Сапожник Шлёма

Вы помните сапожника Шлёму? А его жену Розу? Не помните? Тогда я напомню. В Михалине возле железной диковинной колонки, которую оставили после себя немцы, стоял квадратный домик без коридора. Вот в этом домике - в самом центре Михалина и жил Шлёма
Шлёма, так Шлёма! Только имя какое-то диковинное. Эли, Малах, Ёла, Зяма- еще куда ни шло, а то Шлёма?
- Шлёма - это от слова «шлимазел»? - спрашиваю у домашних (в переводе с идиш, несчастный).
Отец на меня посмотрел, словно что-то проглотил. Дед не перестает крутить пуговицу на рубашке - то в одну сторону, то - во вторую.
- Д-а- а, познания у тебя точно, как у твоих друзей, которые кричат вслед Шлеме: «Шлимазел, шлимазел…». Только им простительно - они из другого народа. Но ты должен знать, - отец посмотрел на меня, потом на деда, который, тяжело вздыхая, сел на скамейку, - ты обязан знать, что Шломо - был третьим еврейским царем. Он же и великий, мудрый царь Соломон.
Я тихо присвистнул: изучая в школе историю древнего Египта, я даже не подозревал, что рядом с ним было другое не менее древнее государство -еврейское. Я, школьник-подросток, знал то, что положено знать. И не больше. Родители нас тоже особенно не пичкали дополнительной информацией. Отец только что вернулся после работы и совсем не был заинтересован в долгой лекции. Только сказал: «У каждого народа своя история. Придет время, и ты всё узнаешь». Мне не терпелось.
- Так ты говоришь, что нашего соседа, может быть, назвали в честь еврейского царя? Может быть, и тебя назвали в честь какого-то царя. Ну даете?
Отец улыбнулся и повернулся к деду Залману.
- Папа, что ты скажешь?
Мне уже стало интересно. Дед не спешил с ответом. Он больше нам рассказывал о тех детях, которых расстреляли, а что говорить об отце? Все известно - в одном доме живем. Дед поправил картуз на голове, провел рукой по бороде и выдал: «В прежние времена евреи не давали своим детям имена просто так. Только в честь кого-то. Твоего отца вместе со своей женой я назвал Давидом. Такое имя носил отец Соломона - второй царь Израиля, который построил Иерусалим. Твоя бабушка, моя жена, была названа в честь праматери еврейского народа Сары.
… Вечер опустился над Михалином, мои младшие братья пошли купаться на озеро после пыльного дня, а я слушая то отца, то деда, возвращался из сегодняшнего дня в прошлое и наоборот.
Назавтра, когда бедный Шломо пошел с сеточкой за хлебом и его снова атаковала местная ребята криками: «Шлема-шлимазел, Шлема - шлимазел…», я пытался их остановить, рассказать значение слова «Шломо».
- Шлема - царь, меня поймай! Шлема - царь, меня поймай! - скакала перед ним местечковая ребятня. Точно так же они шутили и с русскими, беларусами, которые были уже в годах.
Назавтра я зашёл к сапожнику: хотелось с ним поговорить. Согнувшись, он колдовал над какой-то парой ботинок. Ничего царского в его облике я не увидел. Но он посмотрел тепло на меня из-под очков. Перевел взгляд на мои босые ноги. Улыбнулся: «В детстве я тоже бегал босиком по местечку. А сейчас ноги не хотят ходить. Но руки пока слушаются. Одному нужно подметку подбить, другому - новую заплатку пришить. Вот так и проходит день за днем. - Встал со стула, оперся о стенку: «Роза, ты где? У нас гости! Кто? Внук Залман-юде».
Роза улыбнулась точно, как моя бабушка Соня, потрепала меня по голове и вручила большое красное яблоко.
- Что-то Батя шутит. Не могли его назвать в честь царя. Он же обычный старый сапожник, - думаю я и, взяв колесо с проволокой, которое мы называли водилой, помчался по местечку.
Прошла ещё одна осень, ещё одно лето. Потом ещё пару раз  прокрутился  год. На крылечке сидит Роза. Её седые волосы разбросаны, взгляд пустой, отстраненный.
- Все проходит, всё уходят, все проходит, все уходит, - увидев меня, грустно качает головой.
Я знаю: Шлёма умер. Он уже больше  мне улыбнется  поверх своих очков, не пошутит? А может, действительно его назвали в честь царя? В его облике было что-то святое, чистое.
А у меня в руках сетка яблок - красных, крупных, которые я нарвал в колхозном саду и сейчас протягиваю Розе. Над местечком опускается ночь.
Первая ночь в Михалине без «царя Шломо».