, он всё ещё был старшим по жизни и званию.
- Что Ване памятник, оградку заказали? – Спросил он отодвигая тарелку, вспомнив о Иване по моей задумчивости.
- Оградку поставили, памятник через год ставят.
Андрей:
- Чё, как матушка его? Бате хуже не стало?
- Все держаться.
Асгат:
- Ты в натуре смотрю, загоняешься что виноват. Ты, он взрослый был мужик, и ты и с нами всю жизнь психуешь и орёшь, что нам тоже надо вешаться?
- Здесь всё немного другое. С ним надо было нянчится. Он насколько сильный был, на столько и беспомощный.
- Афигеть! Ты так смиренно об этом говоришь, с чужим мужиком надо было нянчится. С тобой Ждамиров надо, обязаны бля, и то ни кто не нянчится. Завязывай эту пургу. Сделал как решил, ну фули, его выбор. Может невмоготу было больше.
На этих словах у меня потекли слёзы, и я взял со стола салфетку.
- Дома ни кому не говорю, там не всё так просто. – Начал я откашлявшись. - Судмедэксперт, мужик в годах, тогда сказал мне, мол, внимания ему не хватало. Он верёвку до земли промерял, сложный узел завязал, просунул голову, лёг на живот, и выпил больше пол бутылки самогона, и рядом пять окурков Беломора валялись. Он засыпал, и боялся что не дождётся чтобы на него кто-нибудь наткнётся, и уснёт и задохнётся. Он подложил указательный палец под верёвку на горло, а головой вот так в кулак упёрся.
- Афигеть. – Протянул Андрюха.
- Вот свинья бля. – Вырвалось у Игоря. – Мы столько лет это тянем, и денег и любви и сил в этот фестиваль вкладываем, а он ушатал своим трупом детскую площадку хер о ком подумав.
- Хорош пацаны. Жизнь штука сложная. Он хотел меня проучить. Показать что с ним надо бережней. Я же за год тоже от него уставать стал. Ему не додали там, а виноватых он искал здесь. Среди своих. Потому, своих кроме нас, у него уже не было.
- Показал. – Вздохнул глубоко Асгат. – Пля обидно. Такой парень, пацанов бы ещё отчаянных нарожал, от сильных людей сильные люди родятся.
- Где ты сильного человека увидел? – Еле слышно спросил Андрей копаясь зубочисткой меж передних зубов.
- Хорош пацаны. Вы стали циничными. Потому что стали бизнесменами.
- Да хорош Игорянь херню нести, мы, скорее стали сильными, порассадив головы обо все жизненные, бандитские и бюрократические углы пока на Лексусы сели. Не в цинизме дело, в поступке. А поступок дерьмовый, и твоей вины, смотри на меня, твоей вины здесь нет. – Закончил командир.
  Пообедав, мы куда-то поехали, по дороге заехав в какие то дворы и забив настоящего, Афганского гашиша в папиросу «Три богатыря». Выкурили выпуская дым в окна дорогой иномарки, затягиваясь ещё на тот Афганский манер, и закапавшись «Визином» почти не разговаривая поехали куда ехали. Меня начало накрывать почти сразу, и на сердце чуть полегчало. Я вбил себе одну спасительную мысль в голову, что Ваню Бог непременно простит, за тех детишек, что благодаря Ванькиному подвигу, народились на свет, за всех спасённых парней, за тысячи пограничников взращённых на примере героев 12 заставы. Хотя и самый главный герой, героем так и не стал, и в аналогах истории пограничных войск, упоминается вскользь. О них сняли три фильма, «Огненная застава», «Тихая застава» и не помню какой ещё, но Ванькиного персонажа нет ни где. Ваня пьяный пару раз кричал: «- Где совесть у людей! Где справедливость пля! На таком уровне меня задвинули! Это я заставу спас! Я»! Бог простит его. Я очень надеюсь. Ни кто не был в его шкуре. Ни кто не знает всех подробностей боя, и коэффициент боевого участия каждого. Бог знает кто такой Ванька Майборода, и Бог спасёт его.
