Ночная прогулка

Часы «Casio» запищали.Ровно четыре утра. Солнце ещё не взошло, была тёмная, густая ночь. Фонарь бросал яркий свет на наши лица, и мы шли через силу, думая о том, где бы найти дворик, чтобы поймать интернет и зайти в соц сеть.
– Постой, – сказал Миша, – давай перекурим.
– Давай, – согласился я.
Мы встали у частного дома. Когда-то это был дом ученого Циолковского, теперь это был просто музей.  Миша от усталости рухнул на тротуар. Вокруг была тишина. Изредка мы слышали какие-то невнятные голоса, которые были где-то в далеке, и только иногда понимали кое какие слова, будто с несвязанной иностранной речи переключались на человеческую, русскую.
– Мы можем зайти ко мне по пути, останешься сегодня у меня, все равно уже домой идти нет смысла, отец на ночной смене, поэтому можешь остаться, – проговорил выпуская густой дым Миша, – Бля, мне кажется, что те алкаши где-то уже близко, представь, сейчас ещё и до нас доебутся.
Я прокрутил все возможные варианты за секунду у себя в голове, даже такие, что, когда алкаши дойдут до нас, прилетит летающие инопланетяне и заберут нас с Мишей, и привезут уже на следующий день, в этом случае Мишин отец точно его убьёт.
– А отец до скольки работает?
– Обычно до одиннадцати, но бывает и раньше приезжает. Ну, хорош, потопали.
Мы шли по ночной улице, и почти не чувствовали холода в августовскую ночь. Было приятное ощущение, когда ветерок дул по лицу, потом прекращал, потом снова дул, и слышался шелест деревьев, и звук какой-то приятной тишины, такой приятной, что не хватало лишь кресла посреди этой длинной дороги, чтобы сидеть, и наслаждаться этим ночным ветерком, шелестом деревьев, и пускать в облака густой, чёрный дым.
Мы топали уже несколько минут. Я взглянул на часы. Было 4:15, когда мы дошли до дома Миши. Хрущёвка стояла, как и все эти обычные хрущёвки. Но эта хрущёвка отдавала ещё чем-то совсем старым. Будто те строили в 90-ые годы, а эту в 70-80-ые. Миша зазвенел ключами перед подъездом, и мы уже оказались внутри.
– Устал как, – выдохнул Миша.
– И я, а у тебя выпить есть что-то?
– Хэхех, найдётся!
Мы поднялись на четвёртый этаж. Я почувствовал странный запах. Миша тоже это почувствовал. Будто что-то горело... или подгорело. Запах был в подъезде хрущёвки. Деревянная дверь квартиры немного была приоткрыта, и из неё я увидел суровое лицо. Это был Мишин отец. Миша толкнул чуть дверь, и мы увидели эту нелепую карикатуру. Мишин отец сидел на деревянном стуле в самой прихожей. Рядом была пепельница. Не совру, что в пепельнице было около ста окурков. Квартира была вся в сигаретном дыму. Возле стола ещё стоял столик с графином воды. На плечах у его отца была накинута военная куртка, с уже выдранными погонами. Усы на лице двигались очень аккуратно. Миша сделал первый шаг и оказался впечатанным лицом в вешалку, когда отец встал и резким движением руки дал ему сильного джеба. Джебом я называю этот молниеносный подзатыльник, который был нокаутом для Миши. Я вгляделся в пол. На полу рядом с пепельницей было ещё больше окурков. А в губах у отца был бычок, который все ещё с трудом дымился. Я не стал заходить. Человек, все-таки, волновался, может, и на меня сорваться.
Быстро спустился по лестнице вниз, и пошёл быстрым шагом, почти убегая,  в сторону своего дома, перекручивая в голове физиономию отца с дымящимся бычком и прислушиваясь к голосам алкашей, которые все еще были где-то далеко.