Три дня

Странный город. Из окна машины вижу бесконечные линии шоссе, кольцевые развязки, невысокие торговые центры с неброской рекламой и серые корпуса многоэтажек. Мне в одну из них.

 Лифт. Пятый этаж. Налево, вторая дверь. Ощущение дежавю. В детстве с лифтом наперегонки десять пролетов через ступеньку на пятый этаж и с победной улыбкой вставала напротив открывающейся двери, сдерживая сбитое дыхание. Квартира 18, налево вторая дверь.

— Привет, Иринка! Заходи! — слышу знакомый бодрый голос.

  — Здравствуй.

 Не была здесь ни разу, у тети, которая в детстве была символом чуда, заезжая к нам после отдыха на море то с шоколадным зайцем, то с красным внутри апельсином или жвачкой-сигаретой — настоящее волшебство для дошколенка от яркой тети-феи лета.

— Ну, наконец-то! Давай, раздевайся.

Аскетизм обстановки не лишает квартиру уюта. «Ничего лишнего» — древнегреческий принцип не распространяется здесь только на книги.

— Слушай, а как твоя аллергия?

— Посмотрим.

В арку дверного проема, качнув деревянные шторки, входит большая пушистая черно-рыжая кошка и смотрит на меня немигающими круглыми глазами. Шевельнув несколько раз носом, собирается опять исчезнуть, но останавливается и, повернув голову, впивается в меня своими жуткими глазами. Несколько мягких шагов и она опять растворяется в пространстве квартиры.

 

Мы живём вместе уже второй день. Я без таблеток, признаков свиста и хрипа при вдохе. Кошки-фантомы — хозяйки квартиры, оставляющие лишь шлейф своего присутствия. Мы держим дистанцию взаимоуважения, не вмешиваясь в жизнь друг друга. Вторую, такую же пушистую, но серую, нахожу случайно, когда задеваю штору, выходя на балкон. Кошка молча поднимает голову. В ее уставших глазах глубокая тоска. Отвернувшись, она опять кладет голову на лапы.

 Вечереет. За пластиком окна белые пятна фонарей, свет фар, огни окон соседних домов, неясные звёзды, почти незаметные в городе. Мы с тетей не любим верхний свет, зажигаем светильники на стенах в комнате, в коридоре, на кухне. Я помешиваю картофельные вареники в кастрюле, тетя, облокотившись о стол, молча наблюдает за мной.

 Мы редко встречались, далеко живя друг от друга, каждая свою жизнь. После ужина перебираемся в комнату, устраиваемся на диване, и я весь вечер слушаю ее рассказы, перелистывая страницы фотоальбомов. А потом зажигаю свечу и мы обе молчим о том, что не сказано.

 

 Утром с трудом открываю опухшие глаза. Сегодня последний, третий день в этом постоянно гудящем городе. На стене над кроватью деревянная икона. Мне нужна помощь, чтобы выполнить обещание. «По вере вашей,» — отвечают глаза младенца в руках любящей матери. С трудом открываю массивную деревянную дверь храма. В этом усилии есть что-то правильное, настоящее. «Просите, и дано будет вам; ищите и найдете; стучите, и отворят вам, — слышу я под куполом храма. — Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит...»

— Отец, прошу, пусть дастся! Пожалуйста.

 Мы едем в машине за город. Обе кошки притихли в корзинках, обнявшись с одеждой хозяйки. В дверях дома нас встречает Бабушка, именно такая, какая должна быть — добрая и светлая.

Теперь всё как ты хотела.

Сегодня около полуночи у меня поезд. Я прощаюсь с тетей, ей тоже пора. И пусть дорога Домой, откуда родом мы все, будет для души твоей светлой и чистой. Прощай.

Закрываю дверь квартиры, где была в гостях у хозяйки, которой здесь больше нет.