Остановившись где то по Андреевым делам, мы с Игорем стояли у машины, и видя что Асгат пошёл в киоск за водой, я спросил, чего не мог спросить при всех, опасаясь очередной волны циничных умозаключений:
- Игорь, я на Донбасс должен ехать. Поможешь попасть в зону боевых действий?
- Тебе всё мало? – Прищурился друг.
- Я поэт и писатель, где ты считаешь моё место сейчас? - Посмотрел я ему в глаза.
- Ты прикалываешься? Что там книгу сядешь посреди всего этого писать?
- Нет. Книга потом. Сперва нужно с ними всё пройти. Я писал в одноклассниках в бригаду Призрак, Алексею Мозговому. Он комбриг. Предлагал ему свои услуги в виде концертов для бойцов, прочитал и не ответил. Надо ехать хоть вслепую. – Игорь вздохнул, уперев руки в боки:
- Игорянь. Ты задолбал. Из-за Вани ведь лезешь туда?
  Мне стало тяжело дышать:
- Игорь, а Афган из за кого? Южная Осетия? А песни, про Родину с 14 лет? Вся наша общественная деятельность? Мы с Ваней ещё в Крым хотели ехать, но Курочкин фестивалем вернул в реальность, так бы уже там был. Ванина смерть только задержала меня. Звонят всё лето, удивляются, что я ещё не там.
- Зачем тебе это? Старые мы уже для таких плясок. Ты смотри, что там творится! Без тебя думаешь не решится?
- Знаешь ведь, я не логикой живу, зовом сердца.
- Тебя твоё сердце однажды затащило на иглу Игорянь. И пять лет не звало обратно.
- Игорь. – Изменил я тон: - Ты сможешь через Министерство обороны узнать, как туда попасть, и возможно ли на их уровне организовать концерты по частям?
- Спрошу у Кузнецова. Только не торопи меня, ему тоже надо будет узнать, посмотрим что можно сделать. Но я против конечно, пипец как.
  И в это время, прямо на этих словах, зазвонил мой телефон. Дима Бондин.
- Алё! Здорово брат!
- Здорово брат! Можешь говорить?
- Могу но я в Москве.
- Нормально! Слушай, помнишь Николу казака, из Ельца? На фестивале у нас эту, здоровую торговую палатку ставил, «Казачья лавка»?
- Ну конечно! – Оживился я, чуя нужные новости, так как с Димой вместе искали дорогу на войну, как и вместе, делали всё последние три года. Хотя просто дружили мы уже лет двадцать, пока он однажды не приехал к нам на фестиваль и не офигел. Он потомственный казак, и так с беспокойной душой, но теперь нашедший ей правильное применение.
-  Во! Никола только что вернулся с Донбасса! Отвёз Газель гуманитарного груза, заночевал там с ними в блиндаже и вернулся!
- Как он так? – Обалдел я, не ожидая от этого, как мне казалось ряженого торгаша, такой прыти.
- У него там в одном казачьем отряде, материн брат двоюродный воюет, мужик, шахтёр. Он Николе за нужды позвонил. Мол, отряд в том – этом нуждается, помогите, коль возможность есть. Ну и на границе прямо его встретили, а потом до границы проводили. Понял как всё просто?!
- Так нам теперь…. А как с ними…. - Замямлил я собираясь с мыслями.
- Приезжай, грузим колонки и что по нашим соберём. И попёрли! – Уверенно закончил он.
- Попёрли. - Улыбнулся я и мне стало легче.
- Когда ждать?
- Сегодня ещё ночую, завтра вечерним.
- Скинь номер вагона, заберу.
- Хорошо. Спасибо Димка, звякну завтра, как билет возьму.
- Давай, обнял братан!
- С Богом мой родной!
  Игорь слушал рядом с изумлённой улыбкой, когда я закончил, сказал:
- Игорянь, ну что тебе сказать, ты за геморроем, а геморрой за тобой. Что, Кузнецову тогда не звонить?
  Я улыбаясь помотал головой.
