Испорченный подарок

  Не знаю кто это придумал, но, наверное, не сами учителя, дарить им подарки на Восьмое марта. В первом классе об этом как-то никто из учеников и не думал даже, как и во втором и в третьем, а вот с четвёртого всё и началось…
  Старшеклассники – это понятно. Им надо благодарить своих классных руководительниц за заботу, а вот младшеклассникам-то чего тянуться за ними? Впереди ещё столько времени, что успеют всё сделать: и напроказить, и отблагодарить наставников. Так нет же. И их начали втягивать в эту праздничную кампанию. Да и кто? Свои же старшие друзья-товарищи. Не все, конечно, поддавались на такую провокацию, а вот некоторые клюнули.
  В числе последних оказался вдруг Сергей Туманов, сын учительницы этой же школы. То ли на уговоры он поддался, то ли ещё на что, может, даже выделиться среди своих одноклассников захотелось, и вот решил Сергей преподнести подарок своей первой учительнице. Всё-таки вскоре расставание с ней предстояло, с пятого же класса другие учителя будут знания внедрять в их неразумные головы.
  Задумался парнишка, а что дарить? Так, чтобы не очень дорого (да и деньги ещё где взять, чтобы что-то купить?), но сердито (а что там купишь в их сельмаге?). Сильно задумался парнишка, даже по ночам плохо стал спать. И ничего ведь не придумал, как маму свою спросить. И спросил однажды.
  – Мам, а что бы можно было подарить Анне Фёдоровне на Восьмое марта?
  Удивилась сначала та, тоже ведь была учительницей младших классов, и никто ей никогда из мальчишек и девчонок ничего не дарил ни на Восьмое марта, ни на день рождения, разве что первого сентября букеты цветов приносили. А тут сынок такой вопрос задаёт. Посмеялась сначала мама, потрепала вихрастую голову сынишке и вздохнула.
  – И ты взрослым становишься. – Подумала. – Даже и не знаю. В магазин бы надо сходить, посмотреть…
  – Да ничего там хорошего нет. Я уже там был, – улыбнулся невесело сын, не сводя глаз с матери.
  – Да, там мало чего хорошего есть, – согласилась с ним мать. – Давно завоза товаров не было. Может, скоро привезут…
  – Так праздник же на носу! – не удержался Сергей.
  – Ладно. Давай посмотрим, что у нас дома есть, – стала оглядывать комнату мать.
  А что там дома-то есть? Ничего такого и нет. Разве что «рыбка», шкатулка такая  фарфоровая, куда все складывали разную мелочёвку, пуговицы там, крючки всякие, кнопки одёжные. Взяла мать эту шкатулку, стала рассматривать, как будто впервые увидела, и в руках вертеть. Красивая шкатулка, слов нет, хотя вроде бы и обычная коробочка, на крышке которой рыбка лежала, что вместо ручки была. Она-то, эта рыбка, больше всего и выделялась, и притягивала взор. Тёмно-зелёная спинка, отливающая изумрудом, белое-белое брюшко и ярко красные плавники. Голавль, как называл её Серёжка. Посмотрела-посмотрела на неё мать и поставила на место, вздохнула. Старая вещь, такую дарить вроде как и стыдно, да и дорогая сердцу, сколько лет она уже вместе с ними проживает. Мать и сама не знала сколько, и бабушка тоже запамятовала.
  – Что же подарить-то? – как бы спросила себя мать и внимательно посмотрела на сына. – Может, вот одну из этих, – и взяла в руки, что стояла ближе, одну из пластмассовых баночек.
  Баночка эта так себе была, круглая и не очень высокая, с закручивающейся крышкой сверху. Вещь хоть и не такая красивая, как «рыбка», но зато не такая старая, как та, отец как-то принёс из магазина сразу две, одну белую, другую зелёную, под разную мелочёвку, поставил на комод молча и кинул в одну из них несколько пуговиц. Вот и стали эти две баночки не баночками, а шкатулками, и весьма вместительными. Кидали в них все домашние вещички вроде бы и не нужные, но которые могли бы ещё пригодиться, те же старые пуговицы. А они эти баночки-шкатулки всё никак не наполнялись. Открыла её мать, заглянула внутрь, поставила на комод, потом вторую баночку взяла, тоже открыла, глянула и пересыпала всё добро из одной в другую, закрутила крышку пустой, что зелёной была, и протянула сыну.