  Вечером мы приехали к Андрюхе, он недавно купил шикарную квартиру в Москве, и как он говорил, потратил столько же на невероятный ремонт. Всё мега крутое и дорогое. От посуды до сливного бочка. Андрей на тот момент был реальным миллионером в долларовом эквиваленте. У него велась стройка на родине в Туркмении, Арабских эмиратах, и в Германии. Во всех трёх странах у него тоже были квартиры. После армии Андрей работал сварщиком, и я помню это, я два раза приезжал в Ашхабад после армии. Моих друзей однополчан там было аж семь человек. И сам я родившийся там же, стал в армейке им братом и земляком. Так вот, Андрей вскоре женился, даже позвал меня свидетелем, прислав телеграмму ровно за три дня до свадьбы, чем просто шокировал меня. Я не поехал. Мне стало обидно. Очевидно, было, что со свидетелем вышел облом, и вспомнили обо мне. А так и гостем приглашён не был.
Отец его молодой жены Елены, был офицером пограничником, начальником таможни. А родной брат там же, начальником смены. Отец с сыном взяли Андрюху к себе, и похоже ввели в героиновый бизнес. Несколько лет они забивали деньгами свои тайники, пока однажды лавочку не накрыли. Лениного отца и брата реально пытали в Туркменском КГБ, но Андрея, не арестовали. Отца и брата расстреляли. Андрей вскоре открыл строительную фирму, и начал заниматься метало конструкциями. Мосты, скелеты многоэтажек, отели и супермаркеты и даже самую высокую в Мире мечеть, в центре Ашхабада. Работал строго с Итальянскими фирмами, Немецкими и Французскими, взявшими гранд на строительство новой Туркмении по заказу президента, Сапар-Мурада Неязова. Чуть по чуть, начальный капитал пропитанный кровью родных людей, и тысяч сограждан, стал быстро поднимать Андрея к точке падения. И вот он пресыщенный всем на свете, закогтившийся в нескольких странах, и объехавший весь свет, взирает на Мир со скукой. В который раз Ленка ловит Андрюху на какой то юной девице, и стаскивая его с неё за волосы, получает серьёзные увечья. Андрей чуть не забил её до смерти. Ленка оправившись, не захотела больше с ним жить. Припомнив отца и брата, и что не ради него они терпели пытки. И что всем, что у него есть, он обязан её семье. Но оставив её без единой копейки, он исподволь злорадствовал, над её потугами устроится снова училкой, затем менеджером, затем продавцом в какой-то магазин, типа Магнит. Пятнадцать лет не работавшая нигде, ведя только дом и растя дочь по приказу Андрея. Нам всем было жалко её. Но он обрывал все попытки об этом поговорить.
Сидели на кухне долго. Игорь, так как тоже пил, уехал на такси, Асгат уснул в зале у телевизора, а мы с Андреем всё сидели на кухне и вспоминали Афган, и как провожали Мурика, и как выводились последней колонной, и как перед расставанием, ещё раз вместе накурились, перейдя границу. Причём я вывез в своей армейской шапке по его просьбе пять пакетиков героина. Это была странная просьба, но со сдавленным сплетением, пропотев до задница, я сделал это. Это украло у меня радость вывода, при пересечения границы на прочь. Он не стал рисковать, потому что у него видите ли чуйка сработала, что его будут потрошить. Я поверил в это, потому что Андрей воровал топливозаправщиками авиационный керосин, и продавал духам в Туругунди, где обслуживал вертолётное звено, будучи всю службу топливозаправщиком. Он столько всего умудрился вывести, что ни одному солдату не снилось. От магнитофонов и видаков, до самого небывалого тряпья.
- Ждамир! – Прищурившись уставился он на меня пьяными глазами. – А хочешь самых красивых тёлок Планеты попороть?
- Прям таки Планеты? – Усмехнулся я уставший за день и жизнь.
- Чё ты, не веришь? – Выгнул он брови. – Это супер модели, девочки на миллион! Я их и отпорол уже наверное миллион. И выбираю только самых классных.
- Догадываюсь Андрюх.
- Смотри, - затушил он окурок в пепельнице. – Сейчас я вызову такси, хотя здесь километра два, беру бабки две штуки, и погнали.
- Зачем две штуки то? – Засмеялся я. – Это горем ты, что ли там купить хочешь? – Он уже вставая со стула замер, и толкнул меня в лоб как школяра:
- Дебил, штука баксов одна девочка на два часа. Мы умотанные уже, нам по пару часиков хватит. Но ты Ждамир офигеешь, ты к таким даже не прикасался.
  Не святой я. Зачем стану врать. Много в жизни сделано откровенного дерьма и дряни, но смотрю я на него, и думаю. Совсем сдурел. Как не позвонишь на счёт пятачка для нищего поэта, так сто метровая история про налоговую, арест счёта или ещё какую то непонятную схему, лишь бы не дать ни рубля. Я привык, и уже пару лет не просил ничего. Принимая его таким, каков он есть. Но вот аттракцион неслыханной щедрости, деньги есть, и готов потратить на меня, целую тысячу долларов. И это лето 2014 года.
В это время пока я размышлял под нашёптывание бесов, вернулся из комнат Андрей, застёгивая свежую рубаху и уже в других штанах.
- Андрей. Братан, у меня с одиннадцатого года траншея под фундамент вырыта, и опалубка стоит, сколько я ещё по съёмным буду скитаться?
- Ты это про чё Ждамир! – Замер пьяный Андрюха, дико уставившись на меня.
- Дай мне тыщу. Я тебя там в холе где то, два часа подожду, журнал почитаю, Ваня погиб, Ксенька там…. На войну днями уеду…
- Так вот! Надо зажечь Ждамир! Если грохнут, хоть перед смертью будет что вспомнить! Вставай мозги не делай!
- Нет Андрюх, душа болит братан, дай мне эту тысячу, я хоть зубы себе вставлю, у меня восемь зубов всего осталось Андрюх, что в драках, что от наркоты, а пою по школам, да хоть где, стрёмно пипец. И не жуя глотаю, желудок убиваю, сдохну раньше.
Я смотрел на него с низу в верх, и просто уже умолял его дать мне эту тысячу. Он упёрся руками в стол, изменил выражение лица, и сказал:
- Не Ждамир, если тёлок поедем пороть, косарь я заплачу, если нет, ложимся спать и весь хрен. Не обижайся, денег не дам. – Мы встретились взглядами, и я увидел его глаза. Я молча встал и пошёл в спальню, помня, где мне постелено. Он просил, давай мол, тогда ещё посидим, но я не пил тогда, а курить уже не лезло в горло, да и не торкало уже. Оглянувшись на него в дверях. Я простился с армейским другом навсегда. И видел по его глазам. Что он это понял. Не смотря на ведро водки, в которой растворились остатки его недоразвитой совести. Больше мы с ним не виделись, хотя он первое время пытался звонить. За период с 2014 по 2018 год, Андрей был полностью разорён, и теперь работает у Игоря, хрен пойми кем. Отмечает путёвки и открывает шлагбаум с девяти до семи. Причём странный факт, он пьяный до сих пор винит меня:
- Ждамир меня сука проклял. Всё после него началось. 
Дурак. Я ни кого ещё в жизни не проклял, и не знаю, как это делается. Тут без наших соплей, такие дела вершатся. Бог живой, Бог всё видел от твоего рождения Андрей. Но то, что ты это соединил, приятно. Я не злорадствую, больше радуюсь, может под хлеб с водой, и спасёшь свою грешную душу. Тело ни кому ещё спасти не удалось, сколько его не ублажай. Оно состариться, и сгниёт в земле балбес. В вечность полетит Душа, в которой заключены все твои чувства, твоя память, натура твоя, твой характер и твои воспоминания. В какую шайку тебя такого без телесной маски примут даже на земле? Без единого потая зная, что ты за тварь. Так зачем ты Богу такой? Там твой замечательный отец, деды и прадеды, бабуля, которую ты так обожал. Но тебя к ним не пустят дурень. Обрекут на муки, скитания и вечное одиночество, за то, что не ценил ни кого, кого Он тебе в жизни посылал. И ни чьей жертве благодарен не был. Жизнь земная коротка до жути, даже пока не знаешь до какой.
  Утром за мной и машиной заехал Игорь, и я лишь умылся. Вечером они с Асгатом провожали меня на поезд.
- Чё Байтурин, давай Игоряну на хлеб и струны по пятаку скинемся.