  – Вот тебе и подарок своей учительнице, – улыбнулась. – Ты её только помой немножко, а то запылилась она.
  Взял Сергей эту шкатулку, пошёл на кухню, сполоснул под умывальником всю её, протёр полотенцем, та и заиграла чуть ли не изумрудным цветом. Красивой оказалась. Он этого раньше и не замечал.
  – Хороший подарок, – чего-то даже проговорил.
  – Хороший, – подтвердила, улыбнувшись, мать. – Ты только подпиши какую-нибудь открытку, положи её внутрь баночки и заверни всё это в бумагу.
  Глянул сын на мать, скривил губы: только этого, мол, мне ещё не хватало.
  – Надо это, сынок, сделать, – погладила его по голове мать. – Чтобы память осталась.
  – А где я открытку-то возьму? – пробурчал недовольно тот.
  – У сестрёнки вон посмотри, – подсказала мать. – У неё много чего в ящике стола лежит. Найдёшь там открытку, подпишешь, ну а завернуть подарок я тебе помогу.
  Так они и сделали. Сын нашёл у Ангелинки открытку с розочкой, подписал. А чего там подписал? Написал: «Дорогая Анна Фёдоровна! Поздравляю Вас с праздником 8-е марта. Желаю счастья, здоровья, успехов в работе». И подписался своим именем. Положил открытку в шкатулку, завернул крышку, а мать завернула всё это в бумагу, что отец из магазина принёс. Вот подарок и был готов. Оставалось только вручить его своей первой учительнице. Это он решил сделать, конечно же, накануне женского праздника.
  В школу принёс его в портфеле, чтобы никто не видел, а потом сидел за партой как на иголках, мучаясь одним и тем же вопросом: как этот подарок преподнести своей учительнице? И всё ждал: может, кто из одноклассников подарит первым, а уж тогда и преподнесёт он. Прошёл первый урок – никто ничего не  дарил, второй – то же самое. На третьем Сергей так заёрзал на своей парте, что та заскрипела, как подгнившая ольха, и учительница сделала ему замечание. А терпеть уже было некуда. Надо было решаться. Оставался последний урок. После него все разбегутся и учительница уйдёт. И он решился.
  Как только прозвенел звонок на перемену и Анна Фёдоровна вышла из класса, вытащил свой красиво упакованный подарок, подошёл к столу и поставил его рядом с учительским портфелем, краснея до самых кончиков ушей под удивлёнными и насмешливыми взглядами одноклассников, и выскочил в коридор. Сергей до того разволновался, что нестерпимо захотелось в уборную, туда он и побежал, благо та находилась прямо при входе в школу и никак не отапливалась. Сделал своё маленькое дело, остыл немножко, ещё и постоял у раскрытых дверей, чтобы хоть малость успокоиться, и, как только прозвенел звонок на последний урок, заспешил в класс.
Там никто из мальчишек и девчонок ещё и не садились за парты, бегали по проходам и толпились около учительского стола. При виде Сергея те, что толкались около стола, быстро начали что-то заворачивать и потихоньку отходить в сторону. Сергей глянул на стол и обомлел. Его красиво упакованный подарок превратился в комок буквально какого-то хлама. У парнишки широко раскрылись глаза, на них начали выступать слёзы, он не знал что и делать. Тут за ним скрипнула дверь, все притихли, и он, не оглядываясь, уронив голову на грудь, поплёлся к своей парте, ничего не замечая вокруг.
  Анна Фёдоровна стояла около стола, внимательно разглядывала этот «подарок» и тоже не знала что делать с ним. Потом села за стол, начала вести урок. Пожалуй, для Сергея это был самый длинный и самый мучительный урок за всю его начальную школьную жизнь. Он еле высидел до звонка, и как только услышал долгожданный звон колокольчика и голос учительницы «Можете идти», выскочил в коридор, тут же кинулся в раздевалку, схватил своё пальто и шапку, скорее побежал на улицу, подальше от этой школы, подальше от места своего позора. Больше он никогда не дарил никаких подарков своим учителям. Его хорошо тогда научили одноклассники.