- Обойдётся. – Буркнул Асгат и протянул мне тысячу. Я смотрел на него, и хотелось плюнуть в эту тысячу как в рожу. Татарин был второй после Андрюхи по баблу. Игорь не был бизнесменом, он был менеджером на хорошей зарплате, а помогал мне из всех троих он один. А за Асгата я в армейке раз очень здорово подрался с солдатами Афганской народной армии, он попытался им что то продать, несколько пачек конфет и что то ещё, может печенье, купленные в солдатском чепке. Сожрал конфеты, завернул туда камней, заклеил как смог и дерзнул. Я стоял на КПП, и случайно повернув голову к водокачке. Увидел возле духовских бурбохаек возню. Позвал Васю Краснова, снял броник, каску, прислонил к стене автомат и побежал к дерущимся. Вдвоём мы быстро закончили побив троих сарбосов. У одного в последний момент в руках появилась мантировка, и он отчаянно пару раз махнул ей. Я дал ему промахнуться ещё раз, и подскочив обхватил правой рукой за шею, левой пытаясь вырвать железяку, дух был сильней меня, и я понял что он сейчас вырвется, и заорал:
- Татарин бей! – И тот бросив своего душка, метко щелканул моему в бороду, и тот обмяк. Байтурина ни кто не уважал, и с ним, ни кто не дружил. Он был одиночка. С вечно грязной жопой в сапожной ваксе, от сидения на корточках, на голенищах сапог. И от него воняло всегда как будто прокисшей едой. Меня он правда любил, и всегда лез поговорить, называя меня Ждамирчик. И вот после 20 лет тишины, увидел, на сколько я стал популярен в интернете, а значит в стране, офигел конечно не знамо как, нашёл через редакцию Молодёжного Вестника где я часто печатался, мои цифры, позвонил и приехал ко мне в Липецк. Всё спрашивал про Борисова Игоря, а когда я начал рассказывать Игорю, он долго не мог понять о ком речь. Потом как затянет:
- А-ааа! Это тот вонючий татарин с грязной жопой что за Бабаханом таскался? – Мне ни чего не оставалось сказать:
- Да.
Саня служил в нашей вертолётной эскадрильи, в ТЭЧ (техническо-эксплуатационная часть). Как его привезли на самолёте в самый безопасный гарнизон, так через год и увезли. На самолёте. Я там у них был раза два, за кем то посылали командиры, и видел его там грязного в мазуте. С ключами и отвёртками что-то разбирающего на подобие Москвичёвской коробки на шикарном металлическом верстаке. У них всяких ключей там было, отвёрток, нам шоферам не снилось. Но вот он уговорил нас с Борисовым прилететь к нему в Сургут, где он стал председателем Афганской областной организации, и директором какой-то дюже льготной под эту афганскую лавочку, строительной компании. На этой именно должности он и стал подниматься. Крутой, чёрный Лексус встретил нас в аэропорту. Я понятно с гитарой, сразу на три концерта меня обязали ещё по телефону. Но и заплатили тридцать тысяч. И вот, мы с Игорьком пошли забили косяк прямо в туалете аэропорта Домодедово, куранули наглые типы в одной кабине по быстрому, и рванули быстрей на посадку. И причём ни одного оклика в спину. Всю дорогу я опять смотрел в окно, как и тогда, когда летели из учебки в Афганистан. Пейзажи, конечно, были другие, кратко, но ярко описанные в песне «Полёт в Сургут». И вот там была казнь египетская, долгая, страшная и омерзительная. Байтурин всё это время врал им что он десантник спецназовец, случайно был распределён в ВВС но сразу там ставший ведущим группы ПДГ. О которой, так же есть песня, «ПДГ», но к которой он не имеет ни какого отношения. И в очередной его « - А помнишь как я с боевых прилетел ты у меня спросил, Саня, тебе не страшно под стингирами и ДШК каждый день летать, помнишь Ждамир»? Я уже не сдержался, ибо с каждым стаканом и при нашем безмолвном шоке, его несло всё сильней и дальше.
- А пошли ка покурим в три лица Татарин. Игорёк, пошли с нами.
Там я едва сдерживая себя зашипел сдавливая гнев:
- Ещё одна лажа, и я сейчас на весь ресторан, в микрофон проведу экскурсию по твоей службе в рем блоке. Ты же даже в наряды с автоматом почти не ходил слесарь ты хренов, ты чего тут пацанам на протезах поначесал мразь!?
- Харе Игорянь, харе! - Влез между нами Борисов, единственный из нас, кто был на Кандагарской операции. Хоть тоже ни в кого не стрелял и от пуль не уклонялся. – А ты Сань, остановись. Знаешь Ждамира, это нонсенс, что он ещё при всех тебе лицо бить не начал. Завтра по трезвому поговорим. Я сам в шоке от тебя Татарин. Лучше заткнись не оправдывайся.
И вот мы трое на вокзале. Тысячу я не беру, он пожимает плечами:
- Не так значит всё хреново Ждамир.
- А кто тебе сказал что у меня всё хреново? Это у тебя всё хреново, а ты не видишь свин.
- Сколько раз говорил, хоть бараном, только не свином Ждамир! Ты знаешь что для мусульман это страшное оскорбление!
- А ты мусульманам не говори, а то я перечислю сейчас тебе, почему в упор не вижу в тебе ничего от мусульманина кроме понтов.
- Всё, задолбали вы дети малые, хорош! – Смеясь растащил нас Игорь.
С Игорем обнялись, с Асгатом дежурно брезгливо поручкались. Игорь пытается излишне улыбаться, что то говорить позитивное, он всегда между нами сглаживает углы сначала вот так, но если мы не прекращаем ссорится, рявкнет. И слова вечно найдет, что всем становится стыдно.
В вагоне обнаруживаю в боковом кармане десять тысяч. Игорёк за обоих по пятаку положил. Игорёк ни когда не отправляет меня без денег. И на билет до Москвы всегда высылает он.
И вот ведь как на всё на это смотрит Бог! Это был август 2014 года. Вскоре я окажусь на войне, и буду прикован к ней на долгих пятнадцать месяцев. И ещё два года наскоками и наездами. А татарина уже в декабре 2014го, оперировали в Германии, где у него было два больших магазина. Рак выжал его до продажи квартиры. Его кинули все компаньоны, лучший там кореш, стал любовником его жены, таская её по Сургуту без вины и стеснения. Асгат стал лысым и прозрачным. Однажды я вернувшись из Донбасса, Игорь уговорил съездить поддержать его в военный госпиталь, в котором он тогда лежал, благодаря Борисову. Ничего не помогало. Ни какие химия терапии, облучения, операции и прочие методы. Я смотрел на него, и видел жалкого сучёнка. И я уговорил его мусульманина, поехать к мощам Тихона Задонского, к нам в Задонск. Бог явил чудо. Татарин стал поправляться. Они с Игорем ночевали две ночи у нас, мы ездили к моему духовному отцу Игумену Стефану, устояли службу, получили благословение приложиться к мощам Великого Святого Земли Русской, и получив его, в воскресенье с утра отправились в Задонск, в мужской монастырь, где всё незримое таинство и случилось. Асгат полностью поправился, снова наел щёки и пузо, и опять начал пить, курить, безмерно таскаться по бабам, продал последнюю оставшуюся квартиру, куда то переехал, и где то кажется ещё жив. Игорь пытается порой рассказывать про них с Андреем, но они меня так достали, что это потребует однажды отдельного повествования. Реально пытаясь, всякий раз унизить меня, что я ем за их счёт и пью, а когда сам начну бабки зарабатывать? А почему Ждамир тебе кто-то должен помогать? Ты чё, не трудоспособный? Вон иди куда ни будь водилой на хорошие бабки, чего ждать подачек? Уже пятнадцать лет ведёшь общественную организацию и всё в минуса.
При том, каждый из них хвалится, сколько он за год раздаёт моих дисков нужным людям. И как все тащатся от моих песен, и изумляются что это их армейский друг. Игорь тоже много вопросов порешал с их помощью. Но он и никогда бездельником меня не считал. Прикольно то, что я каждому из них высылал макеты обложек по электронке, и они печатали картинку на диске сами, закупая болванки по сто штук за раз. А Андрей заставил секретаршу научиться подделывать мой автограф.
Очевидное и невероятное.